– Ага, бить врага хотели – на чужой земле и малой кровью. Слышал не раз уже. Политрук хотел ответить резкостью, но понял – время и ситуация не те. Саша прошелся по поляне; открыв пробки бензобаков, выбрал мотоцикл, где бензина в баке плескалось побольше. Затолкал в багажник коляски ранец и вещмешок с тушенкой, в другой ранец уложил трофейные продукты и тоже бросил его в коляску. Туда же отправил и пару железных коробок с пулеметными лентами. Политруку протянул немецкий автомат. – Не возьму, у меня свой есть! – возразил Шумилин. – А как ты себя представляешь – в немецкой форме да с русским автоматом? Ты еще надпись сделай – «партизан» и на грудь ее прилепи. – Сержант, не забывайтесь, я все же политрук! – Мы сейчас на оккупированной земле. И ты, и я – просто бойцы Красной армии. Чтобы до тебя дошло – окруженцы! Так что командовать будешь у наших. Политрук нехотя положил свой автомат на землю и повесил на шею ремень «МП-40». Сашу разобрал смех. Совершенно натуральный немец! А ведь еще полчаса тому назад был политруком – с грязным бинтом на ноге и недельной щетиной на лице. Теперь щеки выбриты, глаза огнем горят, форма хоть и чужая, но не рваная… Сам Александр выглядел подобным же образом. Осмотром он остался доволен. Конечно, языка немецкого они оба не знают, но внешне очень похожи на немцев. – Садись в коляску, – скомандовал он политруку, – сойдешь за пулеметчика. Политрук неловко залез в мотоциклетную коляску, долго в ней устраивался. – Сержант, какого черта ты сюда всякого барахла натолкал? – недовольно выговаривал он Александру. – Сесть нормально невозможно, ноги не устроишь! – Извини, – с видимым простодушием улыбнулся в ответ Саша, – с легковой машиной промашка вышла, да и грузовика на поляне я не наблюдаю. Кстати, ты с немецким пулеметом обращаться умеешь? – Нет, – все еще сердито пробурчал политрук. Саша показал ему, как взвести затвор. – А дальше просто: нажимаешь на спуск и стреляешь по цели. – Не сложней, чем из автомата, – прокомментировал его действия политрук. – Ну что, поехали? Только уговор: увидишь немцев – не стреляй. Мы сейчас под них косить будем, вроде как свои. Сколько удастся, проедем, а там – как Бог даст. – Ты чего, верующий? – Это я к слову. Саша толкнул ногой кикстартер. «Цюндап» завелся сразу. Усевшись в седло, Саша включил передачу и тронулся. Эх, хорош мотоцикл! Тянет мощно, ровно, мягко и в сторону коляски не ведет, как обычно бывает у мотоциклов с боковыми прицепами. Они проехали километра три-четыре по грунтовке и выбрались к перекрестку. По шоссе направо, на восток, двигались мотоциклы, машины, танки. Рев моторов, запах отработанного бензина, пыль… Улучив момент, Саша вклинился в небольшой разрыв между машинами. Сидевшие в грузовике немецкие пехотинцы крикнули им что-то и засмеялись. Колонна шла без остановок километров тридцать. С ходу прошли Речицу. И, едва ее миновали, как машины стали тормозить. Солдаты выпрыгивали из кузовов. Высоко в небе показались три бомбардировщика «ТБ-3». Большие, тихоходные, устаревшие еще задолго до войны – и без прикрытия наших истребителей. Легкая добыча для истребителей врага и зенитной артиллерии. Немецкие пехотинцы побежали от машин в разные стороны и стали падать в кюветы. «Ну уж нет, – решил Саша, – не хватало нам только погибнуть от своих же бомб, от рук русских летчиков». Он добавил газу и стал объезжать колонну. Послышался нарастающий вой падающих бомб. Один разрыв впереди, второй, третий – и все ближе и ближе… Саша свернул на мотоцикле в поле – при переезде через кювет здорово тряхнуло. Политрук громко, по-русски выматерился. Вот на таких мелочах можно и проколоться. Отъехав подальше, Саша остановился. С тяжелого бомбардировщика никто не будет бомбить такую ничтожную цель, как мотоцикл. Политрук сидел, полуобернувшись назад, и смотрел, куда падают бомбы. – Политрук, ты бы хоть ругался по-немецки, что ли! Или уж вообще молчи, коли языка не знаешь. – Вырвалось! Ты как в поле свернул, меня пулеметной коробкой по ране на ноге ударило, вот и не сдержался. – Впредь молчи, хоть язык прикуси! Это сейчас за разрывами бомб тебя никто не слышал. В другой ситуации ты уже был бы трупом. Слова Александра политруку явно не понравились, но он промолчал – виноват все-таки. Ну, как же – он политрук и привык сам приказывать, а тут какой-то сержант учит. – Ты где научился на мотоцикле ездить? – спросил он. – В армии, – коротко ответил Саша. Лишнего он говорить не хотел. В перспективе – переход фронта, и не исключены допросы особистов. Неизвестно еще, что там наговорить может политрук. Слишком мало времени они знакомы, чтобы Саша мог ему полностью доверять. Конечно, политрук проявил себя достойно, выручив Сашу автоматным огнем на поляне у реки, и оснований не доверять ему вообще у Саши пока не было. Но – береженого Бог бережет. Меж тем, сбросив бомбы, бомбардировщики описали полукруг, развернувшись на восток, и стали бомбить снова. Уж слишком велика и заманчива была цель – нескончаемая немецкая автоколонна. На этот раз бомбы упали точнее, прямо по центру дороги. Многие машины загорелись, другие были разбиты осколками. Изрядное количество немцев было убито или искалечено. Но и немецкие истребители не заставили себя ждать. Едва бомбардировщики успели отбомбиться, как с запада прилетели две пары «Ме-109». Они с ходу зашли в хвост крайнего правого «ТБ-3», с высоты донеслись звуки пулеметно-пушечных очередей, и бомбардировщик задымил. Немцы у автоколонны, наблюдавшие за воздушным боем, возликовали и стали радостно кричать. А «мессеры» уже пристроились в хвост ведущему бомбардировщику. Снова очереди – и бомбардировщик задымил. Из самолета стали выпрыгивать фигурки пилотов – экипаж покидал обреченную машину. Раскрылось несколько парашютов. От колонны немцев отделилась группа мотоциклистов и направилась к месту посадки летчиков. Политрук встрепенулся: – Едем туда, выручим красных соколов! – Их мы не выручим, а сами не за понюшку табаку сгинем, – возразил ему Александр. – Ты трус, сержант! – разъярился политрук. – Когда выйдем к своим, я так и доложу. – Если мы поедем летчиков выручать, то уж точно к своим не выйдем. Слова Александра немного сбили воинственный пыл политрука. Саша завел мотоцикл, немного проехал по полю и выбрался на дорогу. Немцы уже пришли в себя после бомбежки и перевязывали раненых. Саша же поехал вдоль стоящей автоколонны, и, когда она закончилась, дал газ. Надоело ему глотать пыль за грузовиками, да к тому же колонна шла со скоростью сорок-пятьдесят километров в час, можно сказать – тащилась. На свободном шоссе Александр добавил скорости. Они догнали еще одну колонну и пристроились сзади. – Шумилин, гляди – другая часть. – С чего взял? – Посмотри, на заднем борту в кружочке – голова слона. – Ну и что? – А у той, разбомбленной, колонны в кружочке был лев. – Сдались тебе эти рисунки! – вконец разозлился политрук. Понятно, он был далек от разведки и ненаблюдателен. Следовало это учесть на будущее. Они проехали еще часа два, и политрук заявил: – Давай съедем с дороги в лесок. По нужде хочу, да и подхарчиться не помешает. Саша и сам хотел предложить привал – только не для еды, а чтобы сориентироваться и посмотреть, сколько бензина осталось в баке. Конечно, немецкие машины где-то, скорее всего из бензовозов, заправлялись. Но как заправиться, не зная языка? И вдруг для этого надо какие-то документы предъявить? Вариант с заправкой отпадал. Они свернули на узкую боковую дорожку и остановились на лесной опушке. – Ты бы в лес заехал, сержант. А то стоим на виду у немцев, – забеспокоился политрук. – Самое то! Когда хочешь что-нибудь спрятать, положи на видное место. Сам подумай, разве чужой будет стоять на виду, рядом с дорогой? Политрук, кряхтя, выбрался из коляски, сбегал за деревья. А, вернувшись, заявил: – Понравилось мне ехать. Так бы до самого фронта.