Пришло время ужина, так что я отнёс гитару в свою комнату и в компании лётчиков направился в столовую, а там те же разговоры. Песни понравились настолько, что гул голосов не стихал. А я специально и выбирал стилистически неодинаковые, пробуя себя в разных темах. А так как в зале собрались практически все лётчики, то стали поступать просьбы повторять такие концерты. Что ж, будем повторять. Пока это не напрягало, я сам жаждал играть, так почему бы это не делать на зрителях в залах, где хорошая акустика? Но чую, если такой ажиотаж не спадёт, будут проблемы, устану от этого всего и разочаруюсь в музыке, махну на неё рукой. Это сейчас впечатления новые и яркие, а что будет потом? Поймут ли это люди? То-то и оно. После ужина меня отозвал Налепин и сообщил: – Ездил я в штаб корпуса и подал заявку на «спитфайр», и, странное дело, мне сообщили, что свободных машин нет. Всё расписано на месяц вперёд. Или я чего-то не понимаю, или тут что-то не так. – Действительно, странно. Прямо так в лоб и отказали? – Да, как узнали, что за тебя прошу, сразу бумажки перекладывать стали и сказали нет. – Это комкор, – уверенно кивнул я. – Приказал не давать мне машину. Мстит за сбитых позапрошлой ночью. – Как-то мелко для него. – Мелко, – согласился я. – Да больше и подумать не на кого, я никому дорогу настолько не переходил. – Может, всё-таки и правда машин нет? Хотя я говорил для кого, для тебя точно машину нашли бы. – Да, непонятно: единственный лётчик, который может подниматься до пятнадцати тысяч километров, – и отказ в получении истребителя. – Увидев выпученные глаза Налепина, я подтвердил: – Было дело, на спите поднимался. – Однако. Всё-таки надо заказать этот истребитель, посмотреть, что за зверь такой. – Слушай, Слав, ты ведь, как командир отдельного подразделения, имеешь право подписывать всякие приказы, и в том числе командировочные? – Ты что-то задумал, – с полной уверенностью отреагировал Налепин. – Есть такое дело. Если эти придурки сверху решили меня на земле держать, то хрен им. У меня знакомый комкор есть, месяц назад я ему помогал высотника на фронте свалить… – Это там, где ты с десятью мессерами дрался? Я слышал об этом, и в газетах читал. – Именно. Он меня примет с радостью, в деле видел, машиной точно обеспечит, и, пока я повоюю там, набираясь лётного и фронтового опыта, ты мне здесь спокойно машину найдёшь. А когда она будет, вызовешь меня. Как тебе план? Не хочу я к земле быть привязанным. Так что? – А мне нравится. Умоем этих хлыщей из штаба корпуса. Ишь что удумали, боевого лётчика без машины держать. И я действительно такое право имею. Пиши заявление о переводе на фронт, я командировочные оформлю. Ещё мне нужны данные того комкора, которому ты помогал, свяжусь с ним, предупрежу. – Только всё втихую нужно провернуть, чтобы не прочухали и не остановили. – Да понял уже. Налепин, усмехаясь – такая шутка и месть ему понравились, и он был со мной полностью солидарен, – уточнил, когда мне желательно убыть в командировку. Я пожелал немедленно, чтобы обо всём узнали только утром, обнаружив, что на завтраке меня нет, тут же написал заявление и отдал командиру свои документы для оформления командировочных. Налепин направился в штаб дивизии, а я пошёл собираться. Все вещи отправил в хранилище, включая музыкальные инструменты, и постарался незаметно покинуть общежитие, но не получилось, меня, похоже, караулили, так что вынужден был пообщаться с парнями, жаждущими задать вопросы. Через полчаса, заметив Налепина, махнувшего мне издали рукой, я сказал парням, что меня вызывает начальство, и, прихрамывая, направился к командиру эскадрильи. Он передал мне все документы, часть которых я положил в карман френча, а часть – в планшетку, потом мы обнялись, и тот шепнул на ухо: – Удачи. – Спасибо, – кивнул я, когда он отстранился. Мы направились вдоль казармы всё так же под приглядом со стороны одного из моих наблюдателей, и майор продолжал выдавать мне информацию: – Егорьев уже в курсе. Обрадовался. Я созвонился с ним и попросил передать координаты, где они находятся. Записал их на листок, он в твоём удостоверении. Разберёшься? – Конечно. И ещё. По поводу парней. Завтра на завтраке объяви в столовой, что я убыл в срочную командировку на фронт, а то не поймут, что не попрощался. Мол, торопился, попутный борт был, просил извиниться перед всеми. Комиссар разозлится… – Не волнуйся, всё сделаю. Но как ты добираться будешь? Я, как ты и просил, всё оформил, эшелон есть, в полночь отходит, но это же несколько дней. – Всё продумано, не волнуйся. Мы, простившись, разошлись, не знаю, когда увидимся, полагаю, уже осенью, ведь когда ещё машина будет. Налепин обещал до конца держать в секрете, где я теперь буду сражаться. То есть до завтра: стоит поднять документы в штабе, как узнают, куда и на чём я убыл. Да и дивизионный особист в курсе, он же в командировочном метку ставил и роспись, но он не при делах, это я уже знал точно, так что бюрократия прошла чисто. И вот, активировав амулет отвода глаз, я незамеченным покинул территорию аэродрома, извлек «виллис» и удалился на нём километров на сорок, как раз темнеть начало. Там достал «Мустанг», другой, и, поднявшись на нём в воздух, обойдя Москву стороной, полетел к Воронежу. По карте я прикинул: новый аэродром у полковника километрах в двадцати от прошлого, где я свой МиГ при посадке потерял. Найти не трудно. Полёт занял почти полтора часа, и я на месте. Пролетел над аэродромом, чтобы убедиться, что я там, где нужно, и совершил посадку километрах в десяти от расположения. В части забеспокоились, услышав шум двигателя, причём незнакомый. А я, обслужив «Мустанг», достал второй, на котором девятерых высотников сбил. Оба заправил, а второму ещё и растраченный боекомплект пополнил. Потом убрал их, вытащил мотоцикл и с ветерком доехал почти что до расположения. Дальше – пешком с вещмешком за спиной, гитарой на боку и саквояжем в руке. Как раз на КПП вышел. Тут он из набитых мешков сложен был. Заметили меня не сразу, но, когда увидели, последовал стандартный запрос: – Стой! Кто идёт? – Стою. Майор Крайнов, к комкору Егорьеву. Ко мне вышел сержант. Подсвечивая фонариком, изучил документы, косясь как на награды, так и на лицо. Кажется, узнал, видимо по фото, потому что я сержанта не помнил. К счастью, я не ошибся, здесь и располагался штаб корпуса. Полковник – о, нет, уже генерал-майор Егорьев ещё не лёг и моё прибытие встретил с радостью и с недоумением. Я объяснил, что меня подкинули на двухместном истребителе, что он воспринял нормально. Остальное на завтра. Положил он меня пока у себя в землянке, а завтра разберёмся. Вещи я сложил в голове нар, гитару повесил на стену и вскоре уснул, уже не слыша, как рядом устраивается генерал. Утром меня подняли по общей побудке. Койка рядом уже была пуста. Дальше стандарт: оформление и обдумывание, куда меня направить. Я решил взять слово: – Товарищ генерал, предлагаю временно сформировать звено, состоявшее из опытных лётчиков в двух парах. Для расчистки воздуха или свободной охоты, которую наша авиация также должна активно проводить. – Нет у меня опытных лётчиков, майор, совсем нет. Они – костяк любого полка, изымешь, ослабишь костяк – и полку конец. Есть молодые, только из училища, у нас здесь они подготовку проходят. Учим летать. Хотя бы взлетать и садиться. – Всё так плохо? – Ещё хуже, чем ты мог бы подумать. Дам двоих молодых лётчиков ведомыми и три Яка. Машин тоже практически нет, но изыму средства. Тебе свой отдам, всё равно стоит, летаю сейчас редко, и две машины из восстановленных для ведомых. Прикажу зампотылу отобрать самые лучшие машины. А насчёт свободной охоты, то мне нравится. Справишься? – Если сам отберу ведомых, вполне. – Хорошо. Раз ты не знаешь, на какое время командировка, когда отзовут назад, работать начнёшь с завтрашнего дня. Базироваться будешь здесь, подчиняться лично мне. На оккупированную территорию не залетать, над нашей за врагом охотьтесь. Наши посты ВНОС сообщат, если кого где заметят. Всё ясно? – Да, товарищ генерал. – С вами будет работать мой адъютант старший лейтенант Коловец, он и поможет с формированием звена и организацией бытовых условий. А теперь свободны. Я покинул землянку, адъютант вышел за мной, это был светловолосый голубоглазый парень лет двадцати пяти. Он же ведомый генерала. Сначала парень отвёл меня в штаб полка, который располагался рядом, и, познакомившись с командиром, тоже майором, я передал ему приказ генерала и велел выстроить молодняк, отбор будет. А немало выстроилось молодых парней, два десятка, некоторым девятнадцать, а кому-то и восемнадцать. Видимо, приписали себе год, чтобы можно было поступить в училище. В этом полку эти лётчики проходят подготовку, их учат летать, прежде чем отправить в полки корпуса. М-да, а мне выбирать. Покосившись на командира полка, подумал: стоит спрашивать у него совета или нет? В принципе, можно, я ведь не забираю их навсегда, я здесь временно, а лётчики останутся. Но всё же я решил довериться своей интуиции и указал на двоих сержантов. – Сержанты Иванов и Крапивин, выйти из строя, – приказ командир полка. – Вы назначаетесь в ведомые майора Крайнова. Остальным разойтись. – За мной, – приказал я сержантам и направился в сторону укрытия генеральского Яка. Там механик готовил его к вылету, предупреждён, что я временно буду летать на нём. Парни, шедшие рядом со мной, с интересом, я бы даже сказал – жадным, изучали меня, особенно косились на трость. Адъютант умотал выбивать машины для ведомых, там, дальше в лесу, работала восстановительная часть, пешком километра три, а он на мотоцикле укатил. Пока шли, я ребят расспрашивал: – Какой налёт и что умеете? – У меня налёт восемнадцать часов в училище и здесь шесть часов, товарищ майор. Взлетали на Яках, отрабатывали виражи в одном квадрате, – ответил Иванов. – Ясно. Коробочка. – У меня, товарищ майор, двадцать часов в училище и здесь тоже шесть, – сообщил Крапивин. – Понятно. Так, бойцы, я здесь в командировке, а это значит – временно. Но пока я тут, постараюсь научить вас летать. Про воевать – не скажу, сперва летать научитесь, учить долго, возможно, сбивать доведётся. Сегодня получите машины, и сегодня же при возможности начнём отработку совместного полёта, завтра первый боевой вылет. Посмотрим, что вы умеете. Я остановился и, посмотрев на обоих, вставших по стойке смирно, негромко сказал, но те ловили каждое слово, и я уверен, не пропустили ни одного: – Выпускать вас в бой с таким налётом – преступление. Не меньше ста часов должно быть, с наработкой опыта полётов в облачности и темноте. Учебные бои провести. Поэтому слушайте меня: завтра первый боевой вылет, не старайтесь никого сбить, всё равно не выйдет, ваша задача – не оторваться от моего хвоста, иначе собьют. Если группа немцев маленькая, я справлюсь сам, если большая – в героев не играем, я приказываю, и вы уходите, хоть как, сделаете вид, что сбиты, а у земли выправите самолёт и уходите. Я-то выкручусь, а вот вы – не факт. Насчёт трибунала, что вы меня бросили, я решу этот вопрос. – Мы не трусы, товарищ майор, – тихо сказал Иванов. – Я в этом и не сомневался. Но вспомните мои слова, когда доживёте и станете опытными лётчиками, тогда поймёте, что это такое – растить пополнение. Идём, у нас много дел. Конечно, эти молодые сержанты вряд ли доживут до конца войны, но я действительно серьёзно собирался ими заняться, хотя бы придать уверенности в своих силах. А то такое вокруг происходит, потери огромные. Я принял Як и проследил, как сержанты принимают свои машины. Велел час сидеть в кабинах и двигать педалями и штурвалом, делая повторно то же, что они делают в воздухе. То есть отработку. Потом мы учили карты окрестностей. Ну а после обеда, неплохого к слову, мы с разрешения дежурного по полётам поднялись в воздух и стали набирать высоту. У меня машина радиофицирована, я незаметно от механика с ней поработал, шум практически пропал, слышимость отличная, а вот у ведомых стояли только приёмники, но связь проверена. Да, машина генеральская неплоха, а вот сержантам выдали рухлядь. Если это лучшее из восстановленного, то что остальное? Ночь перед первым боевым заданием поработаю с ними, доведу до приемлемого состояния. В воздухе я приказал держаться за мой хвост, сделав несколько простейших фигур. Потом Иванову, ведомому справа, велел чуть отстать, так было лучше, он успевал реагировать и не отставал. И дальше до конца, когда уже заканчивалось топливо, мы так и крутили виражи. Молодцы, всего по паре раз оторвались, когда я делал резкие манёвры. Немцы так и не появились, я «охотников» ждал, всё же активно в эфире общался, подсказывая ведомым на месте, что они делают не так, и мы пошли на посадку. Из кабин сержанты выбирались мокрые от пота, ноги и руки дрожали. Умотали их такие тренировки. Молодые лётчики из того же пополнения им помогали. Хм, вроде сильно не виражил, но это, видимо, дело привычки, я сухой, даже без амулетов, потому что этот тренировочный вылет для меня был пустяком. Передохнув, я повёл сержантов дальше учить карты. И так до вечера. А вечером устроил концерт, гитара-то при мне. За «Я – Як-истребитель» меня готовы были на руках носить, настолько песня понравилась. Её быстро заучили. Да и другие им тоже понравились. Очень. А гитару я всё же настроил, довёл до идеала. Ночью, как и хотел, я с обеими машинами поработал, тем более у Иванова мотор грелся, тоже убрал проблему, и вот теперь они в порядке. По часу на каждый истребитель – и я остался удовлетворён уровнем восстановления. Потом выспался, и после завтрака мы снова устраивались в кабинах. Мои ведомые были преувеличенно бодрыми, хотя и бледными. Парни из пополнения, тоже лётчики, в стороне наблюдали за нами, кто-то завидовал, кто-то сочувствовал, но безразличных не было. Сегодня с немецкими самолётами встречаться я не планировал, но, несмотря на приказ генерала, цель моя была у немцев в тылу. Мы получили разрешение, до передовой было сорок километров, и, поднявшись в воздух, на ста метрах полетели к ней, развив максимальную скорость. Ведомые не отставали и уверенно держались в хвосте, видимо, вчерашний урок пошёл впрок. Вот и передовая, прошли её на скорости, миг – и ушли в тыл, где стали подниматься метров на триста. Дальше я уверенно летел к железной дороге и двигался вдоль неё и, когда вдали показался чёрный столб дыма, довольно улыбнулся и стал уводить истребитель в сторону. Напарники, как привязанные, следовали за мной. Вызвав их по рации – они подтвердили, что слышат, покачиванием крыльев, – сообщил: – Значит так, парни, учёба продолжается. В этот раз будет проверка, как вы умеете стрелять по наземной цели. Причём по важной. По паровозу, который тянет вагоны с грузом в сторону фронта. Первым атакует Ива, за ним Тополь. Как поняли? Ива, выходи вперёд, Тополь, оттянись назад, ты второй. Стреляйте короткими, помните, что боезапас ограничен. До цели – километр. Ива, атакуй! Вышли мы на состав сбоку, Иванов, Ива, клюнув носом, ринулся в атаку, лупя по паровозу длинными очередями. Следом за ним пошёл в атаку Крапивин, а я спикировал и заставил замолчать зенитку на платформе, потом вторую, пока парни делали заход за заходом, наконец сделав, что нужно. Паря пробитым котлом, паровоз стал останавливаться, соответственно, встал и состав. А мы стали удаляться, цели у меня ещё были. Я же напомнил напарникам: – Что я вам говорил об экономии боеприпасов? Мне казалось, у них даже крылья понуро опустились, так им стыдно было, но ничего, в первый раз всегда так. Ещё настреляются. А сейчас поохотимся за грузовиками на дорогах. Для первого раза такие цели самое то. Найти колонну из четырёх грузовиков удалось довольно быстро, как показал сканер, везли артиллерийские боеприпасы. Скомандовав Иве атаковать, я проследил, как он спикировал – теперь он меньше стрелял, и один грузовик взорвался от удачного попадания, – и вышел из пике. Во второй грузовик в колонне попал Иванов, а так как машины шли, не соблюдая дистанцию, близко друг от друга, детонация раскидала впереди и позади идущие, опрокинув и четвёртый. И по нему отстрелялся Тополь, и машина загорелась. Я посмотрел, её шофёр сейчас заживо сгорал в кабине. Мы же, поднявшись на триста метров, стали уходить в сторону параллельно линии фронта, выискивая новую цель. Я обнаружил её с помощью магического сканера, визуально ничего не видно. Маскировка проведена отлично. – Внимание, парни. Под нами склад ГСМ. Он хорошо защищён зенитками. Это уже моя цель, уходите в сторону по моему приказу, и смотрите, как нужно атаковать такие хорошо защищенные цели. А теперь… Уходите! Они резко ушли в сторону, а я стал пикировать. Немецкие зенитчики, сообразив, что их охраняемый объект обнаружен, открыли огонь, тут две батареи мелкокалиберных скорострелок было, но я увернулся от огненных струй и врезал из пушки и пулемётов длинной очередью, пятная пробоинами бочки и цистерны. Вспыхнув, разливающееся топливо начало гореть, даже взрывы с огненными грибами были. А я на бреющем ушёл и, соединившись с ведомыми, направился дальше, уводя их к своим. Хватит, немцы уже наверняка вызвали свои истребители. А вести бой с этими желторотиками желания у меня никакого нет. К счастью, и в этот раз, набрав максимальную скорость, мы проскочили на бреющем над передовой и ушли к нашим в тыл. Тут сканер подал сигнал, и, присмотревшись, я обнаружил тройку лаптёжников, которые явно возвращались к своим, к передовой летели.