– У Инга спросите. – Шу сосредоточенно разглядывала тарелки, выбирая, какую выделить для котенка. – Не знаете? – Понятия не имею. – Она снова безразлично пожала плечами и аккуратно налила молоко в голубое блюдце с цветочками. – Вы что же, никогда не интересовались фамилией собственных родителей? – в разговор вступил второй полицейский. – Моя мать умерла во время родов, а отец покончил с собой спустя месяц. – Шу принялась расставлять чашки, а вода для чая должна была скоро закипеть. – Других родственников не было. Нас с братом поместили в приют. Инг заботился обо мне с самых первых дней. – Керн, вы хотите сказать. – Керн? – Чашка выскользнула из рук Шу и разбилась об пол. Керн. Тени прошлого взвихрились бешеным ураганом и закутали девушку. Смутные фигуры, тихие голоса – слишком размытые и блеклые образы, чтобы можно было с уверенностью на них полагаться. Безжалостное время не щадило детали. Так сложно вспомнить. Керн. Керн. Имя звучало как глухой стук сердца, как последний вздох, слетевший с губ умирающего, как чирканье спички о коробок. Керн. На долю секунды воспоминания вспыхнули яркими красками, очерчивая полустертые видения и показывая их в новом свете. Керн. Вот как. Брата звали Керн. А она и забыла. – Это имя принадлежало вашему брату до того, как его усыновил Адэр Мольен? – Я не знаю, я… – Шу взяла веник с совком, стоявшие у мусорного ведра, и начала собирать осколки. – Керн? Что-то знакомое. Но в детстве я всегда звала его просто братом. – Шу похитили из приюта в трехлетнем возрасте, – сообщил Инг, который наконец-то вышел из ванной. Его мокрые волосы топорщились в разные стороны не хуже, чем шерсть разъяренного кота. – А нашел я ее спустя два года в больнице. Тогда меня уже все звали Инг Мольен. Да и вообще, какое имеет значение наше раннее детство? Зачем мучить расспросами мою младшую сестру? Воспоминания о том времени весьма болезненны для нее. Вы же, в конце концов, расследуете убийство Червивого Боба. – Мы ищем человека, у которого был мотив его убить. – Полицейский зевнул и ткнул пальцем в помятую мокрую бумажку. – Список сотрудников вашей больницы, и пока только у вас, Инг Мольен, нашлась веская причина для его убийства. Боб – один из тех, кто похищал детей, а после продавал их на черном рынке для различных целей. – Червивый Боб – преступник, о злодеяниях которого писали в газетах. Его ненавидели и осуждали все порядочные люди. – Но убил кто-то один. Подобного обвинения в адрес Инга Шу стерпеть не смогла. Она яростно отшвырнула совок и ткнула веником прямо в лицо старшему полицейскому: – Не смейте обвинять моего брата на основании собственных умозаключений. Довольно вопросов. Мы будем говорить только в присутствии адвоката. Да и вообще, уже поздно, пошли вон! На кухне воцарилась гробовая тишина. Полицейский аккуратно отодвинул веник от своего лица и медленно поднялся на ноги. В его карих глазах зажегся веселый огонек. Нарочно растягивая слова, он проговорил: – Милая леди, мы здесь не для того, чтобы обвинять вашего брата. Отнюдь. По имеющимся у меня данным, вы и ваш брат можете подвергнуться нападению головорезов Червивого Боба с целью отмщения. Поэтому я и мой напарник, Кристиан Верц, будем вас защищать, пока угроза не исчезнет. Меня же зовут Виктор Цынок. Приятно познакомиться, – и он протянул руку Шу, лучезарно улыбнувшись. Шу тут же сунула в его протянутую руку все тот же грязный веник. – И спать эти двое будут здесь? – С нескрываемым отвращением девушка посмотрела на брата. – О, нет. Мы займем пустующую квартиру напротив, я уже договорился с арендодателем, только немного осмотрим ваше жилище. С этими словами полицейские встали и принялись изучать квартиру Инга. – Обыскивать будут? – прошептала Шу на ухо брату. – У них есть ордер? Но тот лишь пожал плечами. Он не знал. В полицейском участке ему подсовывали какие-то бумажки, заставляли расписываться, не давая толком ничего прочитать. Постоянно задавали странные вопросы, то угрожали, то изображали участие. – Ты же хотела пойти служить в полицию. – Инг достал из холодильника вареную курицу и принялся отщипывать от нее маленькие кусочки для котенка, по-прежнему прячущегося где-то под кухонным шкафчиком. – Почему тогда так агрессивно настроена по отношению к этим ребятам, добросовестно выполняющим свой профессиональный долг? – Хотеть стать полицейским и любить полицейских – не одно и то же, – огрызнулась Шу. – Вот как? – удивился Инг. – Никогда не понимал ход твоих мыслей. Пожалуйста, будь повежливее со стражами правопорядка и постарайся не делать ничего, что могло бы нам навредить, – попросил он. – А с чего полицейские вообще решили, что члены банды Боба захотят мстить тебе? – поинтересовалась Шу, косясь на дверь, за которой скрылись полицейские. – Я был его лечащим врачом, оперировал. – Инг провел рукой по подбородку, про себя отмечая, что щетина уже безобразно отросла и надо бы утром не забыть ее сбрить. – И я главный подозреваемый. Как-то так. – Это они так сказали, но все-таки, – Шу понизила голос, – ты им веришь? – Я вообще никому не верю. Только себе и тебе. Хотя с возрастом ты стала внушать мне некоторые опасения. Все время что-то скрываешь, пропадаешь неизвестно где, – вздохнул Инг, наливая себе в чашку молоко. – Ты же не рассчитываешь, что я, как и в детстве, буду отчитываться перед тобой за каждый шаг? Опомнись, Инг, мне уже девятнадцать, – заявила Шу, дерзко взглянув на брата. – Ты тоже живешь своей взрослой жизнью, но это не значит, что я перестала тебе доверять. Она вплотную подошла к Ингу и пристально посмотрела в глаза. – Это ведь не ты укокошил Боба? – Нет, точно не я. Ингу ужасно захотелось обнять Шу, прошептать что-то ободряющее, чтобы тревожный огонек, разгорающийся в ее беспокойной душе, потух как можно скорее. Но в соседней комнате шуршали полицейские, вполголоса о чем-то переговариваясь, возможно, даже споря. Поэтому Инг лишь легонько щелкнул сестру по носу и вышел из кухни. – Я могу быть еще чем-то полезен? – спросил Инг у мужчин, стоящих у окна в гостиной. – Нет, пока нет. – А когда я и моя сестра сможем отправиться спать? Уже час ночи. Утром у меня смена. – Для наглядности Инг ткнул пальцем в часы. – О смене не беспокойтесь, Инг Мольен. Вы временно отстранены от своих обязанностей, – сообщил Виктор Цынок, чуть отодвинув штору и вглядываясь в темноту за окном. – Ваша сестра может спокойно идти спать, а с вами мы немного побеседуем. – То есть как отстранен? – От ярости у Инга потемнело в глазах. – А мои пациенты? Верон один не справится. Да как же это? Кто так решил? – Так решил главврач вашей больницы. – Виктор сделал неопределенный жест рукой, значение которого Инг не распознал, что только сильнее разозлило его. – Ждем дальнейших распоряжений. Но пока ведется следствие, нет необходимости находиться на рабочем месте. Инг с трудом подавил желание схватить полицейского за шиворот и вытрясти из него весь дух. Он молча развернулся и в два шага оказался у телефонного аппарата. Плевать на время! Да что они там о себе думают? Инг набрал номер главврача. – Давай же, старый хрыч, вылезай из кровати, – прошипел он в трубку, из которой уныло раздавались лишь длинные гудки. Шу замерла рядом, прислонившись к стене, на руках она держала оглушительно мурлычущего котенка. Инг яростно нажал на телефонный рычаг и принялся снова вертеть телефонный диск. – Алло, – прокричал Инг, едва заслышав скрипучий голос главврача на другом конце провода. – Мольен беспокоит. Да, в час ночи. Да! Да! Кто, я спрашиваю, принял решение об отстранении? Почему? – Инг внимательно выслушал ответ главного, и костяшки его пальцев, сжимающих трубку, побелели. – А кто будет оперировать? Издеваетесь? – Голос Инга охрип от волнения. – Я не смогу сидеть дома и просто ждать, пока все уляжется. Да я с ума тут сойду. Если вы меня отстраните, то я уволюсь, слышите? Когда дело закроют, заберу сестру и мы уедем в столицу. Да, меня звали… Куда? А вам-то какая разница?! – прорычал Инг и со всей силы швырнул трубку на рычаг. Старенький телефон, не выдержав столь жестокого обращения, свалился с тумбочки, жалобно звякнув. – Кажется, я уволился, – тихо сообщил Инг, глядя на место, где ранее стоял телефонный аппарат. – Не нервничайте так, Инг Мольен, успокойтесь, – доброжелательно отозвался Виктор. Шу попыталась жестами объяснить полицейскому, что к Ингу сейчас подходить не стоит и куда опаснее говорить ему что-то вроде «успокойтесь». – Да? – отозвался Инг неестественно высоким голосом. – Просто успокоиться? И все? Шу закатила глаза. Ну вот, началось. Не буди лихо, пока оно тихо. – Я успокоюсь. – Инг переступил с ноги на ногу и хрустнул костяшками. – Успокоюсь, когда вышвырну вас из моего дома. Я не убивал Боба, понятно? Почему я должен страдать оттого, что вы не можете нормально вести расследование и идете по самому легкому пути: обвиняете человека, на которого легче всего сфабриковать дело. Сироту из приюта, жертву грязных делишек Боба. Его лечащего врача. Так? И плевать, что вы отнимаете у меня то, чем я больше всего дорожу, – мою репутацию и доверие пациентов. – Вы сгущаете краски. Мы просто… – попытался Виктор урезонить Инга. – …будете пугать меня местью подельников Боба? Да им уж хватит ума вычислить настоящего убийцу, не то что вам, – рявкнул Инг. Шу подскочила к брату и обхватила того за плечи: не хватало еще, чтобы он накинулся с кулаками на полицейского. – Заканчивай истерику, а то они и до утра не уйдут, – прошептала она на ухо и для верности стиснула в объятиях еще крепче. Инг раздраженно отцепил от себя Шу и ушел в свою комнату, злобно хлопнув дверью. Полицейские не стали ему препятствовать. – Больница – смысл его жизни. – Шу осуждающе взглянула на полицейских. – Как вы допустили такое, что в ходе расследования страдают невинные люди? Разве вас этому учили? – Не мы приняли решение об отстранении, – вмешался до этого хранивший молчание Кристиан Верц. – Вам не стоит учить нас, как правильно работать, – подал голос Виктор. – Убийство пациента, тем более такого известного преступника, как Боб, очень резонансное дело. И неизвестно еще, какая правда может выплыть наружу. С Ингом мы продолжим беседовать завтра утром, сейчас разговоры не возымеют никакого толка. А вы отправляйтесь спать. Но сперва заприте за нами дверь и не открывайте шторы на окнах. С этой минуты за вами и вашим братом будут присматривать. Виктор отвесил короткий поклон, Кристиан в свою очередь пробормотал «Доброй ночи», после чего мужчины покинули квартиру, делая вид, что не замечают откровенно враждебного настроя Шу. Как и было велено, девушка тут же заперла на все засовы дверь, а после подошла к комнате Инга и прислушалась. Тишина. «Хоть бы из петли не пришлось вынимать, – содрогнулась Шу. – Неизвестно, как он переживет потерю работы. Вот мой отец, к примеру, выбрал не самый лучший способ решения проблем». – Инг, они ушли, – сообщила Шу и надавила на ручку двери, но это оказалось напрасным: Инг заперся изнутри. – Может, откроешь? Девушка злобно пнула дверь ногой в ожидании ответа. – Я в порядке, иди спать. – Щелкнул замок, и на пороге показался Инг: бледный, взъерошенный, с потухшим пустым взглядом, в котором отчетливо читались тоска и горькая обида. Последний раз в таком состоянии девушка видела его лет пять назад, когда от сердечного приступа умер их опекун Адэр Мольен. В голове Шу промелькнула дикая мысль позвонить Кэти и умолять ее приехать, чтобы спасти Инга от нестерпимого одиночества. Но вряд ли муж Кэти оценит столь благородный порыв. – Иди спать, Шу, – усталым голосом повторил Инг. – А утром зайди в зоомагазин, что на углу, и купи все необходимое для котенка. – А почему я? – возмутилась девушка. – Ты приволок этого кота. Сам им и занимайся!