— Э-э… «Чувствуешь себя лучше?» Я был болен? — Да? — я ищу Нэша или Коди, надеясь, что они смогут сказать мне, все ли в порядке с Шай. Он показывает большим пальцем через плечо, указывая на кого-то, кто должен быть где-то за ним. — Слышал, что случилось. Отлично, не мог бы ввести меня в курс дела? — Ах, да? Я осторожен, потрму что не уверен, что мы говорим об одном и том же, но в любом случае мне нужны ответы. Он наклоняется вперед. — Должен сказать, рад слышать, что ты сбил с этого маленького засранца Дастина спесь. Парню нужно было надрать задницу. Мои глаза расширяются, и я киваю. Это все, что я могу сделать, потому что иначе закричу: «О чем, черт возьми, ты говоришь?» — это привлекло бы слишком много внимания. Если то, что он говорит, правда, значит, я не отсиживался дома. Я не просто был в отключке, а был в отключке на публике. — В любом случае, очень жаль насчет пищевого отравления. — Он хлопает меня по плечу. — Ты все еще выглядишь немного потрепанным. Возможно, стоит подождать еще один день. — Еще один день… да. — Мой голос нечитаем, а голова кружится. — Ого, полегче. — Он хватает меня за плечи, его кустистые темные брови опускаются на обеспокоенные глаза, и он предлагает мне сесть. — Положи голову между колен или… черт… Принесите Лукасу воды или еще чего-нибудь? — кричит он через плечо. Смотрю перед собой, но ничего не вижу. Это не похоже на затмение, когда я перехожу от света к темноте, как щелчок выключателя. Это… — Лукас? — мягкий женский голос звучит в моих ушах за секунду до того, как мое поле зрения заполняется голубыми глазами. — Я держу его, Стилтс. Шайен. С ней все в порядке. Один вид ее живой и здоровой немного проясняет мою голову. Мой взгляд прикован к удаляющимся ногам Стилтса, а затем снова к ней. На ней бейсбольная кепка, надвинутая на затылок, а щека забрызгана белой краской, как и несколько длинных прядей черных волос, выбивающихся из-под кепки. Может быть, это просто облегчение от того, что с ней все в порядке, но в этот момент она выглядит как никогда красиво. — Эй… — она берет меня за подбородок и заставляет посмотреть ей в глаза, изучая мои. — Лукас… верно? — она отворачивает лицо, но лишь слегка, как будто готовится к чему-то. — Ага. — Хорошо. — Она глубоко вздыхает, и выражение ее лица расслабляется. — Ты вернулся, — шепчет она, и на ее губах появляется легкая улыбка, но я не могу ответить ей тем же. Она знает. Я оглядываюсь по сторонам и, убедившись, что мы одни, спрашиваю то, что буквально умираю от желания узнать. — Что случилось? — Ты можешь идти? Я киваю. Она помогает мне встать, но я качаюсь. — Лукас, ты уверен, что с тобой все в порядке? Когда ты ел в последний раз? Последнее, что я помню, было… — Тако. Она дергает головой. — Тако? Со мной? Я снова киваю. — Ага. Она хмурится, подставляет плечо, обнимает меня и прижимает к себе. — Ладно, пошли. Мы проходим через наполовину построенный дом в заднюю часть, выходящую к густым деревьям. Я благодарен ей за то, что она такая сильная, и что, когда мы проходим мимо нескольких парней, она делает вид, что держится за меня, а не поддерживает. Если бы я не чувствовал себя таким слабым и растерянным, то впитал бы ощущение ее мягкого тела, прижатого к моему, ее тепла рядом со мной. Мы проходим несколько метров через кустарник и останавливаемся у основания большой Дугласовой ели. — Сюда. — Она опускает меня на землю, и я падаю, прислонившись спиной к стволу. — Извини, не знаю, что со мной. Должно быть, пищевое отравление. Она игнорирует меня или, возможно, не слышит. — Сейчас вернусь. — Она уходит, и ее удаляющаяся фигура расплывается, смешиваясь с вечнозелеными деревьями. Сон умоляет забрать меня. Прохладный ветерок смешивается с теплым солнцем, которое просачивается сквозь ветви и оседает на моей коже. Мои веки тяжелеют, но прежде чем они закрываются, чья-то рука хватает меня за подбородок. — Мне нужно, чтобы ты поел. — Она сует мне в руку бутерброд. Я протягиваю его ей. — Не могу. Я… Ее лицо приближается к моему, так близко, что я чувствую ее дыхание на своих губах, вижу крошечные серые пятнышки в ее глазах и чувствую сладкий аромат шампуня. — Ты мне доверяешь? — Нет. — Ешь. — Ее глаза холодны и жестки, это не просьба, а я слишком уставший, чтобы сопротивляться. Я откусываю от бутерброда и стону, когда вкус наполняет мой рот. Меня вдруг охватывает голод, как будто все мои внутренние органы только сейчас начинают понимать, что голодают. Она немного расслабляется, когда я проглатываю кусочек за кусочком, пока, наконец, не опускается рядом со мной, чтобы прислониться к дереву, сгибая ноги и кладя предплечья на обтянутые джинсами колени. Как только доедаю бутерброд, она протягивает мне бутылку воды. Я выпиваю ее за несколько секунд, и она протягивает мне еще одну. — Мне очень жаль. Не знаю почему… — Ты не ел с пятницы. — И что? Ее голова наклоняется, и она пронзает меня взглядом, который заставляет опустить глаза, чтобы избежать этого. — Сегодня понедельник, Лукас. Моя голова резко поворачивается. — Что? Она сует мне в лицо пакет с зеленым виноградом. — Ешь. Я делаю то, что мне говорят. Страх заболеть щекочет мой затылок, но голод побеждает беспокойство. — Не знаю, что с тобой происходит, но у меня такое чувство, что ты в таком же неведении, как и я. Я перестаю жевать, потрясенный тем, как хорошо она меня читает, и запихиваю в рот еще виноградины. — Дело в том, что многое произошло, и… — она поворачивает ко мне глаза, в которых светится боль. — Нам нужно серьезно поговорить.