Глава 6 «Ли, ты ведешь себя отвратительно». «Это некрасиво – вот так игнорировать собеседника». «Лучше бы я вообще не писал тебе». Смотрю на непрочитанное сообщение от Яна и не решаюсь открыть – наверняка там будет что-то вроде этого. Впрочем, я заслужила. Кликаю на иконку с изображением конверта и быстро пробегаю взглядом по строчкам на экране. «Раз твоя кофемашина пока мне не доверяет, приглашаю выпить кофе в городе ;)» Глазам не верю. Он что, ангел? Ян Свенссен слишком идеален. Либо что-то не так с ним, либо со мной, если нормальный человек автоматически кажется подозрительным типом с горой скелетов в шкафу. Я склоняюсь ко второму варианту, но если не увижусь с ним – не узнаю. Хотя кому я вру? Это лишь повод. Мы назначаем встречу на завтра, и я начинаю собираться к маме. Сегодня ей пятьдесят – отличный повод отпраздновать юбилей в компании психически нестабильной дочери и толпы женщин-защитниц чистого океана. Боже, это даже звучит абсурдно. Вздыхаю, натягивая очередной бесформенный свитер, и тянусь за мотоциклетным шлемом. *** Еще не дойдя до входной двери, чувствую запах ароматических масел, сладкого картофеля и тушеной капусты. Сумасшедшая смесь. Мама, как всегда, в своем репертуаре: сочетает несочетаемое так умело, что диву даешься. – Детка! – Услышав, что я вошла, она откладывает поварешку и торопится обнять меня. – Как хорошо, что ты приехала! – С днем рождения, мам! Протягиваю большой крафтовый пакет, и она прижимает его к груди, радуясь, как ребенок. – Спасибо, дорогая! Но ты же знаешь, это было необязательно. – Знаю. – Улыбаюсь, глядя на ее светящееся от счастья лицо. И за что ей досталась такая дочь, как я? – Откроешь? Мама с любопытством заглядывает в пакет и достает расшитое бисером длинное бежевое платье. Пару секунд она молчит, а потом с восторгом выдыхает: – Лелия, это же платье из переработанного пластика, из новой коллекции Вэй Чжан… – Ага. Я заранее знала, какую цену выставлю, когда эпатажный азиат, не первый год взрывающий европейские подиумы, попросил отснять премьерный показ в Париже. «Ли, ты меня без ножа режешь!» – пытался торговаться дизайнер, но я была неумолима. Глядя сейчас на маму, понимаю, что оно того стоило. – Нора! Как ты? С днем рождения! За спиной раздаются голоса, и через минуту мамины подруги наперебой поздравляют ее, протягивая подарки, которые она аккуратно расставляет на столе. Сначала на нем появляется морковный пирог, затем две большие красные свечи, упаковка японского чая, тибетская поющая чаша, статуэтка Будды и книга про реинкарнацию. Незаметно качаю головой – не сюрпризы на юбилей, а стартовый набор сектанта. Но главное, что маме нравится: она с горящими глазами вертит в руках замершего в позе лотоса Шакьямуни, а после пытается вызвать звук из поющей чаши. Мама настолько искренне удивляется и радуется простым вещам, что иногда я забываю, кто из нас старше. В разговорах об экологии, феминизме и новых реформах в стране время пролетает быстро – на часах уже девять, а я так и не приступила к обработке фото с концерта. Поднимаюсь, чтобы попрощаться с мамой, но она, как и в прошлый раз, опережает меня и просит сесть обратно. Видимо, это становится традицией. – Опять гадания? Пощади, прошлого раза хватило… – Я не кривлю душой, мне до сих пор мерещатся повсюду красные маки. – Нет. – Подмигивает мама. – У меня есть кое-что получше. Настороженно наблюдаю за тем, как она разогревает что-то в огромной кастрюле и разливает по кружкам. Ее подруги при этом совершенно спокойны – видимо, знают больше, чем я. Подношу напиток к носу, принюхиваюсь. Корица, гвоздика, апельсиновая цедра. Глинтвейн? Что ж, немного горячего вина в дорогу – не преступление. Делаю глоток и тут же давлюсь. – Это что, портвейн? – Откашлявшись, стираю рефлекторно выступившие слезы. – Ты решила пуститься во все тяжкие? Я думала, вегетарианцы не пьют, а если пьют, то слабоалкогольные напитки… – Не просто портвейн! – Мама смеется, и сама делает небольшой глоток. – Лучший во всей Норвегии. Домашний портвейн Эммы. Сидящая рядом Эмма с гордостью кивает и добавляет: – 22 градуса! По традиционному рецепту прабабушки. Понятно, почему я поперхнулась. Подумать только – придерживающиеся здорового образа жизни защитницы природы и десять литров двадцатиградусного портвейна на плите. Потрясающе. – Мам, мне сегодня нужно вернуться в город, я не должна пить. – Останься, пожалуйста, я так соскучилась. Она садится напротив и ласково на меня смотрит. В ее глазах отражается прошлое, в котором она вплетает в мои волосы цветные ленты, кладет в рюкзак обед и провожает в школу. Я уверена, что во мне мало что осталось от той девочки, однако она считает по-другому. Мама наверняка хочет обнять меня или поправить непослушную прядь, но сдерживается, зная, как я это не люблю. Я просто не могу ответить ей «нет». – Хорошо. Она улыбается так широко, будто мое согласие в одночасье спасло все пять океанов земного шара и каждого из живущих в них китов. – Но чтобы вовремя отправить фотографии редактору, мне придется выехать не позже семи утра. – Разумеется, дорогая! – С этими словами она подливает в кружку двадцатиградусный глинтвейн и мне остается лишь смириться с тем, что второй вечер подряд я устраиваю организму алкогольный марафон. Неплохо, Ли, так держать. Не стала наркоманкой – станешь алкоголичкой. Очень скоро я вхожу во вкус: чем больше глинтвейна пью, тем веселее на душе. Тело расслабляется, проблемы начинают казаться несущественными, а жизнь – не такой уж невыносимой. Очевидно, прабабушка Эммы действительно знала толк в портвейне. После полуночи мамины подруги разъезжаются, и мы остаемся вдвоем. Мама, напевая, загружает тарелки в посудомойку, а я борюсь с желанием уснуть прямо за столом. Внезапно в голову приходит идея спросить, не замечала ли она в поведении отца что-то странное или необъяснимое. Трезвая часть меня просит заткнуться и не открывать рот, пьяная убеждает в том, что это максимально подходящий момент для откровенного разговора. В глубине души я сильно в этом сомневаюсь, но алкоголь побеждает, и у меня вырывается: – Слушай, мам, а у отца не было каких-нибудь магических способностей? Браво. Очень деликатно, аккуратно и издалека. Мама на секунду замирает, а затем оборачивается ко мне, не выпуская из рук салатницу, и мечтательно улыбается. – О да, дорогая… Невольно напрягаюсь и подаюсь вперед. Неужели ей что-то известно? – Он головокружительно целовался, а какое волшебство творил в постели… – Мама! – Возмущенно прерываю ее, пока она не начала делиться подробностями. – Я не это имела в виду! – А что тогда? – Она непринужденно смеется, с любовью глядя на меня. – Ничего… – Отмахиваюсь, осознав бесперспективность затеи. И чего я ожидала? «Ах, Лелия, наконец-то ты спросила! Всю жизнь хотела тебе сказать, но забывала, что твой отец умел левитировать, передвигать предметы силой мысли и исполнять желания! Еще вопросы?» Хмыкаю под нос, представляя эту картину. М-да, шестая кружка портвейна определенно была лишней. Потягиваюсь, зевая. – Доброй ночи, мам. Я точно не высплюсь, но несколько часов сна – лучше, чем ничего. Моя комната выглядит по-прежнему: на потолке наклеены светящиеся звезды, в углу стоит огромный книжный шкаф, одна из полок которого полностью заставлена романами Нила Геймана. Если бы не он, мои миры были бы куда менее красочными. Блаженно улыбаюсь и, раскинув руки, падаю на кровать. Свидание с Яном завтра, но кто мешает увидеться с ним сегодня? В конце концов, за последнее время он единственный, кому удалось заинтересовать меня. Не считая Зейна, но с ним все сложно. Джинна мне попеременно хочется то убить, то… просто хочется. Переворачиваюсь на живот и закрываю голову подушкой. Черт, почему я опять о нем думаю? К счастью, сумбурные мысли быстро теряют объем, и я засыпаю. В точке входа мельком оглядываю комнату и подхожу к двери. У меня хорошее предчувствие. Пожалуйста, пусть оно меня не обманет… Крики чаек и соленый запах моря в разреженном горном воздухе. Как это вообще возможно? Не сразу понимаю, почему чувствую это в четырех стенах небольшой репетиционной базы, в центре которой сидит Ян, но потом замечаю приоткрытую дверь. За ней виднеется выход на горное плато. Подхожу ближе. Даже отсюда открывается великолепный вид на фьорды. Присвистываю. Вот это да, у Яна Свенссена невероятные фантазии. Мне нравится быть их частью. Нравится быть здесь. – Ли, скажи, что ты думаешь об этом? Он сосредоточенно перебирает струны. Мелодия, которая рождается под его пальцами, прекрасна. – Необыкновенно, – честно говорю я, и Ян улыбается, не отрывая глаз от гитары. Подумать только, он пытается сочинять песни даже когда спит. Жаль, что, как и все, забывает большинство снов наутро. Вспоминаю, что в моей точке входа есть несочиненные стихи. В следующий раз надо захватить с собой парочку. В следующий раз? Если бы Олав знал о том, чем я занимаюсь по ночам, наверняка бы сказал, что если Ли Хансен приходит в чей-то сон дважды – это заявка на серьезные отношения. Голос Яна вырывает меня из размышлений. – У тебя есть время? – Хм… Занятный вопрос в контексте сна, где время – одно из самых спорных понятий. Улыбаюсь. – Да, я никуда не спешу. Он откладывает гитару, встает и протягивает мне руку. – Прогуляемся? Теплая ладонь обхватывает мои пальцы, и я сжимаю их в ответ. Мы выходим на плато, и когда нас догоняет первый порыв легкого ветра, я смотрю на Яна, за спиной которого до горизонта простирается море. Мне хочется поправить его взъерошенные волосы. В небе рядом с нами пролетает орел. Увидев его, Ян жестом привлекает мое внимание. – Ли, нам очень повезло увидеть его близко – орлы редко поднимаются на такую высоту. – Да, нам очень повезло… Я думаю не об орле. Я думаю о том, какие красивые у Яна Свенссена губы. Мне хочется поцеловать его и одновременно оттянуть удовольствие, последовать за своим желанием и повысить градус напряжения. От этих мыслей отвлекают необычные зеленовато-розовые блики, неожиданно возникшие там, где минуту назад пролетела птица. Они мерцают, переливаясь подобно перламутру, и я не сразу понимаю, что вижу сверкающее в солнечных лучах северное сияние. Отправляясь в паломничество за Авророй с камерой наперевес, я неоднократно ловила его недалеко от Осло, но и представить не могла в полдень над фьордами. Всполохи полярного сияния танцуют на фоне ясного голубого неба, разгораясь все ярче. Полжизни отдала бы за то, чтобы сделать такой кадр. Дух захватывает от того, как это красиво. Ян обнимает меня, зарываясь носом в волосы, и шепчет: – В легендах говорится, что северное сияние – это мост, по которому на землю спускаются боги. Ты в это веришь? Чувствую его дыхание, и по коже бегут мурашки. Закрываю глаза, чтобы ничего вокруг не мешало ощущать то, что рождается внутри, и прижимаюсь к нему сильнее.