– Да не похоже это на промах! – сам себя оборвал Джон. Он сидел в кабинете и в сотый раз разглядывал фотографии с места последнего убийства. Одно не тревожило его: убийство было совершено в Мидтауне, где маньяк уже объявлялся. Хотя с тем же успехом можно было считать «нормой» его убийства в Сан-Франциско или в Калифорнии вообще. Джон затушил окурок в пепельнице и сразу же достал из пачки ещё одну сигарету. Он снова в тупике. Никаких зацепок! Новые жертвы оба приезжие: Том из Техаса, Маргарет – уроженка Окленда. Уровень доходов средний. Детей нет. Родители далеко. Близких знакомых среди соседей тоже нет, патрульные опросили всех по Панорама-драйв по обе стороны от дома Джонсов. Отчёт по делу "Маргарет Джонс", как звал это дело Джон, застопорился на середине. Джон опустил голову и зарылся в волосы пальцами. А ведь что-то в этом деле есть, он это нутром чувствовал. Всё дело в Маргарет. Она убита не по правилам, не так, как Призрак убивал раньше. В ней должна быть разгадка. "Джонс, Окленд. Окленд, Джонс", – крутилась одна и та же мысль в голове, надоедливая, как заевшая пластинка. Что он упустил? Что-то должно быть! Что-то непременно важное. Джон отодвинул от себя материалы дела и окинул их взглядом. От каждого нового дела о Призраке он ждал чего-то важного: откровения, открытия, решения. Но чем ближе он подходил к разгадке, тем больше раздражался, чувствуя, что не видит очевидного. Как будто он не понимает что-то очень простое и доступное всем остальным. Как будто он упёрся лбом в большую неоновую надпись, которой подсвечено настоящее имя Призрака, но вместо чётких букв видит только свет. Один лишь слепящий неоновый свет кругом. Наверное, Честер Уолштейн был прав: это просто жажда внимания. Убийца хочет, чтобы Джон сидел тут, в своём душном кабинете, тратил время на бестолковые пустые раздумья и занимался его делом и им самим, Призраком. Джон зло вкрутил окурок в пепельницу. Сейчас бы отвлечься, отдохнуть, а не вот это вот всё. Но что-то нужно было написать в отчёте для лейтенанта. Нет, с трупами на Панорама-драйв всё понятно – глушняк. Но и по делу Призрака у него ведь тоже давно никаких подвижек не было. Оказаться бы сейчас дома, у себя в спальне, возможно даже под одним одеялом с демоном по имени Кевин. Джон улыбнулся, а затем резко нахмурился. То, как он повёл себя с Кевином в их последнюю встречу, было неправильным. Это было не похоже на него. Можно было как угодно долго винить в том, что произошло, самого Кевина, его персонального соблазнителя и соблазнительного демона, но Джон знал, Кевин тут совсем не при чём. Он ловил маньяка Сан-Франциско уже больше полутора лет и просто сходил с ума. Призрак не оставлял следов, не ошибался и уж точно не хотел, чтобы его поймали. А Джон с каждым днём, с каждым новым убийством злился всё больше. Но если раньше от его несдержанности страдал только он, то теперь пострадал Кевин. "А Кевин ведь тоже из Окленда. И дела у него на выходных были тоже там же. В Ок-лен-де", – вспомнилось ему к чему-то. Джон щёлкнул по клавиатуре, заставляя экран вспыхнуть неживым синим светом, набрал в поисковой строке «Кевин Пра…», остановился, нажал на Delete, ещё раз и ещё. Потом он взглянул на материалы дела, разбросанные по столу в только ему одному ведомом порядке, написал имя полностью «Кевин Прайс» и нажал на Enter. Пара секунд база данных занималась поиском нужного досье. Затем экран мигнул и выдал короткую надпись в белой округлой рамке: "Информация не найдена" Кто такой Кевин Прайс? Норт Бич, Сан-Франциско Калифорния, США На часах ещё не было десяти вечера, когда Кевин постучал в заветную дверь по Честнат-стрит. Джон открыл и пустил его внутрь. Он зачем-то выглянул на улицу и повертел головой, осматриваясь. Но Честнат-стрит так и осталась обычной пустынной улицей, коих в Сан-Франциско сотни, а то и тысячи. – Привет, Джон! Ты сказал что-то срочное. Что случилось? – спросил Кевин. Джон выглядел, как обычно. С домом, похоже, тоже всё было нормально. Кевин улыбнулся и с намёком добавил: – Или ты просто сильно-сильно соскучился? Он подошёл к Джону вплотную, обнял его и жарко поцеловал. Джон не отозвался на поцелуй, отстранил Кевина и сказал: – Проходи. Кевин посмотрел на него с удивлением, но спрашивать ничего не стал. Джон прошёл следом, остановил Кевина посреди гостиной, положил руку ему на плечо и надавил. – На колени! – приказал Джон. – О! – воскликнул Кевин. – Сегодня играем по твоим правилам? Джону не надо было видеть его лица, чтобы знать, что на губах любовника снова появилась язвительная усмешка. – Да. По моим, – ответил он, наклонился и шепнул: – Руки за спину, дорогой! Кевин спокойно дал ему заковать себя в наручники. – Ты придумал что-то интересное? – спросил он. Джон промолчал. Он резко рванул Кевина вверх, заставляя встать, и швырнул его на диван. – Эй, осторожнее можно? – попросил Кевин. Он сел прямо, внимательно всмотрелся в лицо Джона, и улыбка пропала с его лица. Уже без всякой наглости и с явным беспокойством в голосе он спросил: – Джон, что происходит? – Это ты мне расскажи, что происходит? – прикрикнул на него Джон. Он склонился над Кевином, приблизился к его лицу и громко спросил: – А ещё лучше, расскажи кто ты, Кевин Прайс? Расскажи, а то вот наша полицейская база, похоже, не в курсе. – Я не преступник, Джон. Ты всё неверно понял. Освободи меня. Кевин повернулся набок и протянул в его сторону закованные в наручники руки, но Джон отшвырнул его обратно на спинку дивана. – Как тебя зовут? – повторил он вопрос. – Джон, – прошептал Кевин, – не надо… Он смотрел Джону в глаза, а в его загнанном взгляде явно читалось одно – боль. Бледный, напуганный, он не походил больше на демона. Он был похож на дворнягу, загнанную хулиганами в тупик и не способную даже ощериться в ответ на брошенный в неё камень. – Как? Тебя? Зовут? – спросил Джон, поднимая Кевина за воротник и занося над ним руку для удара. Кевин перевёл взгляд с него на кулак и обратно. – Я не знаю, – тихо ответил он, и Джон ударил. Голова Кевина дёрнулась, он вздрогнул всем телом, потянулся в сторону, но Джон крепко держал его. – Как тебя зовут? – заорал он, занося кулак снова. – Я не знаю, – громче ответил Кевин. Джон ударил, из разбитого носа Кевина хлынула кровь. – Имя, мразь!!! – Я не знаю своего имени, Джон! – закричал Кевин. – Не знаю! – Его плечи поникли, он опустил голову и заплакал. – Я не знаю, – тихо повторил он. – Объясни! – потребовал Джон, не желая больше вестись на этот спектакль. Кевин вздрогнул. Он поднял взгляд, и в нём было доверху полно прежнего высокомерия. – Тебе хорошо, Джон, – сказал он, и голос его буквально сочился ядом. – У тебя были нормальные родители. И когда ты родился, наверняка, любили тебя. «А давай ты будешь Джоном, Джон!», наверняка говорили они. «Какое хорошее имя – Джон! Джон, тебе нравится?» А у меня так не было. – Кевин постарался выпрямиться, вытер кровь о плечо, спросил: – Может, дашь салфетку? – Нет. Рассказывай. Кевин кивнул. – Мой отец избивал мою мать. Бил, не жалея. Не раз ломал ей нос. – Кевин усмехнулся. – Уж что-то, а останавливать кровь из носа я научился с ранних лет. Но однажды он так сильно её избил, что она испугалась, решила, что если так будет продолжаться, то рано или поздно она попадёт в не в больницу, а в морг. Она связалась с анонимной службой, и нас забрали. Приехал фургон, мы сели в него и уехали. Всё. Эти люди помогли нам устроиться на новом месте и сменили нам имена. – Сколько тебе было? – Лет семь, может быть девять. Я не помню точно. Это не те воспоминания, которые я хотел бы сохранить. Моя мать ничем не была лучше моего отца. Она сменила моё имя на Гарри Уилл Скотт. И знаешь, что я думаю, детектив? – Кевин усмехнулся совсем не доброй улыбкой. – Я думаю, что именно так звали моего отца. Потому что я видел, какое наслаждение ей доставляет унижать меня и звать тем именем. Она не могла дать сдачи настоящему Гарольду Уильяму и назвала этим именем своего сына. И теперь я не мог дать ей сдачи. И когда я первый раз попал в больницу – врачам я, конечно же, сказал, что упал с дерева, а не правду о том, что ключицу мне сломала моя сумасшедшая мамаша – я понял то же, что и она когда-то: пора бежать! И я сбежал. Долгое время катался автостопом и жил с друзьями в трейлерных парках и городских трущобах. А когда вырос достаточно, чтобы назваться совершеннолетним, я пришёл в полицию и заявил, что меня ограбили и украли все документы. Так в Окленде появился Кевин Прайс. Я даже не знаю сколько мне лет, Джон. При упоминании своего имени Джон вздрогнул. Он и подумать не мог, что услышит такую историю. Его рука, занесённая для очередного удара, давно опустилась, а кулак разжался. – Это ужасно. Почему ты не пойдёшь в полицию и не расскажешь им всё? – Зачем?! Зачем, Джон? Ты хочешь, чтобы я подал в суд на мать? На отца? Да я видеть их не хочу! Я даже знать о них ничего не желаю! – Кевин кричал, и по его щекам ручьями текли слёзы. – Как ты не понимаешь?.. Мне никогда не было с ними хорошо! Только больно. Постоянно больно. – Он шмыгнул носом и попытался отвернуться, чтобы скрыть лицо. – Отпусти меня, я хочу уйти, – попросил он и тут же язвительно добавил: – Или у вас остались ещё какие-то вопросы, детектив Саммерс? – Прости, Кев. – Джон достал ключи и расстегнул браслеты наручников. – Я не знал, что всё так. – Внутри снова зазвенел тревожный колокольчик. – Ты ведь знал, что рано или поздно я всё узнаю. Почему ты сразу мне всё не рассказал? – Я не хотел об этом говорить. Ты же знаешь… – Кевин сидел, растирал саднящие запястья и старательно не смотрел на него. – Ты сам спрашивал как-то про «скелеты в шкафу», и я просил тебя… – Ты просил не спрашивать о родителях, но я не думал, что всё так …серьёзно, – сказал Джон. – В этом твоя беда, Джон. Ты просто не думал. – Кевин отмахнулся. – Я сам виноват. Он поднял руки перед собой, намекая на наручники, и рукавом вытер кровящий нос. – Нет, что ты… – начал Джон. Он сел рядом, хотел обнять Кевина, успокоить его, но Кевин отмахнулся от его рук, вскочил с дивана и чуть не запнулся о кресло, пытаясь отойти от Джона подальше. – Нет! – громко сказал он, отгораживаясь от Джона руками. – Не надо. Не трогай меня! Кевин снова вздрогнул, громко шмыгнул носом и посмотрел на Джона с такой грустью, что у того заныло болью где-то глубоко внутри. – Ты совсем спятил с этим своим Призраком, Джон, – сказал Кевин. – Я знал, что ты всё раскопаешь, я же не дурак. Но я не думал, что ты набросишься на меня с кулаками. Это всего-навсего выдуманное имя. Это всего-навсего моё чёртово детство, которое я не хочу помнить, и мои грёбанные родители, сделавшие меня мной. – Извини, – сказал Джон. – Но что мне было делать. Я вдруг узнаю, что Кевина Прайса на самом деле не существует, что ты – не существуешь. Всему должно быть объяснение, Кев. Это моя работа – находить всему объяснение! – Ты мог просто спросить, Джон, – сказал Кевин и ушёл.