– Трех здоровенных головорезов? В одиночку? – Задавая свои вопросы, полицейский странно поглядывал на Инга, но тот не понимал значение взглядов, он вообще ничего не мог понять. Происходившее вокруг напоминало ему какой-то театр абсурда. – Я выхватила у одного из них нож и всех убила, – монотонно, на одной ноте, произнесла Шу, водя пальцем по серой больничной стене, словно рисовала невидимый геометрический узор. – Вас кто-то обучал обращаться с оружием? Вы обучались самообороне? – Опять этот необъяснимый взгляд в сторону Инга. – Нет, – отрывисто ответила она. – Нет, никто. «Чертовщина какая-то!» – подумал Инг, потирая виски. – Но вы, тем не менее, расправились с тремя мужчинами при помощи одного ножа, – резюмировал Виктор, что-то пометив в блокноте, и повернулся к Ингу, который уже сравнялся цветом с серыми стенами палаты и выглядел ничуть не краше мертвеца. – Вот такая история, господин Мольен. Только мне она кажется странной? Инг нервно сглотнул, не зная, что сказать. Он до сих пор не мог уложить все факты в голове. – Я говорю правду, – сказала Шу, не отрывая взгляда от потолка и продолжая беспокойно чертить пальцем невидимые линии на стене. – На этом пока закончим. – Виктор поднялся на ноги и, убрав блокнот с карандашом в карман куртки, пожал руку Ингу. – Отдыхайте. Когда он вышел, в палате воцарилась гнетущая тишина. Инга все еще била дрожь, Шу прижалась щекой к его холодной ладони, почувствовав, как другая рука брата тяжело опустилась ей на голову. По стеклам тревожно застучал дождь, словно одинокий путник, тихо, но настойчиво молящий о ночлеге. Наверное, к рассвету усердные капли смоют с тротуара всю кровь, не оставив и крошечного пятнышка. А утренние прохожие будут угрюмо смотреть в пасмурное небо, сетуя на непогоду и кутаясь в свои плащи, безразлично шагать по мокрому асфальту, даже не подозревая о том, что накануне вечером, прямо здесь, умирал, истекая кровью, молодой полицейский по имени Кристиан Верц. И трое бандитов, имен которых Шу не знала. И вряд ли когда-нибудь узнает. – Кто еще там был? – произнес Инг, ласково перебирая волосы сестры. – Почему ты утверждаешь, что виновна в смерти тех людей? Ты хочешь кого-то защитить, оговорив себя? – Их убила я, – повторила Шу, вдыхая аромат, исходивший от руки Инга. Земляничное мыло. Она помнила этот запах с детства, ее любимый запах. – Но ты ведь не умеешь драться. Или… – Инг умолк на полуслове, ощутив, как тело Шу напряглось, словно сжатая пружина. – Инг, – Шу встрепенулась, оттолкнув его руки, – я хочу домой. Ты можешь попросить своего знакомого врача выписать меня поскорее? Дома ты и сам за мной присмотреть можешь, травмы ведь несерьезные. – Хорошая идея, – осторожно согласился Инг. – Мне и самому так будет спокойнее. – А когда мы уедем из города? – Что, прости? – Ты говорил, что как только дело Боба закроют, то мы с тобой уедем. – Глаза Шу странно заблестели, отчего Ингу стало немного не по себе. – Не знаю. На этой неделе я собирался отправить письма в некоторые больницы в столице. А у тебя экзамены. Да и в деле Боба еще не поставлена точка. В связи с новыми обстоятельствами не думаю, что мы сможем просто взять и уехать. Ты понимаешь, что случилось? Кристиан, напавшие на вас бандиты… это несколько усложняет… все усложняет… – Он вытер пот со лба и покосился на тумбу, отметив с сожалением, что медсестра не наполнила кувшин водой. – Но ты не хочешь уезжать, да? Ты тогда просто погорячился и сболтнул лишнего. – Шу села в кровати, зевнула и устало потерла глаза, но движения ее рук были чересчур резкими. – Я боюсь загадывать наперед. Я отправлю письма, но ты помнишь, что мне тогда отказали в большинстве больниц. Только эта старая поликлиника приняла меня, – как можно спокойнее произнес Инг, решив пока не напоминать сестре о Бобе и его подельниках. Он попытался уложить Шу обратно в кровать, но та снова оттолкнула его руки. – Но в тот раз ты только-только окончил медицинский, сейчас совсем другая ситуация. Ты талантлив и смело можешь рассчитывать на что-то большее, чем захолустная больница в крошечном городке. Здесь тебя больше ничто не держит. Адэр Мольен мертв, а я вот-вот сдам выпускные экзамены в школе, – затараторила Шу, раскачиваясь словно маятник из стороны в сторону. Инг поднялся и отошел к окну, повернувшись к Шу спиной. Ему нужно было в первую очередь успокоиться и начать трезво мыслить. Но какая же это невыносимая картина – видеть раскачивающуюся на кровати Шу. Больничная рубашка едва скрывала безобразные синяки на руках, а волосы были всклокочены, как у ведьмы. Понятно, что она пребывала в шоковом состоянии, и возможно, следует вызвать к ней психиатра или дать успокоительное. Не на это ли намекал своими взглядами полицейский? Инг приложил ладонь к прохладному оконному стеклу. Темная глубокая ночь нависла над городом, погасив огни. И только у входа в больницу устало мерцал грязноватый фонарь, освещая треснувший асфальт и полуразрушенные бетонные ступени крыльца, на которых начали образовываться небольшие переливающиеся лужи. Из-за случившегося с ней несчастья Шу несла полнейший бред, но в чем-то она все-таки была права: хватит ему прозябать в этой дыре. Менять свою жизнь всегда страшно и рискованно, но куда хуже похоронить свой талант, так и не попробовав добиться чего-то стоящего. – Или ты не хочешь бросать Кэти? – осторожно уточнила Шу, пытаясь разглядеть отразившееся в оконном стекле лицо брата. – Кэти? – улыбнулся Инг, обернувшись, вздохнул и снова подошел к кровати сестры. – Боюсь, ты слишком переоцениваешь наши отношения. Кэти как кошка – ходит сама по себе, ни к кому не привязывается, но любит ласку и веселую охоту. А вот что насчет твоей кондитерской? – Ну ее, – отмахнулась Шу. – Я там чувствую себя крайне нелепо, хуже было только на уроках этикета у монашек. Но ты не волнуйся, я найду работу. – Ладно, хватит на сегодня разговоров. Ты выглядишь слишком уставшей и нервной и вряд ли способна осознанно отвечать на вопросы из-за перенесенного шока. – Инг пощупал лоб Шу, проверяя, нет ли у нее жара. – Ночь я проведу здесь, Верон не станет меня прогонять. А утром съезжу за твоими вещами, и мы вернемся домой. – Меня будут судить? – внезапно выпалила Шу, схватив Инга за край рубашки. – За убийство? Похоже, она начала осознавать реальность происходящего и возможные последствия своих слов, внесенных полицейским в протокол. – Не думаю. Но лучше спросить об этом Виктора, – ответил Инг, нахмурившись. Блеск в глазах Шу стал ярче, словно внутри нее полыхал яростный пожар, искры которого вырывались наружу, делая ее голубые глаза неестественно блестящими. – Ты не веришь, что я их убила? Думаешь, я спятила, – горько усмехнулась Шу, а после резко притянула Инга к себе и уперлась лбом в его. – Ты не знаешь меня, Инг, ничего обо мне не знаешь. Ни-че-го. Инг попытался отпрянуть, но Шу оказалась на редкость сильна. Ее горячее дыхание обжигало кожу, а хриплый шепот пробирал до мурашек. – Это я их убила, – продолжала она, крепко сжимая руками его затылок с обеих сторон. – Я. И мне их совсем не жаль, я, наоборот, горжусь собой. Поняв, что сопротивляться бесполезно, Инг обнял сестру в попытке успокоить. Ее пальцы до боли впились ему в затылок, – она была сама не своя. Сломанное ребро и остальные травмы будто бы совершенно не беспокоили Шу, в отличие от Инга. Он услышал, как бешено бьется ее сердце, и потому осторожно прижал пальцы к внутренней стороне запястья и начал мысленно отсчитывать удары, косясь на часы. Пульс был слишком учащенным. Руки Шу словно одеревенели, она продолжала запальчиво шептать какую-то бессмыслицу, беспощадно сжимая Инга в своих тисках. – Это все неважно, постарайся успокоиться. Сейчас тебе нужно поспать, ты слишком взбудоражена после последних событий. Пусти меня, мне больно, ну пожалуйста, Шу, – взмолился Инг. – Я не хотела тебя пугать, прости. – Она ослабила хватку, и Инг наконец-то высвободился из ее удушающих объятий. – Я принесу тебе лекарство, оно поможет, – пообещал он и как можно скорее вышел из палаты, опасаясь, как бы Шу снова не вцепилась в него, словно утопающий за свою соломинку. Состояние сестры до ужаса напугало его. Он пытался мыслить здраво – как врач, – но получалось с трудом. Больше всего Инг боялся за рассудок Шу, девушка не выглядела вменяемой от слова «совсем». Могла ли она действительно убить троих мужчин? Инг сомневался, но почему-то настойчивый голос, сокрывшийся где-то в глубине его души, шептал: «Могла, Шу могла, ты ведь знаешь, какая она сильная, а в порыве ярости – тем более». Шу – убийца? Она же не переносит вида крови. Нет, это немыслимо. Отыскав Кэти, Инг велел ей дать сестре успокоительное, а после направился к Верону. Шу вела себя неадекватно. Несла полный бред. Должно быть, Верон прав и там был кто-то еще, кто и убил бандитов. Шу же просто могла потерять сознание и ничего не увидеть, а затем нафантазировать бог весть что. Психиатр разберется, надо только утром вызвать его для консультации. Но не успел Инг дойти до ординаторской, как в коридоре его окликнул Виктор. – Вы еще не ушли? – поинтересовался Инг, не скрывая досады. Сейчас он не был готов беседовать с полицейским. – Я хотел отдать вам кое-что. – Виктор протянул небольшой бумажный пакет. – И извиниться. Я до последнего подозревал вас, закрывал глаза на явные нестыковки. Тот человек, что ввел Бобу смертельную дозу, был неаккуратен, не сразу попал в вену. Он не мог быть опытным медиком, но я списал это на то, что убийца слишком торопился. Да и не только. В глубине души я с самого начала подозревал Кристиана, но никак не хотел признаваться себе в этом. Ведь он был моим другом. Как долго можно утаивать правду? Ответьте мне, господин Мольен. – Хоть всю жизнь, если совесть позволит. – Инг помрачнел, извлекая старые фотографии из пакета, врученного Виктором. На обратной стороне фотокарточек едва виднелись полустертые пометки карандашом. – Не весь архив приюта сгорел. – Виктор многозначительно нахмурил брови. – Зачем вы так усердно рылись в моем прошлом? – разозлился Инг, запихивая фотографии в пакет. – Разгадывать тайны – мое хобби. Не смог устоять, – пожал плечами Виктор. – Впрочем, можете все сжечь. Я наивно полагал, что вы, быть может, не знаете всей правды. Но теперь по вашей реакции вижу, что это не так. Что ж, прощайте. Я и так изрядно помучил вас с сестрой. – А моя репутация? – Не беспокойтесь. Зная наш городок, уже завтра выйдет новая сенсационная статейка о кровожадном полицейском и невинном враче, оклеветанном понапрасну. Поверьте, вы еще устанете от всеобщего сочувствия. – Шу уверена, что это она убила тех головорезов, но такого просто не может быть. Я попрошу психиатра обследовать ее, возможно… – Есть свидетельница, старая бабка, она все из окна видела, – перебил Инга Виктор. – Мне тоже не верится, но Шу действительно убила троих мужчин в одиночку. Вы ведь врач, вам больше меня известно, на какие чудеса способно человеческое тело в критических ситуациях. Выброс адреналина, все дела… Инг потрясенно замолчал. Его сестра убила троих нападавших. Сама. Ножом. Шу, которая теряет сознание при виде капельки крови. – И что ее ждет? – обеспокоенно спросил Инг. – Пока рано говорить, – полицейский понизил голос. – Ваша сестра так молода, мне бы не хотелось, чтобы ее имя фигурировало в этом деле, тем более в роли обвиняемой. Члены банды Червивого Боба ужасно мстительны. – И что делать? – с трудом выговорил Инг. язык едва слушался его. – Кристиан был очень хорошим полицейским, бойцом. Он мог оказать достойное сопротивление. Вероятно, свидетельница ошиблась и приняла в темноте вашу сестру за Кристиана, как считаете? Они ведь практически одного роста, тем более Шу в тот вечер была в мужском наряде, в шляпе… – Да! Это больше похоже на правду, – воскликнул Инг, в смятении сминая пакет с фотографиями. – Моя сестра не переносит вида крови, это любой знающий ее человек подтвердит. Скорее всего, она в первые же минуты грохнулась в обморок, а после ее сознание спуталось… – Да-да, именно так, да… – как будто самому себе ответил Виктор, погрузившись в раздумья. С минуту он молчал, Инг тоже не издавал ни звука, боясь разрушить ту хрупкую надежду на удачное завершение эпопеи с Бобом и его бандой, витавшую в воздухе. – Ну что ж. – Полицейский пристально посмотрел Ингу в глаза. – Ваша сестра – чудесная девушка. Мне и самому искренне хочется ее защитить. Доброй ночи! – Виктор похлопал собеседника по плечу и, усмехнувшись, повторил сказанные Ингом чуть ранее слова: – Скрывать правду всю жизнь, если совесть позволит, так, господин Мольен? Не дожидаясь ответа, Виктор направился в сторону выхода, а Инг какое-то время постоял в коридоре, прижимая к сердцу помятый пакет с фотокарточками из приюта, а затем позволил проходящей мимо Кэти увести себя в сестринскую. Кэти умела заботиться о людях. С ней всегда было очень комфортно и уютно. Она сунула Ингу в руки чашку крепкого чая и подрумяненный сухарь. Кэти не задавала вопросов и вообще старалась не приставать. – Как Шу? – спросил Инг, шумно хлебнув из чашки. – Сделала ей укол, как ты просил. До утра проспит. – Хорошо. – И ты поспи. – Я боюсь, Кэти. С самом детства я не помню снов, но в последнее время у меня поутру возникают неприятные ощущения, как будто пока я спал, со мной произошло нечто очень важное, а что именно – никак не припомню. Это раздражает. Инг покосился на пакет, отданный Виктором, который тяжким грузом покоился на коленях. Черно-белые фотографии из приюта, пожелтевшие по краям от старости и ненадлежащих условий хранения, безжалостно смятые Ингом. Внезапно ему отчаянно захотелось зажмуриться, зашвырнуть чертов пакет куда подальше и заткнуть уши. Ему чудилось, что он слышит детские крики и шепот, доносящиеся из-под тонкой промасленной бумаги. Говорят, по фотографии можно определить, жив человек или мертв, – его выдает взгляд. Усопшие словно отводят глаза куда-то в сторону, их взгляд стеклянный, безжизненный, расфокусированный… И смешно, и страшно. Наверное, фотокарточки лучше сжечь. Инг поставил чашку на стол, а после встал и засунул пакет в свой портфель. Кэти молча следила за ним безразличным взглядом, хрупая сухарями. – Вколоть тебе тоже успокоительного? – предложила она, зевая. – Нет. Не хочу злоупотреблять. Еще привыкну. – Инг снова опустился на диван и обхватил свои плечи руками. – Тогда как мне тебе помочь? – Кэти развернула конфету и сунула ее в рот. – Просто побудь со мной. С тобой спокойно. – Он протянул к ней руку, и Кэти мигом оказалась в его объятиях.