Если б сам Амур был с нею, Он ее бы полюбил; Позабыл бы он Психею И себя бы позабыл, - Счастлив участью своею, Век остался бы без крыл. В ней приятны разговоры, В ней любезна поступь, вид; Хоть привлечь не тщится взоры, Взоры всех она пленит; Хоть нейдет с другими в споры, Но везде любовь живит.* Данило же слушал лишь голос Софьи... Столь волшебным и земным тот казался, столь сильным и нежным, столь родным... Данило любовался его обладательницею всё больше и вновь ловил себя на мысли, что всё, что происходило до встречи с нею, — не было жизнью... * - Богданович И. Ф., 1786 г. Глава 8 -Вот видите! - сразу после песни заявил один из военных мамке Дине. - И среди нас есть прекрасные певцы! -И ещё прибавилось! - воскликнул довольный Серж, указав тут же на будто очнувшегося ото сна друга. - Данило сам сочинять любит и музыку, и стихи! А уж как запоёт, все дамы влюбляются! -Да его и за глаза любить можно, - игриво хихикнула одна из подруг Софьи. -Марта, - прошептала было возмутившаяся Софья, но подругу уже попытался щекотать один из сидевших гусар рядом. Марта вскочила и бросилась убегать от него, весело догоняющего. Раздолью их будто не было предела. Они смеялись и вскоре, заключив друг друга в объятия, скрылись за шалашами. Только их не стало видно, Софья тут же ушла с мамкой Диной и подругой к своему шалашу, оставшись там стоять. Они заметили примчавшегося всадника с неким посланием и с волнением наблюдали за происходящим. Посланник тут же был приглашён к общему костру и угощён супом... -Генерал Балашов был послан к Наполеону на переговоры, чтоб отступил обратно за Неман, - рассказывал он. - Но тот ответил, что привёл войска не на Неман посмотреть, что напрасно мы, русские, надеемся победить. Когда-то были мы, мол, непобедимы, но теперь войска Наполеона побьют. -Знаем мы таких петухов! - засмеялись некоторые из военных вокруг. -К Москве подобраться планирует, - говорил дальше посланник. - Спрашивал дорогу! И знаете, что Балашов ответил?... Карл двенадцатый шёл туда через Полтаву! Здесь смех прокатился вокруг надрывный. Посмеявшись со всеми, Данило отошёл к шалашу, у которой стоял стол с фонарём и принадлежностями, чтобы написать письма. Сев туда, он бросал взгляды в сторону Софьи и что-то записывал на пустом листе бумаги. Севший подле Серж с улыбкой читал, что пишет друг и прошептал: -Душу так заполнила?! Песню сочиняешь... -Так близка, так далека, - записывал он дальше, будто отвечая на вопрос, а Серж молчал и следил за появляющимися на бумаге строками: Ширь полей, простор лугов - как в сказке, По которым к тебе бреду, к твоей ласке. На сердце разлилась песня-жалость: Прикоснуться бы к любви хоть малость. Так близка, так далека — ты мне, А подойти, поговорить — всё трудней, Будто сто преград, как чья-то наглость, Северных ветров иль гроз шалость. Не сердись, лишь одари взглядом. Взор твой нежный так душе сладок. Как я жил, не видя твои очи? А как жить теперь — уж нету мочи. Ширь полей, простор лугов — как в сказке, По которым вновь к твоей ласке Так и хочется бежать да выкрасть, А дорогу жизни счастьем выстлать... Ночь же не ждала, пришла... Только дописал песню, Данило стал перечитывать её и наигрывать на гитаре. Помотав головой с сочувствием к нему, Серж ушёл спать. Обратившая внимание на оставшегося за столом в одиночестве, освещённого фонарём Данилу, Софья села подле зашивающей одну из форм солдат мамки Дины. Та будто не заметила коснувшейся печали. Софья же молчала и смотрела на сочинявшего песню Данилу. Мечтательный, красивый казался он ей. Не знала имени его, не знала о нём ничего, но часто замечала вопреки желанию. Чувствовала его внимание к себе даже сейчас, пока что-то писал и наигрывал на гитаре, мельком бросая в её сторону взор... -Что ты? Села бы, помогла шить, - молвила мамка Дина. - Потом и спать пойдём. Но Софья молчала, глядя в сторону Данилы, и он, время от времени поглядывал в ответ, нехотя отводя взгляд то к гитаре, то к тому, что написал на бумаге на столе. Так бы и прошла может вся ночь, но из шалаша вышла подруга: -Идём купаться? Что-то не спится пока. Софья тут же согласилась. Она медленно удалилась с подругой к реке, и Данило, дописав песню, спрятал ту в карман на груди. Он медленно отошёл в сторону, потом туда, куда скрылась Софья, и остановился у зарослей, из-за которых мог прекрасно наблюдать за купанием подруг. Но лишь одна из них волновала его. Оставшись быстро в одиночестве, Софья ещё не покидала воду. В промокшей белоснежной сорочке она казалась хрупкой лебёдушкой. С замиранием души любовался ею Данило... Столь тихое внимание к ней заметила теперь мамка Дина. С удивлением смотрела она, как Данило следил за Софьей, и вопросила вернувшуюся от реки её подругу: -Люси? А этого-то вы обе хоть заметили? -Кого? - оглянулась та и хихикнула. - Надо же! Да пусть смотрит. Захочет подойти, тогда плату и спросим. Будто не заботилась больше ни о чём, девушка устало потянулась и вошла в шалаш. -Спросим, - прошептала мамка Дина и, закончив шить, откусила нитку...