– Я верю в то, мы сами сочиняем легенды, и это значит, что возможно абсолютно все. А ты? Внезапно на плато начинает звучать музыка. Сначала мелодия едва различима, но с каждой секундой становится громче. Улыбаюсь. Чего я ждала, придя в сон к музыканту? Другой вопрос, что выбор немного странный, хоть весь мир и пел эту песню четверть века назад – Селин Дион и ее My Heart Will Go On, саундтрек к легендарному «Титанику»… Стоп, что? Ян Свенссен и «Титаник»? Да я быстрее поверю в то, что в этом году Ди Каприо получит второй Оскар. – Ян? Он по-прежнему молчит, и я резко открываю глаза и поворачиваюсь. Похожий на восковую куклу, музыкант, не моргая, стоит в неестественной позе. В остекленевших глазах отражается орел, который висит в небе, словно подвешенный на невидимую леску. Полярное сияние, еще недавно рисующее блики на воде, теперь напоминает дешевую декорацию для американского ситкома. Проклятая песня заканчивается и начинается снова, будто кто-то поставил ее на повтор. Кто-то… Ну конечно. Зейн сидит на скале, наряженный в длинный кожаный плащ и страусиное боа сиреневого цвета. По его щекам текут слезы, и на мгновение я теряюсь, но потом замечаю за спиной джинна желтое ведро с попкорном. – Иншаллах, все одинокие сердца в этом мире найдут свою половину, как Джек и Роза, как Ромео и Джульетта, как Лаура и Петрарка, как Рихард Мозер и комиссар Рекс… – Какой еще, мать его, Рихард Мозер? Руки машинально сжимаются в кулаки, и я двигаюсь в сторону Зейна, который вытирает покрасневшие глаза шелковым носовым платком с вышитой на нем буквой «З». – Ты не смотрела сериал? – Он всхлипывает и разражается новыми рыданиями. – Это первый хозяин Рекса, с которым они вместе ловили преступников целых четыре года, пока Мозер не погиб, спасая возлюбленную от маньяка. Какая это была трагедия для фанатов! – Я тебя убью. Стремительно приближаюсь к джинну, желая лишь одного – придушить и скинуть вниз, в воду. Лучше всего, если перед этим он приземлится на айсберг. В тот момент, когда между нами остается не больше полуметра и я замахиваюсь, чтобы столкнуть его с плато, он вдруг перехватывает мое запястье. Прежде чем я успеваю понять, что произошло, оказываюсь на земле со связанными над головой руками. Пытаюсь высвободить кисти. Бесполезно. Они умело связаны сиреневым боа, которое украшало шею Зейна. Сам Зейн лежит на мне сверху, и под тяжестью его тела я не могу двинуться. – Расслабься, девочка-джинн. Разве ты не соскучилась? Голос джинна звучит тихо и очень соблазнительно. В глазах – ни слез, ни намека на комедию, которую он устроил. Из мелькнувшей в зрачках искры разгорается пламя. Чувствую, как рука скользит по моему телу, и оно предательски отзывается на ласку, а изгибы бедер будто заново возникают под подушечками его пальцев. – Не успела. Недавно виделись. – Огрызаюсь, безуспешно пробуя скинуть его с себя и избавиться от наваждения. – А я-то думал, что ты не закрыла свой сон, отправляясь на свидание, потому что рассчитывала на горячий тройничок… – Он облизывает мочку моего уха, а затем легко прикусывает. – Я, знаешь ли, всегда готов… Меня словно ушатом ледяной воды окатывает. На мгновение я даже забываю о том, что джинн подмял меня под себя, по-хозяйски трогая почти везде, где хочет. – Погоди, что ты сказал? Язык касается моей шеи, будто пробуя на вкус участившийся пульс. – Передумала насчет тройничка? Я догадывался, что ты любишь пошалить… – Я про закрытый сон. – Закатываю глаза, собирая последние крупицы терпения. – Можно заблокировать его от вторжения извне? Зейн внимательно смотрит на меня, а когда понимает, что я спрашиваю серьезно, перекатывается на спину и начинает смеяться так, словно в жизни ничего забавнее не слышал. Раскаты хохота сотрясают мощную грудь и под воздействием исходящих от него вибраций реальность сна рябит, как изображение на сломанном телевизоре. Спустя несколько минут он успокаивается, все еще широко улыбаясь, и картинка вновь обретает четкость. – Неужели ты использовала данные тебе силы только для того, чтобы заниматься во сне сексом, – джинн небрежно кивает в сторону застывшего Яна, – а ничему толковому так и не научилась? – Необходимости не было, – холодно отвечаю, сбрасывая дурацкое боа и надеясь на то, что Зейн поймет – до его появления в моей жизни все было нормально. – А теперь есть? – Он с интересом наблюдает за мной, больше не пытаясь коснуться. – Научи меня. – Ненавижу о чем-то просить, но джинн единственный, кто может помочь лучше узнать себя и свои сны. Следующее слово дается мне с большим трудом, но я все же добавляю: – Пожалуйста. Он прищуривается, оценивающе глядя на меня. – А что я за это получу? Усмехаюсь. А чего ты ждала, Ли? Альтруизм – это явно не про него. Зейн не упускает возможности. Он их создает. – Спать я с тобой не буду. – А я и не предлагаю, ты сама придешь ко мне, – непринужденно заявляет он, и от такой наглости я теряю дар речи, а он продолжает как ни в чем не бывало: – Я покажу тебе, как защищать свои сны и подсознание, а ты обещаешь мне одно желание. – Я… умею исполнять желания? Как джинны? – осторожно уточняю, тщательно подбирая выражения. – Да. Ровно три желания, ни больше ни меньше, – говорит Зейн скучающим голосом, будто объясняя очевидные вещи неразумному ребенку. – Но, во-первых, тебе придется обзавестись лампой, в которой ты будешь жить. Во-вторых, понадобится превращаться в эфемерного синего мужика каждый раз, когда кто-то будет эту лампу тереть… Я осознаю, что он опять издевается надо мной. В первую секунду хочется довести свой план до конца и скинуть его с плато, но здравый смысл убеждает подождать еще немного. – Хорошо, я поняла, – прерываю бессвязный поток сознания на моменте, когда Зейн вдохновенно рассказывает о ковре-самолете, который будет моим компаньоном. – Обещаю одно желание. Но я настаиваю, чтобы ты приступил к исполнению своей части договора прямо сейчас. Расскажи правду про джиннов. Про настоящих, таких, как ты. Зейн замолкает и улыбается. – Нетерпеливая северянка. Этот огонь в тебе от отца. Хочешь все знать? Хорошо. – Он больше не смеется и глядит с такой нежностью, что меня обескураживает эта внезапная перемена в его настроении. – Забудь обо всем, что узнала о джиннах из поп-культуры и детских сказок. Как думаешь, что это? Обрамленный золотом рубин сверкает в солнечных лучах так ярко, как если бы средневековый алхимик огранил капли крови, создав из них драгоценный камень. – Перстень? – Пожимаю плечами. Ответ кажется очевидным. Зейн отрицательно качает головой. – Ты смотришь, но не видишь, Ли. Суть вещей ускользает от тебя, хотя ты безошибочно нащупываешь грань между мирами. – Он делает паузу, и я с трудом удерживаюсь от того, чтобы не засыпать его вопросами. – Этот камень – моя душа. Если тебе будет проще понять, он выполняет такую же функцию, как диснеевская лампа. С той лишь разницей, что джинн рожден свободным и изначально не подчиняется никому, кроме Аллаха. – Завладеешь кольцом – завладеешь душой джинна? – медленно произношу я, обдумывая услышанное. На этот раз Зейн кивает. – Вроде того. Получаешь иммунитет от потерявшего свободу джинна и имеешь право загадать желание. – Всего одно? – хмурюсь, вспоминая все, что слышала раньше. – Какая ты ненасытная. – На чувственных губах появляется усмешка. – Да, всего одно. Но иногда даже этого слишком много. – А что потом делать с порабощенным джинном? Выходит, после исполнения желания он бесполезен? – Пользы он действительно больше не принесет. Но главное, что не принесет и вреда. – Подмигивает Зейн. На ум приходит голливудское кино10, в котором дьявол в образе сексапильной Элизабет Херли исполнял желания с подвохом. То ли Зейн тоже его смотрел, то ли в общем пространстве сна к нам приходят одинаковые мысли, но он поясняет: – Разумеется, запрещено просить еще сто желаний, а после исполнения девяносто девяти новые сто, и так до бесконечности. Лишь одно. При этом, если неправильно сформулировать желание, джинн может воспользоваться оплошностью и воплотить его в жизнь… хм… с оговорками. – Например? – Обхватываю колени руками, с любопытством ожидая продолжения. – Однажды продавец на рынке, который работал на своего тестя с десяти утра до пяти вечера, попросил денег. Я исполнил его желание: в тот же день родственник сообщил, что работать каждый день придется до девяти, но, безусловно, все дополнительные часы будут оплачены. Зейн улыбается, а я шокированно смотрю на него, пытаясь уложить в голове эту историю. – Но зачем? Это же нечестно. – Ли, спустя тысячи лет на земле понятия о том, что такое «честно» и «нечестно» теряют всякий смысл. Знаешь, что на самом деле важно? Он ждет ответа, но я молчу. – Главное, чтобы не было скучно. Именно поэтому я сейчас сижу здесь с тобой, девочка-джинн. Никогда не встречал женщин-полукровок. Мне нравится разгадывать тебя. Это весело. Внезапно в меня словно ударяет молния. Ощущение такое, что череп разбили на части изнутри, а потом утрамбовали осколки в мозг вместе с извилинами. Во рту моментально пересыхает. – Что за хрень? – Ошарашенно смотрю на Зейна, не понимая, что случилось. – Ты хотела учиться? Вот первый урок. Блокируй сознание от чужого вмешательства, – спокойно отвечает он, не задумываясь, готова ли я к подобным методам обучения. Меня накрывает злость. Пальцы дрожат, тело бьет крупная дрожь. – А поаккуратнее нельзя было? Зейн скептически поднимает бровь. – Думаешь, другие будут с тобой церемониться? – Другие? – переспрашиваю, массируя виски, в которых до сих пор отдает тупой пульсирующей болью. – Ты же не думаешь, что в мире больше нет никого, кто способен управлять снами? – Смотрит насмешливо джинн, но его лицо быстро становится серьезным. – Соберись. Я попробую проникнуть в твои мысли, а ты сконцентрируй все внимание на том, чтобы создать в голове барьер и не допустить этого. Взгляд темных глаз давит на невидимую точку в середине лба, медленно, но верно пробиваясь в сознание. Это сложно описать, но джинн словно ввинчивается туда, где сконцентрировано все, что составляет мою личность: предпочтения, привычки, сокровенные мечты, страхи, воспоминания. Я отталкиваю его силой воли, но напор слишком силен, ему практически невозможно противостоять. Выстроенный с таким трудом барьер ломается. Я ощущаю Зейна в своих мыслях. На мгновение он касается моей памяти и… я просыпаюсь. Заведенный на семь утра будильник надрывается, пока я не отключаю его дрожащей рукой. Ну и ночка выдалась. Клянусь, никогда больше не буду слушать Селин Дион. Глава 7