Лукас ничего не может поделать с тем, кто он есть, кем он стал, и все же он вынужден жить в изгнании, неспособный строить отношения, влюбляться, иметь будущее, которое будет связано с кем-то, кроме его самого. Интересно, что сейчас делает Лукас, скучает ли он по мне или благодарен за мой уход. Перекатываюсь на бок, и мой взгляд останавливается на фигурке воина качина, которую мама дала мне, когда я была маленькой. Его яркое черно-красное лицо покрыто легким налетом пыли, а головной убор из орлиных перьев запачкался от старости и больше не имеет блестящего коричневого узора. Держа лук в одной руке и стрелу в другой, он все еще выглядит свирепым и готовым к битве. Она сказала мне, что он защитник. Великий воин, который защитит меня. Она ошибалась. Резное дерево не обладает достаточной силой, чтобы защитить меня от боли, когда мама покидает эту землю. Глупые мифы навахо и их нелепые обещания. Если бы только мама была сейчас здесь. Она сказала бы мне, что делать с Лукасом. Почему я не могу просто отпустить его? В нем есть что-то такое, от чего невозможно уйти. Как раненый мальчик, которого держит в плену его обидчик. Но Гейдж — не обидчик, а его воин качина. Настоящий защитник, сделанный из мышц и костей и способный нанести урон любому, кто встает у него на пути. Отталкивая всех, кто может причинить Лукасу боль, но также и всех, кто может любить его. Если я хочу провести время с Лукасом, мне нужно, чтобы Гейдж перестал видеть во мне угрозу. Я не знаю, как убедить его, что не причиню вреда Лукасу. Но полагаю, что боль для них — это совсем не то, что для меня. Вполне возможно, что я причиняю боль Лукасу все это время, даже не подозревая об этом. Так много вопросов крутится у меня в голове, но, чтобы получить ответы, я должна увидеть Лукаса и, что еще хуже, рискнуть спровоцировать Гейджа. Если это произойдет, достаточно ли я ему доверяю? Не причинит ли он мне вреда? Готова ли я поставить на это свою жизнь? Я вздрагиваю и просыпаюсь. Твердая рука на моем плече трясет меня. О нет, он вернулся! — Нет! — я мечусь и брыкаюсь. — Не прикасайся ко мне! — мой кулак натыкается на что-то мягкое. — Умф! — мой матрас прогибается. — Черт возьми, Шай. Тебе не нужно было меня бить. Коди? Я моргаю и открываю глаза, в комнате полумрак, но из-за штор пробивается солнечный свет. — Который сейчас час? — я потираю глаза и пытаюсь успокоить бешено колотящееся сердце. — Что ты здесь делаешь? Он пару раз двигает челюстью, морщась. — Уже почти полдень, Мерриуэзер. — Выражение его лица тускнеет, и он смотрит на меня своими темными глазами. — Какие-то придурки вломились в дом Маккинстри прошлой ночью. И все испортили. Я сажусь. — Что? Он качает головой. — Да, наверное, кучка детей. Как бы то ни было, позвонили из охранной компании, и я сказал папе, что приеду и все проверю. Он пробудет там еще одну ночь, а утром вернется. — Почему охрана не позвонила мне? — Они сказали, что пытались, но ответа не получили. Я потираю лоб. Проклятье, это потому, что меня топила альтернативная личность парня, который мне вроде как нравится. — Черт, прости меня, Код. Я могу съездить туда и позаботиться об этом, а ты можешь вернуться к озеру. — Свешиваю ноги с кровати, но он останавливает меня. — Нет, спи. Я справлюсь. Со мной идет еще один парень. Между нами говоря, мы должны сделать это в мгновение ока. Кроме того, — он встает и смотрит на меня сверху вниз, — ты выглядишь дерьмово. Я набрасываю на голову подушку и поднимаю вверх средний палец. — Папа сказал, что ты работаешь в «Пистолс Питс»? — Так и есть. Вот почему мне нужно поспать. — Я отгоняю его рукой, как надоевшую птицу. Он усмехается. — Мило. Увидимся там. Я ни за что не пропущу, как моя старшая сестра обслуживает кучу пьяных горных членов. В котором часу? Матрас снова прогибается, и звук открывающихся занавесок над моей кроватью вызывает у меня желание швырнуть чем-нибудь в брата. — Ты сказал, что я могу поспать. Зашторь их… — Мне пора, мой парень здесь. Его тяжелые шаги начинают удаляться. Его парень здесь? Я не слышала, как подъехала машина… О нет! Я вскакиваю с кровати и раздвигаю занавески. Должно быть, он замечает быстрое движение, пока стоит, прислонившись к грузовику моего брата, а его глаза мгновенно находят мои. Лукас. Я хочу улыбнуться и помахать рукой, сделать что-нибудь дружелюбное, что угодно, чтобы стереть это пустое выражение с его прекрасного лица. По спине пробегает холодок, а в носу все еще жжет от вдоха холодной воды. Он съеживается, как будто может прочитать мои мысли, и выражение его лица меняется с пустого на обиженное. Мои руки тянутся утешить его, но я качаю головой, задергиваю занавеску и падаю обратно в безопасный, теплый кокон своей кровати. Уезжай от всего этого, Шайен. Убирайся к черту из этого города и никогда не оглядывайся назад. Лукас Я не могу оторвать глаз от окна. Как будто если буду смотреть на него достаточно пристально, то снова смогу увидеть лицо Шайен. Не то, чтобы мне действительно нужно было ее видеть, чтобы увидеть. Эти светлые глаза, черные волосы и губы — главные звезды в каждом моем сне с тех пор, как мы встретились. Каждый раз, когда мои мысли блуждают где-то далеко, она ждет меня там. Я одержим. Поглощен. Совершенно влюблен. Но этот взгляд, ее губы сжимаются в тонкую линию, челюсть напряжена, а брови сходятся вместе. Это лицо из окна, боль, искажающая ее великолепные черты, и именно я вкладываю эту боль туда. — Эй, Лукас! — Коди бежит ко мне от парадной двери дома Шайен. — Спасибо за помощь. — Нет проблем. — Я прочищаю горло. — Что случилось? Отвлекись от женщины внутри и сосредоточься на проекте. Придерживайся только работы, профессиональных отношений, не подходи слишком близко. Он указывает головой, чтобы я залез в грузовик. Так и делаю, и он следует за мной, заводя машину и отъезжая от дома. — Думаю, они разорили это место. Мои глаза остаются прикованными к окну Шайен, надеясь, как наркоман, что получу еще одну дозу, прежде чем мы отъедем. Но даже занавески не двигаются. — Мы это проверим, а если понадобится, позвоним Остину. Я отвожу взгляд от окна и поворачиваюсь к нему. — Шерифу? — Да, нам нужно подать заявление. Я с трудом сглатываю, нервы заставляют меня вспотеть даже в пятнадцатиградусную погоду. Натравит ли Шайен полицию на меня после того, что случилось прошлой ночью? Я не знаю подробностей, но она была мокрая, испуганная и почти голая. Боже, что Гейдж с ней сделал? Клянусь, если бы я мог, то столкнулся бы с ним лицом к лицу и избил бы до бесчувствия. Я потираю виски, все еще удивляясь, даже после стольких лет, насколько безумно это звучит. — Голова болит? — Нет. Только сожаление. — Так не пойдет.