Папа предостерегающе покачал головой. – Его императорское величество дал четкие указания, – ответил мужчина, шмыгнув носом. – Привезти мастера-портного из семьи Тамарин в Летний дворец. Девушка не может стать мастером. Отец сжал кулаки. А затем произнес самым твердым голосом, который я слышала от него в последние месяцы: – Кто вы такой, чтобы говорить мне, кто мастер моего ремесла? Евнух надул грудь. – Я – министр Лорса из министерства культуры его императорского величества. – И с каких пор министры выполняют роль посыльных? – Вы слишком высокого о себе мнения, мастер Тамарин, – ответил Лорса ледяным тоном. – Я пришел к вам лишь потому, что мастер-портной Диньмар из Гансуня болен. Может, когда-то ваша работа и пользовалась большим уважением, но годы, потраченные на эль и вино, осквернили доброе имя вашей семьи. Если бы не рекомендации лорда Тайнака, меня бы вообще здесь не было. Я больше не могла этого терпеть. – Вы не имеете права так с ним разговаривать! – Майя, Майя. – Отец опустил руку мне на плечо. – В задней части лавочки много вещей, которые нужно заштопать. Таким образом он меня прогонял. Я стиснула зубы, развернулась и, кинув на императорского гонца последний сердитый взгляд, очень медленно вышла. – Моя карета будет ждать на улице Йянамэр, – сказал Лорса. – Если вы или один из ваших сыновей не явитесь к завтрашнему утру, мне придется сделать это щедрое предложение кому-нибудь другому. Сомневаюсь, что ваша скромная лавочка переживет позор от отказа служить императору. С этими словами он развернулся на пятках и ушел. – Отец! – Я кинулась к нему сразу же, как закрылась дверь. – Ты не можешь поехать. – Приказ императора тоже нельзя игнорировать. – Это приглашение, – возразила я. – А не приказ. – Так его сформулировали. Но я знаю, что произойдет, если мы его проигнорируем. – Папа вздохнул. – Распространится молва, что мы не подчинились императорскому велению. В лавочку больше никто не придет, и мы все потеряем. Он прав. Дело не только в деньгах или чести – это принудительное приглашение. Как призыв сражаться в Пятизимней войне. Теперь, когда она окончена, императору нужно показать всему остальному миру, что Аланди в порядке. И сделает он это, наняв лучших мастеров во всех сферах: музыкантов, портных, художников. Не жалея средств. Это приглашение – большая честь. И я не могла от него оказаться. Я ничего не ответила. Отец был не в той форме, чтобы ехать во дворец, не говоря уж о том, чтобы стать новым портным императора. А Кетон… Кетон не мог сделать даже простейшие стежки – куда ему шить наряды, достойные императорского двора? Но я? Я знала, что способна на это. Мне хотелось стать портнихой императора. Я пошла к себе в комнату и оттерла рукавом пятна на зеркале, чтобы окинуть себя критичным взглядом. Честным. Отец всегда говорил, что я больше похожа на маму, чем на него. Я никогда ему не верила. Прямой нос, большие и круглые глаза, полные губы – да, они достались мне от матери. Но она была самой прекрасной женщиной, которую я когда-либо видела, а я… я выросла в доме, полном мужчин, и даже не умела вести себя как девушка. Финлей часто дразнил, что со спины меня не отличить от Кетона – тощая, как мальчишка. Веснушки на лице и руках тоже не помогали, ведь девушки должны быть хрупкими и бледными. Но, возможно, только возможно, все это сыграет мне на руку. Я не умела петь или читать стихи. Не умела танцевать. Мне не хватало грации, очарования или хитрости. Но я умела шить. Небеса тому свидетели, я умела шить. Это должна быть я. Когда отец вернулся к молитве, я макнула палец в уголь из камина и намазала им брови. Рядом с рабочим столом лежали ножницы. Я взяла их, но замешкалась. Мои руки никогда не дрожали, срезая ткань, – я могла провести ровную линию даже во сне, – так почему же они тряслись сейчас? Я коснулась кончиков своих волос, которые даже заплетенные спускались ниже талии. Развязала ленты и расплела косички. Пряди волнами легли на спину, щекоча поясницу. Затем опустила руку с ножницами. Моя задумка была чистым безумием. В таких ситуациях нужно быть рациональным, обдумать все последствия своих действий. Но в голове звучали слова министра Лорсы, говорящего, что я не могу поехать. И слова отца. Всю жизнь мне твердили, чего я не могу делать, потому что я девушка. Что ж, это мой шанс узнать, на что я гожусь. Единственное, что можно сделать, – это воспользоваться им. Я расслабила руку и прижала лезвия к задней части шеи. Затем одним быстрым движением отрезала волосы по плечи. Те посыпались по спине и приземлились у ног кругом из черного атласа, пока ветер из окна не разметал пряди с той же легкостью, что и перья. Руки перестали дрожать, и я собрала волосы в пучок, как Кетон и все юноши его возраста. После этого меня охватило странное спокойствие, будто я отрезала мои страхи вместе с волосами. Это не так, но паниковать было уже поздно. Теперь мне была необходима подходящая одежда. Я принесла к кровати Кетона поднос с простым супом из зимней дыни и рыбу на пару. Раньше он делил комнату с Финлеем и Сэндо. В те времена дом казался тесным, а теперь – слишком просторным. Половина моей спальни служила в качестве склада для тканей, бусин и красок… а комната Кетона полностью перешла в его владение. Брат спал. Его губы скривились в гримасе, пока он храпел, хотя Кетон заверял нас, что не чувствует боли, даже несмотря на сломанные ноги. «Как я могу чувствовать боль, если не чувствую собственных ног?» – пытался отшутиться он. Я поставила поднос с ужином и натянула одеяло на плечи брата. Затем потянулась к его ящику и достала штаны. Повесив их на руку, начала тихо красться к двери. – Майя. – Кетон заворошился. Я быстро развернулась. – Я думала, что ты спишь! – Ты ошибалась. – Он устроился головой на подушке. Я присела на край его кровати. – Проголодался? Я принесла тебе ужин. – Ты крадешь мою одежду, – подметил он, кивая на вещи на моей руке. – В чем дело? Я отодвинулась в тень, чтобы он не видел моих волос, и поджала губы. – Чуть ранее этим вечером в нашу лавочку заходил императорский чиновник. Он хочет, чтобы отец поехал в Летний дворец и шил наряды для императора Ханюцзиня. Кетон закрыл глаза. Война искоренила мятежность из моего брата, и он стал выглядеть куда старше своих девятнадцати лет. – Отец уже давно перестал шить. Он не может поехать. – Верно, – подтвердила я. – Это сделаю я. Кетон уперся руками в матрас и приподнялся. – Демоново дыханье, Майя! Ты совсем с ума сошла? Ты не можешь… – Даже слышать ничего не хочу. – Ты не можешь поехать, – закончил он, повышая тон. – Ты девчонка! – Уже нет. – Я коснулась своих волос и стиснула зубы. – Я устала, что мне вечно твердят, будто я недостойна! – Дело не только в том, достойна ты или нет, – ответил Кетон, кашляя в рукав. – Это вопрос традиции. Кроме того, девушке ни за что не позволят снимать мерки с императора. Я невольно покраснела. – Я поеду под видом тебя, Кетон Тамарин. – Отец никогда не согласится на это. – Ему и не нужно знать. Кетон покачал головой. – А я-то всегда считал тебя послушной девочкой. – Он лег обратно и смиренно вздохнул. – Это опасно. – Кетон, прошу тебя… Я должна это сделать. Ради нас. Ради… – Именно поэтому ты и не должна ехать, – перебил брат. – Хватит пытаться меня переубедить. Если будешь прикидываться парнем, то не можешь думать как девушка. Не смотри постоянно в пол. Смотри мужчине в глаза, когда говоришь с ним, и ни в коем случае не смущайся. Я быстро подняла взгляд. – Я не пытаюсь тебя переубедить! И не всегда смущаюсь. Затем я снова потупила взгляд, и Кетон застонал. – Прости! Ничего не могу с собой поделать. Это привычка. – Тебе никогда не сойти за парня. Ты закусываешь губу и смотришь в пол. А когда не смотришь в пол, то поднимаешь взгляд к небу. Я возмущенно вздернула подбородок. – Вовсе нет! – Продолжай в том же духе, – поощрил меня Кетон. – Кричи громче. Парни злые и заносчивые. Им нравится быть лучшими во всем. – Думаю, это только ты такой, Кетон.