— Ты же меня знаешь, Гаврила, ходить в гости просто так и еще по утрам, как Винни-Пух, не мое кредо — Тогда прошу, — главный редактор указал в направлении пальмы. И, пока гость усаживался в мягкое, глубокое кресло, нажал кнопку связи с секретаршей: — Варвара, два кофе. Потом достал из стола пачку сигарет и сел напротив Сафина. Через минуту появилась рыжая синеглазка с мельхиоровым подносом в руках. Поставив перед гостем и главным редактором маленькие чашечки с густым, ароматным напитком, она удалилась. Запустив руку под прозрачную крышку стола, Гарик извлек керамическую бутылку рижского бальзама и вопросительно взглянул на гостя. — Для профилактика простудных заболеваний по паре капель? — Ну, разве что для профилактики, — согласился гость. Кофе был великолепным — горячий, крепкий, сладкий, добавленный в него бальзам сделал его вкус и вовсе неповторимым. — Ну, слушаю тебя, Толя, — сделав глоток, Гарик потянулся за сигаретой. — Мне необходимы командировочные документы в Чечню, — выпалил гость. — Что-о-о?! — От неожиданности главный редактор подавился сигаретным дымом. — Ты хоть понимаешь, что тебя военные там кончат? Ты же столько им крови попортил в прошлую войну. Взять хотя бы того полковника Багряного, которого ты назвал палачом чеченского народа и окрестил Кровавым. Полковника за эти статьи из армии выперли. Он спился и потом покончил с собой. Там тебе это припомнят. — Да ну, — усмехнулся Анатолий. — Тогда я статьи писал под псевдонимом Федор Доставалов, а теперь поеду под своим именем, печататься буду тоже под своим именем. Кто узнает? — Хорошо, — главный редактор как будто сдался. — Но ты хоть понимаешь, что твои интервью с полевыми командирами сейчас никого уже не интересуют. Более того, если ты мне принесешь материал подобного характера, я буду обязан сообщить в ФСБ, чтобы с тобой разобрались на манер того, как ты общался с преступниками, объявленными в федеральный розыск. Ты понимаешь? — Конечно, понимаю. Но кто тебе сказал, что я собираюсь к боевикам? Я собираюсь проехать по частям и гарнизонам федеральных войск. — Зачем тебе это надо?! — уже забыв о кофе и тлеющей сигарете, взмолился Гарик. — Какой тираж у «Столицы»? — не обращая внимания на сетования собеседника, спросил Анатолий. — Сто пятьдесят тысяч. — А хочешь пятьсот или, может, даже миллион? — Слушай, Толик, ты случайно не подсел на иглу? — Теперь главный редактор уже смотрел на гостя с явно выраженным подозрением. — Нет, — последовал короткий ответ. — Просто я привезу оттуда такую «бомбу», что взрыв от нее будет услышан не только у нас, но и в Европе, а также за океаном. Уж поверь мне, Гаврила. Гарик поморщился. Он терпеть не мог, когда его называли Гаврилой, но в данном случае... Он давно работал с Сафиным и знал, что в его материале всегда такая тухлятина, что только нос успевай затыкать, когда верстать будешь. Вонять будет далеко и долго. Тем более рейтинг... До подписки еще далеко, но, как говорится, готовь сани летом... — Хорошо, — наконец сдался главный редактор. — Только смотри, не связывайся с полевыми командирами. — Что я, совсем ненормальный? — не моргнув глазом, соврал Анатолий. — Они же сейчас совсем озверели — возьмут в заложники и потребуют выкуп с газеты. Как с Масюк было... — Я не заплачу, — мгновенно отреагировал Гарик. — Знаю. Сафин одним глотком допил свой кофе, потом поднялся с кресла и спросил: — Когда ксивы будут готовы? — Завтра после обеда, — Гарик тоже поднялся со своего места. — Отставить завтра. Сегодня вечером все должно быть тип-топ. У нас ситуация, как говорил картавый старец, «Промедление смерти подобно», то есть «время — деньги» другими словами. — О’кей, — окончательно сдался Гарик. Сознание вернулось короткой вспышкой, и вместе с ощущением реальности в голове вспыхнула тяжелая боль. Виктор Савченко очнулся, но все еще не мог понять, где находится и что с ним произошло до этого. Он лежал на правом боку, щека стыла на холодном бетонном полу (по-видимому, этот холод и вернул ему сознание), руки за спиной и ноги у щиколоток были чем-то плотно стянуты. Виктор попытался вытянуть ноги, но ничего не получилось, лишь усилилась тянущая боль в руках. Даже с ушибленной головой нетрудно было догадаться, что связанные руки и ноги еще и схвачены между собой веревкой или проводом. Ничего другого не оставалось, как смириться и лежать на правом боку. Несмотря на боль в затылке, Виктор пытался вспомнить, что же произошло. Сколько так пролежал, он не знал: в темноте подземного каземата время спрессовалось, как фанерный лист, вроде и долго, а вроде и нет. Когда за спиной раздался металлический скрежет, Савченко подобно мангусту выгнулся и перевернулся на другой бок. Из приоткрытой двери темноту разрезал острый луч света, осветив небольшое пространство темного помещения. Осознать, что он увидел, Виктор не успел. Дверь распахнулась, и яркий свет ослепил его. В следующую секунду две огромные темные тени заслонили дверной проем, они вошли вовнутрь и, подхватив связанного под мышки, потащили наружу. Связанный Виктор чувствовал себя тряпичной куклой, его голова болталась из стороны в сторону, а перед глазами мелькали фрагменты бетонного пола. Тащившие его гиганты сделали несколько поворотов, затем вновь открыли какую-то дверь и затащили вовнутрь. На этот раз его не бросили на пол, а посадили на стул. За время перехода глаза привыкли к свету, и сейчас он мог внимательно оглядеться и оценить ситуацию. Помещение, в которое его затащили, оказалось довольно просторным, первое, что увидел Виктор, был огромный на всю стену прозрачный планшет с контурами Чечни. На макете были обозначены все воинские подразделения, расквартированные в республике. Повинуясь мальчишеской любознательности, Савченко отыскал свой батальон, обозначенный буквами «СФ» — Северный флот. После этого перевел взгляд в сторону и увидел, что в помещении он не один. Напротив него за длинным столом сидели четверо мужчин, они негромко говорили на глухом, каркающем наречии. Это был чеченский язык... Виктор все вспомнил! Его тело сковал ужас от одной мысли — плен. Связанные руки и ноги налились ледяной тяжестью, к горлу подступил ком, затруднив дыхание. «Ну, блин, влип...» Время шло, чеченцы по-прежнему негромко переговаривались и с любопытством разглядывали пленника, как диковинного зверя. Нервное напряжение понемногу спадало, и Виктор уже мог посмотреть на чеченцев. Лица двух ему даже показались знакомыми. Через минуту он окончательно вспомнил их. Узкое, смуглое лицо, обрамленное аккуратной бородкой, часто мелькало в газетах. Арабский террорист Абдулл Камаль, называвший себя Бабаем, был одним из наиболее непримиримых полевых командиров исламистов. Второй — длиннолицый в высокой каракулевой шапке, из-под которой выглядывали оттопыренные уши. Некоторое время его лицо мелькало на экранах телевизоров еще до войны. Из политбесед Виктор помнил, это легитимно выбранный президент Чечни. Третий из пары незнакомцев — огромный детина с черной густой бородой и с опухшим носом, залепленным полосой лейкопластыря. Огромные черные глаза горели ненавистью, рот был искажен в саркастической ухмылке. Его толстые, похожие на сардельки пальцы нервно барабанили по крышке стола. Четвертый, самый молодой, в черном комбинезоне — в таких любят щеголять в кино американские спецназовцы, — сидел с противоположной стороны от бородатого здоровяка и что-то негромко говорил ушастому. Тот слушал и понимающе кивал, перебирая пальцами нитку разноцветных четок из слоновой кости. Наконец смотрины закончились, чеченцы и араб поднялись из-за стола. Ушастый и Бабай, не прощаясь, направились к выходу, двое оставшихся подошли к пленнику. Бородатый бугай вытащил из ножен, болтавшихся на поясе, длинный кинжал и, ухватив Виктора за волосы, рывком задрал ему голову. Отточенная сталь впилась в натянутую кожу, еще мгновение, и кровь фонтаном вырвется наружу, унося жизнь из молодого тела. — Я сейчас тебе башку буду резать, щенок, — каннибальски скалясь, прорычал бородач. Виктор молчал, стараясь покрепче сжать зубы, но поза была слишком неудобной. — Оставь его, Джавдет, — миролюбиво произнес стоящий рядом незнакомец, положив на плечо бородача руку. — Давай поговорим, а там посмотрим... — А-а, — раздраженно буркнул Джавдет. Отпустив волосы, он тут же дал пленнику хороший подзатыльник. Потом отошел в сторону и, усевшись на стол, стал демонстративно лезвием кинжала подрезать ногти. Незнакомец легко развязал путы на руках пленного, сделав шаг в сторону, предоставил Виктору возможность самому освободиться от веревок на ногах. Он не предупреждал разведчика не делать глупостей, это было ясно и так. Долгое время стянутые веревками конечности онемели и сделали пленника совершенно беспомощным. Но, даже если бы Виктор и нашел в себе силы броситься на обвешанных оружием чеченцев, как Терминатор, Джавдет просто разнес бы его на молекулы. Подождав, пока Виктор разминал затекшие суставы, незнакомец снова приблизился к нему и миролюбиво произнес: — Поговорим? «Видно, за лоха приняли, — разминая руки, подумал Савченко, искоса наблюдая за сидящим в стороне бородачом. — Решили поиграть в «хорошего и плохого бандитов». Блин, прямо американское кино». — Ну так что, поговорим? — снова спросил незнакомец. — Ничего я вам не скажу, — наконец буркнул пленник. Мужчина усмехнулся и произнес: — Даже имя не назовешь? Меня, например, Тимуром зовут. В студенческие годы друзья называли Тимом. — Виктор. — А фамилия есть? — Климов, — выпалил Виктор фамилию погибшего друга-тезки, помня, что террористы обещали мстить семьям тех, кто против них воевал. — Друзья, наверно, прозвали тебя Клинтоном? — Да, точно, — согласился пленник. — Вот видишь, а говорил, ничего не скажешь — Я не то имел в виду, — Виктор потупил глаза в бетонный пол. Глупо попался, чеченец его «расколол», как мальчишку. Впрочем, а кто он есть? — Чего ты не скажешь? Какую ты знаешь военную или государственную тайну? — Тимур посмотрел на Джавдета, тот громко захохотал, а Гафуров продолжал: — Мы и так знаем, что ты разведчик сводного батальона морской пехоты. Хочешь, я назову тебе фамилию комбата, начальника штаба и даже твоего взводного? Так что ничего нового ты нам не расскажешь... Московский резидент блефовал, он не знал никаких фамилий, хотя бы потому, что они ему не были нужны. Он просто вел свою линию, используя знания по психологической обработке. Прежде чем сделать из этого юнца смертоносную куклу, надо размягчить его сознание, усыпить бдительность и подарить надежду на спасение. Только в этом случае можно добиться необходимого результата, на который поставлено так много. — Что ты от меня хочешь? — устало спросил Виктор. — Перешли на «ты»? Это уже прогресс, — Тимур достал из нагрудного кармана пачку сигарет. — Будешь? — Не курю... — Молодец, — сунув в рот сигарету, резидент закурил. — Мне стало интересно, откуда ты родом, кто твои родители? — Я из Подмосковья... Но из вашей затеи ничего не получится. — Что? Что ты сказал? — насторожился Тимур. — А то. Ни черта у вас, ребята, не выйдет. Родителей я не помню, родственников тоже не знаю, воспитывался в детском доме с трехлетнего возраста. Выкуп вам за меня не светит, вот так-то, ребята. Услышав его тираду, оба чеченца громко захохотали.