— Можешь не напрягаться. Я понял. Развернулся и был таков. А я от смятения кинулась обратно в гимназию, где припустила в туалет, в котором долго умывалась ледяной водой. — Ну как я могла? — шептала я сама себе. — Ведь я не собираюсь приходить к нему. И не приду... Глава 9 - Пенальти Вероника — Ника? — толкает меня в понедельник на первом уроке в лечо моя соседка по парте Дина Шевченко. — М-м? — чуть наклоняю я голову в её сторону. — А чего это к тебе Аммо в субботу после занятий подходил? Я тут же теряюсь с ответом, так как не рассчитывала, что меня в принципе будут расспрашивать на эту тему. Ну и как бы, что такого? Подошёл и ладно. Не Второе Пришествие же, в конце концов-то произошло. — Слушай, — потянула я, а потом отвернулась, зажмурилась и зачем-то соврала, — он просто вручил мне билет в кино, в качестве извинения, что из-за его лучшего друга меня теперь называют вешалкой. Но Дина в ответ на мои слова только с подозрением прищурилась и, кажется, ни капельки мне не поверила, прыснув в кулак. А затем и вовсе посмотрела на меня как на умалишённую. — Аммо принёс извинения? — Ага, — кивнула я, не моргнув и глазом. — За Басова? — нервный хохоток. — Ну, — пожала плечами. — Ты за идиотку меня держишь? И тут я вспомнила слова отца, которые он мне говорил о том, что если я хочу запутать оппонента, то нужно всегда бить правдой, и он отстанет. Просто, потому что ложь для него удобнее. — Конечно! Но не говорить же тебе честно, что Басов на меня неожиданно запал и пригласил в кино в эту субботу, на которое я, конечно же, не пошла. Но Дина снова удивила меня своей реакцией. — Так ты всё-таки запала на Яра? — округлила девушка глаза и раззявила рот настолько широко, что я могла пересчитать пломбы на её молярах. — О, Боже! — возвела я глаза к потолку. — Ника, очнись! Ты хорошая девочка. Видно же, что маму слушаешься и вся такая правильная. Так вот — забудь про этого парня. Забудь! Я впечаталась лицом в раскрытую ладонь и застонала, но Дину уже было не остановить. — Я не шучу! Он тебя как следует поматросит и даст пинка под зад. Поняла? Я серьёзно, Басов — золотой рубль — он всем нравится, но никто не знает как с ним обращаться. И да, этот парень не гуляет с одной и той же девочкой два раза. — Мне и одного не надо, а два так вообще перебор, — усмехнулась я и уткнулась взглядом в доску, на которой учитель английского языка писала что-то новое для нас. Минут пять после моих слов мы сидели тихо, но Дина, очевидно, бурлила ненасытным любопытством, а потому вновь принялась атаковать меня вопросами. — А что за фильм? — Я не знаю, — поправила указательным пальцем очки на переносице и усердно принялась выводить слова в своей тетради, — я выбросила билет в урну. Очередная ложь — билет хранился в чемодане с «сокровищами». Я его, так же, как и цветок олеандра всунула между страницами книги, перед этим долго разглядывая информацию на разноцветном кусочке картона. И грустила, что не могла воспользоваться им по назначению, ведь я никогда за все свои неполные восемнадцать лет жизни не было в кинотеатре, не покупала попкорн и не замирала с дрожью в теле от громких первых звуков вступления. Вместо этого, я вышла из своей комнаты и прошла на кухню, где почти час помогала бабушке печь яблочный пирог и рогалики с апельсиновым джемом. Вечером мы ждали гостей — к нам должна была прийти новая мамина подруга Марина, её муж Владимир и их сын Виталий, который, так же, как и я, ходил в воскресную школу и на служения. В такой дружной компании взрослые несколько часов с пеной у рта обсуждали святое писание, читали друг другу стихи, а когда им надоело делать это, то перешли к мирскому — сплетням. Мы с Виталиком же весь вечер просидели молча, взирая друг на друга уныло, с сочувствием, но понимающе. — А зачем ты его выбросила? — отвлекла меня от тухлых воспоминаний Дина. — Потому что не хотела никуда идти и тем более с Басовым, — буркнула я. — Как это не хотела? — кажется, сама у себя просила Шевченко, и тут же замерла, постукивая указательным пальцем по губам. — Нет, всё это не сходится. Ты что-то перепутала. Ты не можешь быть во вкусе Яра. — Угу. Как скажешь, — отмахнулась я, пытаясь не обижаться на эту очевидную правду. — Только я всё равно решительно ничего не понимаю. — Я тоже, — кивнула я, соглашаясь с этим дельным умозаключением. После моего признания Дина Шевченко прилепилась ко мне намертво. Сначала я думала, что это случилось только из-за любопытства, вспыхнувшего на фоне интереса к моей персоне Ярослава Басова. Но к концу учебного дня я поняла, что мы давно оставили разговоры об этом парне и наше общение закрутилось вокруг других важных подростковых проблем — экзамены, последний в этом году зимний бал, поступление в вуз. Да и сам Басов, казалось бы, потерял ко мне интерес. Только на большой перемене он подмигнул мне и улыбнулся так тепло, будто бы это не я продинамила его в эту субботу, а кто-то другой. И на том угомонился, чем невероятно меня обрадовал. Гром грянул позже, когда после уроков я задержалась, чтобы продежурить в кабинете. В этой гимназии, в отличие от моей старой школы, мы не мыли пол и не надраивали окна, но полить цветы и разобрать методички были обязаны. Я оставила свой портфель на тумбочке у двери, а сама потихоньку занималась делами, а когда закончила и направилась на выход, замерла, так как из бокового кармана моего рюкзака торчал самый настоящий букет. Это были тюльпаны. Ярко-розовые, завёрнутые в красивую бежевую сетку и пергамент ей в тон. А сверху, между нежных бутонов торчал небольшой конвертик. Я тут же шагнула ближе и выдернула его, а затем развернула и впилась взглядом в строчки, выведенные чётким, но размашистым почерком: «Какая боль! Какая боль! Истомина — Басов, 1:0» И ниже приписка более мелкими буквами: «Начинаем серию пенальти». — Вот дурак, — покачала я головой, а затем развернулась и прошла к учительскому столу, из выдвижного ящика которого достала вазу и наполнила её водой из бутылки, предназначенной для полива цветов. И именно туда я сунула, подаренный мне, букет. Отряхнула руки и вышла за дверь. Остановилась у урны, разорвала записку на мелкие кусочки и выбросила её туда. Хмыкнула и заключила: — Никаких пенальти. Меня мама убьёт. Вот только я даже не догадывалась, насколько может быть упёртым Ярослав Басов. До конца недели чего я только не выуживала из своего рюкзака — коробочку с макарунами, маленького плюшевого медвежонка, вязанный чехол на кружку с надписью «я тебя согрею», а в пятницу на ключах от дома я обнаружила брелок из розовой кожи в форме сердечка. Не знаю, как он умудрялся всё это проворачивать и когда, но именно здесь моё терпение и лопнуло. Я поняла, что стандартного и бронебойного игнора Басов не понимает. А значит, выход мне виделся только один — разговор в лоб. Именно поэтому уже на следующий день, я выловила в бесконечных школьных коридорах Аммо и припёрла его к стенке. — Рафаэль, надо бы поговорить, — сложила ладони в умоляющем жесте и кивнула парню на библиотеку, а затем уверенно вошла в неё, ни капли не сомневаясь, что тот последует за мной. — Ярослав будет убит горем, когда узнает, что ты выбрала меня, — прошёл мимо Аммо и уселся на подоконник, взирая на меня с хитрой улыбочкой, пока я мялась у стеллажа с современной поэзией, абсолютно не зная, с чего начать. Подзависла, рассматривая его снова и как в первый раз. И только сейчас заметила, что парень выбрил себе виски почти под ноль и практически добела высветил длинную чёлку на макушке. В левом ухе по-прежнему висели две моносерьги — одна в виде блестящего тёмного камушка, вторая продолговатым чёрным крестом. — Я... э-э-э... я тебя не выбирала, — и тут же захлопнула рот ладошкой, понимая насколько провокационно это прозвучало. — Неужели? Какая жалость..., — и Аммо карикатурно захныкал, потирая глаза кулаками, словно бы хотел расплакаться. Ну просто актёр погорелого театра. — Вообще-то, мне нужен был Басов, — прикусила я верхнюю губу. — Ну так, а что ты его не выловила, а ко мне пристала? — хмуро принялся он рассматривать свои ногти, будто бы внезапно рассердился на меня. — Вокруг него вечная толпа ребят, — замялась я. — Да, есть такое дело. Столько конкуренток. Оглянуться не успеешь, как прошляпишь пацана, Ника. На прошлой перемене Андриянова ему почти по самые гланды язык в рот засунула. — Что? — ахнула я. — Что? — рассмеялся Аммо, а затем резко замолчал и посмотрел на меня исподлобья. — Не знаешь, как это делается? Иди сюда, научу. — Так, — подняла я руки в защитном жесте, — стоп! Языки — это, бесспорно, прекрасно, но я хотела от тебя другого.