«Толик не такой дурак, чтобы распускать язык и все потерять. Второго такого шанса у него уже никогда не будет». Оставался он и те, кто ему будет помогать. Первоначально Тимур хотел для вспомогательного обеспечения использовать нескольких парней из местной чеченской диаспоры. Там у него были надежные люди. Но насколько бы ни были надежны партнеры, а паршивая овца всегда отыщется, тем более, чекисты большие спецы в области поиска таких овец. Даже если попытаться обойтись своими силами без посторонних, все равно транспорт необходим как воздух или даже более того. «Хорошо, можно будет взять мой «Крайслер», туда влезут шесть человек. — Тамерлан вспомнил о темно-синем красавце с мощным мотором, кожаной обивкой салона, музыкальной квадросистемой. Это была его гордость. — Но куда посадить остальных боевиков с Джавдетом?» — и тут же вспомнил про черный «БМВ» Ларисы. Эта женщина даже под пытками инквизиции о нем ни слова не скажет. — Хорошо, я возьму тебя в дело, — наконец произнес Тимур и, не глядя в глаза женщины, взял со стола чашку. Кофе был горячий, крепкий и сладкий — такой, как он любит. Убедившись, что блондинка поднялась на холм и исчезла среди деревьев лесополосы, Абрам Самуилович направился в дом, по-старчески шаркая ногами. В самой дальней комнате из-за плотно завешенных окон было темно, как в шахте, лишь горел голубым сиянием монитор компьютера. Перед экраном, склонившись, сидел невысокий сухонький старичок в толстом водолазном свитере, видавших виды штанах и теплых войлочных башмаках, прозванных в народе «чуни». Старик, ловко щелкающий пальцами по клавиатуре, был не кем иным, как Дмитрием Павловичем Лескиным, семидесятилетним вором-рецидивистом, обладающим редкой вымирающей криминальной специальностью «медвежатник», значительно преуспевающий в этом ремесле. За что и имел от блатной братвы погоняло Ключ. Полтора года назад судьба преподнесла еще один подарок пенсионеру Лескину в виде зоновского знакомца Зуба и группы молодых периферийных лохов. После чего началось жизненное шоу «Попробуй уцелей» с ограблением инкассаторского броневика, взлома современного сейфа и, как фон для всего этого, — перестрелки, мордобои, кровь и трупы. В конце концов уцелеть удалось одному Дмитрию Павловичу, он стал обладателем девяти с половиной миллионов долларов и был объявлен во всероссийский розыск. Абраму Самуиловичу Урису, принимавшему в этом шоу участие в качестве «подтанцовки» основного игрока, на худой конец статиста, ничего не оставалось, как принять на жительство старинного друга и разделить с ним все тяготы конспиративной жизни и грязно-зеленые американские деньги, доставшиеся Ключу в качестве главного приза. Абрам Урис, неоднократно судимый врач сперва за подпольные аборты, а потом за скупку краденого, носил также уважительное погоняло Лазарет, где ему обычно приходилось трудиться, отбывая очередной срок. Теперь домовладелец Урис стал кем-то вроде «шестерки»-исполнителя при Лескине, он посещал магазины, базары. Если же надо было купить что-то более серьезное, ехал в Москву (так в их доме появился компьютер, необходимая к нему литература, а также многое другое). Все свободное время он готовил еду, убирался по хозяйству или стирал белье в машине-автомате «Индезит». Старики ругались почти каждый день, но потихоньку и беззлобно. Уходить Дмитрию Павловичу было некуда, да и не хотелось, поэтому ничего не менялось изо дня в день. — Все в свои игрушки играешь, — пробурчал вошедший в комнату Урис. — Не бурчи, Абраша, — добродушно отозвался Лескин, при этом ни на секунду не отрываясь от монитора. — Я, между прочим, сегодня был на президентском сайте, узнал много интересного. Эх, сбросить бы мне годков так сорок, да с моими всеми знаниями плюс хорошую машину, — старик любовно погладил прямоугольную коробку компьютера, — и натворил был я делов. Это же не я, Абраша, тех пацанов подбил банковский броневик брать. Все это душегуб Сашка Зубов, падла. Он еще и ко мне мокроделов подсылал, говнюк. Эх, каких тогда ребят мочнули! Богатыри! Не то что мы с тобой — старые развалины. Хорошо хоть Пистон-Витька уцелел. Это же он мне подсказал, как работать с компьютером, показал всю перспективу этой штуковины. А сам где-то запропастился, шельмец... — Объявился твой Пистон, — произнес Абрам Самуилович как можно безразличнее. — Откуда ты знаешь? — встрепенулся старик. — Маруха приходила, тебя спрашивала, потом сказала, что Пистон ее послал. — Ну, — Дмитрий Павлович уже забыл о компьютере и в упор смотрел на Уриса. — Ну, я ее и послал. «Ищи дурака», — думаю. Пистон еще мальчишка, ему бы с погодками-мокрощелками якшаться, а здесь маруха козырная из круто прикинутых. Не иначе, как замели менты твоего Витьку, вот он для облегчения и заложил старого жулика Димку Лескина. Они и стали вынюхивать, что да как... — Эх-эх-хэх, — вздохнул Лескин, выключая компьютер. — Старый ты стал, Абраша, совсем от жизни отстал. — Чего? — не понял Урис. — А того. Мент сейчас пошел другой, не строит сложных комбинаций. Если бы они хотя бы заподозрили, что я у тебя, ничего выяснять бы не стали, а прислали взвод ОМОНа, перевернули бы все с ног на голову и нашли кого надо. Не сериалы сопливые смотри, а «Дорожный патруль» или «Криминал» с «Чистосердечным признанием», узнаешь много чего интересного о сегодняшних методах милиции. — Сам смотри «Человек и закон», а я за свою жизнь достаточно насмотрелся на них и напробовался их методов... — Короче, — оборвал друга на полуслове Ключ, — куда маруха делась? — Похиляла на платформу, вроде ее никто не пас. — Ладно, и я пройдусь, — снимая с носа очки в тонкой золотой оправе, проговорил Дмитрий Павлович. Урис ничего не ответил, молча наблюдая, как старый друг прошел в прихожую, снял с вешалки стеганую фуфайку, на голову водрузил затертую кожаную кепку, надел на чуни резиновые калоши и, взяв в руку авоську с тремя пустыми водочными бутылками и двумя винными, вышел из дома. Проснулся Виктор ближе к обеду, бесшумно слез с постели, открыл форточку и в течение получаса делал дыхательную гимнастику тайзюцюань, наполняя организм кислородом. Настроение было великолепным, он делал гимнастику и больше ни о чем не думал, теперь он был просто уверен, что победит. После дыхательной гимнастики Виктор пошел в ванную и долго мылся под контрастным душем. Когда он вернулся у комнату, на сервировочном столике его ждал горячий обед. Поев, откинулся на спинку кресла, почему-то вспомнив ром с колой. Сунув руку в карман пиджака, Виктор извлек оттуда пачку пятидесятирублевок. Взвесив ее на ладони, неожиданно подумал: «Вот бы сейчас в казино пойти и сыграть в рулетку. Все это поставить на зеро и, голову даю на отсечение, выиграл бы». Мысль об отсечении головы переключила его сознание на сегодняшний день. Сразу вспомнился Тимур, перед глазами встала бритая физиономия чеченца. Внезапно вскочив, нанес удар в воображаемое, ненавистное лицо. Энергии, вложенной в удар, было столько, что воздух хлопнул как от удара хлыста. До электрички было еще полчаса. Тамара, ругая себя последними словами, ходила по платформе, нервно дымя сигаретой. Кроме нее, здесь никого не было, поэтому она могла дать волю своим эмоциям. Потом появился какой-то невзрачный старичок с авоськой, позвякивая пустыми бутылками. «Наверное, собирает по электричкам посуду», — машинально отметила Тамара и отвернулась, занятая своими мыслями. Старичок отошел к краю платформы и безмятежно глядел по сторонам. Когда женщина закурила третью сигарету и снова двинулась по перрону, старик неожиданно дернул ее за рукав, когда она проходила мимо него. Молодая женщина от неожиданности вскрикнула и отпрянула в сторону, едва не свалившись на железнодорожные пути. — Я — Лескин, что надо Виктору? — произнес незнакомец. Тамара хотела возмутиться и обругать приставучего бомжа, но, всмотревшись в его лицо, поняла, это тот человек, о котором говорил Виктор. Она быстро заговорила, дословно передавая то, что было велено. Дмитрий Павлович слушал внимательно, не перебивая, когда женщина замолчала, произнес: — Будешь сегодня у Пистона — передай, я его на днях навещу. Тамара хотела возмутиться и сказать, что больше ее ноги не будет в гостинице. Но вспомнила прошедшую ночь и почувствовала, как к лицу снова приливает кровь. Она только и смогла произнести: — Он просил поторопиться, его в любой момент могут оттуда увезти. Старик наморщил лоб, видимо, решая какую-то сложную задачу, наконец проговорил: — А, ладно, буду завтра, раньше никак не получится, — с этими словами он внимательно посмотрел на женщину. — Ты там присматривай за ним, если что, шепнешь мне. Дай-ка свои координаты... Тамара, подчиняясь воле невзрачного старичка, раскрыла сумочку, достала визитку с золотым тиснением и протянула ее Палычу — Вот, здесь адрес и телефоны: домашний и рабочий. — Ладно, разберусь, — ответил Ключ. Выхватив визитку, которая тут же скрылась в недрах стеганой фуфайки, бросил на ходу: — В общем, покедова, лапа. Он круто развернулся и зашагал прочь. Молодая женщина смотрела ему вслед, долго смотрела, пока перед ней не остановилась грязно-зеленая гусеница электрички. За окном висел густой непролазный туман. Первый туман этой весной, белая, пушистая, как вата, мряка расползалась по земле, забиваясь во все щели и отверстия. Попадая прохожим за шиворот, заставляла зябко морщиться и ускорять шаг. Машины, включив желтые огни противотуманных фар, медленно ползли по трассе. Водители, глядя перед собой, ругали чертову погоду и кляли на все лады автоинспекторов, водители всегда их ругают. Этот мини-катаклизм никак не отразился на состоянии Анатолия Сафина. Сегодня он просидел весь день дома, работал над сенсацией. Вернувшись из Чечни, он написал под своим именем несколько очерков о солдатах и милиционерах на войне. Более или менее показал их быт, описал несколько портретов героев. В общем, чтиво получилось средненькое, но редакции газет, к которым он обращался, брали с удовольствием (информация очевидца) и неплохо платили. Собранные гонорары позволили рассчитаться с мелкими долгами, в основном за коммунальные услуги, купить дорогих сигарет, хорошего коньяка и забить холодильник продуктами. Теперь можно было заняться работой для Федора Достовалова. За окном противно и сыро, а в квартире тепло, работает электрокамин, излучая тепло и радуя глаз светом искусственного пламени. Закончив набор текста на компьютере, Анатолий откинулся на спинку стула, заложив пальцы в замок, он вытянул руки над головой и потянулся до хруста в суставах. Вот работа и закончена. Он бегло просмотрел набранный материал, два десятка фотографий, и что ни снимок, то шедевр. Это не статья, за которую любой редактор отвалит сполна, лишь бы получить эксклюзив. Нет, это большое журналистское расследование на добрый десяток статей. И какой материал! Каждое слово, каждая запятая — сенсация, тут не деньгами бумажными станут осыпать, а золотом. Одно название чего стоит! Никто не забыт и ничто не забыто. (Кто стоит за нашумевшим убийством чеченского полевого командира, перешедшего на сторону федеральной власти.) — Каково? Это уже даже не золото, а мировое признание. «Прав был Тим, за это янкесы и Пулитцеровской премии не пожалеют. Осталось только привести приговор в исполнение». Выключив компьютер, Анатолий встал из-за стола, достал из бара бутылку «Мартеля», на треть наполнил коньяком большой пузатый бокал и, сунув в рот темно-коричневую сигарету, сел в кресло. Он пил коньяк и попыхивал сизым табачным дымом. Его квартира, которую он купил несколько лет назад на чеченские деньги от своих публикаций, сейчас его уже не устраивала. «Разве это жилье для такого мэтра журналистики, как я? Лачуга». И снова потянулся к бутылке. Когда через час позвонил телефон, Сафин уже основательно был пьян. — Слушаю, — произнес Анатолий, с трудом дотянувшись до аппарата и сняв трубку. — А, Тим, это ты! Здравствуй дорогой, здравствуй. Давно жду. У меня все готово, теперь дело только за тобой. Когда ты сделаешь свой... — выставив указательный палец, журналист произнес: — К-х-х, — и сам довольно захохотал. — Что? Нет, я не пьян. Просто весь день работал, сейчас немного расслабился. Завтра встретимся. Зачем? Фотографии? Зачем, у меня полный набор. А, московский период. Оригинально. Хорошо, тогда завтра встречаемся. Где? Ах, за городом... Понимаю, понимаю, конспирация, конспирация и еще раз конспирация, как говорил великий картавый. Ну хорошо, до завтра. Он положил трубку на аппарат, затем свернул и продемонстрировал кукиш невидимому собеседнику. — Пошел в жопу, козопас! Допив остаток «Мартеля» прямо из бутылки, он уснул в кресле, чтобы через шесть часов проснуться и поехать снимать новую серию снимков о главном герое его сенсационного разоблачения. На чердаке был собачий холод. Туман, осевший на крыше, проникал внутрь студеной влагой. Было сыро и холодно. От холода не спасала ни одежда, ни тряпка, которую вчера здесь нашел Ежик. Теперь, завернувшись в эту дырявую материю, Погожин отстукивал зубами морзянку. Но его сигнал бедствия никто не слышал, никому он, Васька Погожин по кличке Еж, не был нужен. На память пришли родители, отец, вечно пьяный, и мать — несчастная, забитая женщина. Может, они его и любили, но только никакого дела им до него не было. Вот поэтому он с раннего детства проживал во дворе и на улице, а всякая там шпана, друганы заменили ему семью. Хотя на самом деле они его использовали и подставляли. Прошел он немалый путь по тюрьмам и лагерям. С такой биографией люди пристраиваются, а он нет. Бог ему дал золотые руки, любое ремесло осваивал буквально на лету, а вот мозгами обидел. Не было в нем ни хватки, ни хитрости или коварства. Поэтому в зонах он или пахал с мужиками, или шестерил на пахана с его кодлой. Семью завести не получилось как-то, вот и остался, как говорится, ни кола ни двора, ни Родины, ни флага. Голь перекатная. Хотя была своя квартира или, вернее, своя нора, пещера, но она находилась на другом конце Москвы, попробуй сейчас туда добраться, ночью. «А если Тик-Так в ментовке раскололся? — раскинул своими непутевыми мозгами Васька. — А он раскололся, будьте уверены. В таком случае дома ждет засада, стоило вчера убегать, сидеть голодным, мерзнуть, чтобы снова за решетку». Мысли снова уходили в сторону в поисках тепла и еды. Где-то недалеко отсюда жила его старинная зазноба Людка-Бомбоубежище, прозванная так за то, что в ее квартире всегда мог остановиться любой вышедший на свободу или находящийся в бегах или розыске урка. Людка всегда и с радостью делила с ними крышу и постель, лишь бы у постояльца были деньги, хрусты, мармулетки. А сейчас у Ежика в кармане ветер гулял. «Да и давно это было... Может, Людка померла вообще», — мысленно спорил с собой Васька. Но никакие размышления не спасали от холода и голода... Кишки марш играли, от стужи зуб на зуб не попадал, казалось, эти звуки слышно на соседней улице. «Вот если выберусь из этой передряги, все, завязываю бухать, найду работу. Стану человеком, а не бродячей собакой», — давал в очередной раз себе слово Васька. Но, как ни странно, мозги его, настроенные на выход из сложившейся тупиковой ситуации, хоть и со скрипом, но все же стали понемногу работать.