Кто же его знает. Но уже на следующий день, в пятницу, я шла в гимназию с острым приступом страха перед встречей с бандой Максимовской и неумолимой потребностью узнать, что же случилось с парнями. Да только ни в этот день, ни на следующий Басова на занятиях я так и не обнаружила. Да и моя новоиспечённая врагиня будто бы притаилась, чем невероятно меня нервировала и, казалось бы, ещё больше пугала. Только смотрела на меня пристально, щурилась и слала не видимый глазу сигнал, что это ещё не конец. А может, меня просто прибило паранойей? Всё возможно... Но если в этом вопросе загадки так и остались неразгаданными, то в вопросе Ярослава Басова я кое-что всё-таки разнюхала. Эта была уже суббота. На уроке алгебры, сидящая рядом со мной, Дина Шевченко совсем не слушала преподавателя, а смотрела что-то в своём телефоне и улыбалась. — Что там у тебя? — наклонилась я к девушке ближе. — Да Басов и Аммо крутят вертушки со скалы. Видос залетел в топы, репостов и коммов просто туча. — Покажешь? — сглотнула я, вдруг ставшую вязкой, слюну. — Смотри, — и девушка протянула мне свой крутой смартфон с большим экраном. А там... Басов в одних купальных трусах. Стоит на скале и, красуясь, разминается на самом краю обрыва. А затем прыгает, группируясь и крутя телом сумасшедшее сальто. Я чуть не давлюсь обезумевшим сердцем, в ужасе, что парень разобьётся об воду. Но в последний момент сильное мужское тело распрямляется, и он «солдатиком» входит в море. — Обалдеть! — Ага, — кивает Дина. — Не просто так же у него миллионы подписчиков в сети. Ещё два года назад Ярик был просто Яриком, а потом случилась ХОБА — он взял золото на первенстве страны по баттерфляю своему, после ещё где-то там за границей победил и завоевал титул мастера международника. И всё — теперь Басову за одну рекламу трусов платят столько, сколько мои родители за месяц не получают. — А Аммо? — кивнула я на следующий кусок видео, где уже отличался Рафаэль с такими же прыжками с безумной высоты. — Аммо тоже крутой. Тоже плавает, но не так фанатично, как Ярик, конечно же. — Конечно же? — Да он несколько лет горнолыжкой занимался, а потом там что-то страшное случилось, кто-то сильно на склоне повредился. Вот его мать вынудила завязать и уйти в баттерфляй. Ну и вот. — Побитые, — бурчу я себе под нос, когда в кадре крупным планом появляются оба парня. Улыбаются широко, кривляются на камеру, поглаживая стальные прессы. У Басова рассечена губа и бровь. У Аммо заметная ссадина на подбородке и скуле. — А чего на занятия не ходят, раз так куражатся? — Видимо, родители запретили, чтобы фэйсами разукрашенными не светить? — А это, тогда как называется? — указала я на экран телефона, где на бесконечном повторе продолжало крутиться видео. — А когда Басов и Аммо взрослых слушали? Один сплошной протест. За это по ним все и тащатся. — Кроме меня. — Кроме тебя, — фыркнула Дина, — пока что. И подмигнула мне. И по моему позвоночнику тут же медленно поползли мурашки... Глава 15 Элементарная вежливость Вероника Понедельник — день тяжёлый. Но я стараюсь смотреть на мир с оптимизмом и широко открытыми глазами. И пусть на улице ветрено и уже не так тепло, но столбик термометра упорно ползёт вверх, давая возможность выходить из дома лишь в лёгкой ветровке, позабыв напрочь о том, что там, где я жила раньше, в это время года уже давно ночью были заморозки и даже выпадал первый снег. А здесь хорошо! И где-то там, за сотнями метров городской застройки шумит море. Пенится. Манит. Однажды я в нём искупаюсь. Тогда, когда мама не будет тенью стоять над душой, запрещая «позорится» перед честным народом в купальнике. Тогда, когда она не будет пугать меня страшной смертью от утопления в пучине морской. — Я этого точно уже не переживу, Вера, — дрожащими губами шептала она, едва дыша от страха. А я поняла, что не хочу её волновать лишний раз, если уж честно. Она и так потеряла слишком много, едва справившись с невосполнимой утратой. Зачем заставлять её переживать на пустом месте? Что мне важнее, её спокойствие или несколько минут куража в солёных водах? Ответ очевиден. И пусть любовь мамы ко мне не столь красноречива, но я-то её люблю по-настоящему. И не хочу, чтобы она плакала. Вздрагиваю. Оступаюсь и чуть не падаю. Кручу головой в поисках источника громкого шума и тут же пищу, втягивая её в плечи. Две чёрные пули со скоростью света проносятся в нескольких метрах от меня по оживлённой трассе. Но вскоре оттормаживаются и с эффектной пробуксовкой заруливают на парковку при нашей гимназии. — Явились, — шепчу я себе и чувствую, как изнутри меня поднимается буря. Это и волнение. И трепет. И страх. Но львиная доля во всём этом — смущение. Потому что я не знаю, как вести себя с Ярославом после того инцидента в подсобке. Как смотреть в его карие, бесстыжие глаза, после того как он почти засунул свой язык мне в рот? — Уф, — встряхиваюсь я и решаюсь просто держаться от него как можно дальше. А потом качаю головой, вспоминая, что я, вообще-то, собиралась серьёзно поговорить с парнем, дабы пресечь дальнейшие поползновения в мою сторону. А ещё, чтобы выяснить, из-за чего именно произошла та драка, в которой пострадал он сам и Рафаэль. Я почему-то не была столь наивна, как моя мать. И за выходные, обдумывая эту ситуацию и так, и эдак, пришла к выводу, что не мог какой-то там мальчишка из неблагополучной семьи отколошматить до синяков и ссадин двух здоровенных и раскачанных лбов. Спортсменов! Это просто нереально. Ускоряю шаг и торопливо сворачиваю в школьный двор. Прохожу вдоль тенистой аллеи и в этот раз намеренно ищу глазами на стоянке Басова. Сканирую пространство и почти сразу же цепляю его статный силуэт. В позвоночник будто бы прилетает разряд молнии — это наши взгляды встретились друг с другом и, кажется, заискрили. В воздухе отчётливо запахло озоном. А я прикусила щеку изнутри только чтобы не подать виду, что словила подобные побочки от такой чепухи, как простые гляделки. Упорно давлю его взглядом. А затем едва заметно киваю в сторону школьного крыльца, без слов давая понять, что я жду от него. Но в ответ ничего не получаю. Басов высверливает в моей голове ментальную дырку, морщится, будто бы его подло пнули по зад, а затем отворачивается и полностью утрачивает интерес к моей персоне. — Ну ок, — бурчу под нос, хотя, признаться, чувствую себя уже не так уверенно, как пять минут тому назад. Похоже, только, что под зад прилетело мне. Удивлена? Ну, не то, чтобы прямо очень. Всё-таки, где Басов, а где я? Разные галактики. Первый урок проходит ровно. Второй тоже. И я почти опять окунаюсь в ту реальность, когда была невидимкой. С одной лишь существенной разницей — у меня теперь была Дина, с которой мы с каждой минутой общались все больше и теснее. На удивление, даже мама разрешила мне обменяться номерами телефонов с новообретённой подругой и изредка переписываться. Жаль только, что у меня стоял жёсткий лимит по количеству смс-сообщений в сутки. А иначе, понеслась бы душа в рай... — О, я тебе тут видосик хотела прикольный показать, — шепчет Дина и двигает мне по столу свой смартфон. — Давай на перемене, — бурчу я, — Молекула и так на меня косо зыркает. — Забуду же. Гляди, — настаивает подруга, вставляя мне в ухо беспроводной наушник, и я сдаюсь, а потом зависаю над экраном гаджета, смотря на какой-то глупый, но ужасно смешной ролик про котят. Прыскаю от смеха. Буквально давлюсь им, но тут же ловлю закономерную карму. — Истомина! — рявкает на меня Молекула. — Я, — встаю на ноги и принимаю максимально раскаявшийся вид. — После урока собираешь пробирки. Одна! — Поняла, — киваю, — собираю. Сажусь. Сурово гляжу на Дину, она же только смущённой улыбается и протягивает мне из-под парты маленький пакетик с желейными червяками. Ну вот как её не простить? — Больше так не делай, — журю её я, но мы обе понимаем, что это навряд ли сработает. После звонка, как и было приказано, остаюсь с повинной в классе, а затем аккуратно, чтобы не разбить собираю пробирки, колбы, мензурки и несу в лаборантскую, где начинаю их тщательно мыть и сортировать. Ровно до тех пор, пока за моей спиной не закрывается дверь, а затем и не проворачивается замок, полностью отрезая меня от внешнего мира. Замираю. Пропускаю пару ударов сердца. Хватаюсь за столешницу и жду, что же будет дальше. Ведь я, кажется, знаю, кто стоит позади меня. — Что тебе надо, Истома? — его голос вкрадчивый и хрипловатый. Но не такой, каким я слышала его в последний раз — с чувственным придыханием. Сейчас он сухой и скучающий. И я бы могла сразу начать разговор про его излишнее внимание к моей персоне, но решаюсь зайти с менее острого угла, чтобы попытаться максимально демократично решить все наши проблемы. — Я волновалась за тебя, — выпаливаю я, педантично домывая последнюю колбу и ставя её на сушилку. А затем вытираю руки вафельным полотенцем и только тогда разворачиваюсь к парню, чувствуя, как сердце стучит уже не в груди, а где-то в горле.