— Вот как. Это теперь так называется? Мне было четырнадцать, гандон, когда ты тёрся о меня голым членом. И что-то в методичке по воспитанию детей я не видела методики, где бы отчим елозил по тебе голый и обещал выбить дурь членом. — Закрой рот, маленькая шлюшка. — Думаю, нам пора прервать этот разговор. — Беру сумку и встаю на ноги, забираясь рукой в карман. Хорошо, что мне пришло в голову записать наш разговор. Теперь Борис не отвертится. Открываю телефон и в продолжении переписки с журналисткой отправляю аудиозапись. Кричать на всю страну о своём неприятном опыте мне не хотелось, но Бориса пора было поставить на место. Если у меня не было силы сместить его другим способом, то свергну грязным путём. Подонок должен лишиться всего, что у него есть. — Я не закончил с тобой. — На улице Борис хватает за руку и силой запихивает в машину, после чего садится сам за руль. — Пора уже расставить все точки над «и». Глава 27 Отчим разгоняется. Вижу, как стрелка на спидометре стремится вверх. — Ну расставь. — Начинаю нервничать, он сам на себя не похож. Борис обычно собран, нельзя пробить брешь в его панцире самообладания. — Утром я подал на развод с твоей мамой. У моих юристов достаточно компромата на Свету, чтобы развестись с ней и ничего не отдавать вашей семейке. Весь бизнес — мой по праву. Всегда был моим, твой папаша его украл и у меня есть все доказательства на это. Хочешь, обнародовать, попробуй забрать его у меня. — Борис показывает мне средний палец, грубый жест совсем не красит депутата. — А с Мишель ты нас не разлучишь, ясно? Я половину своей жизни готовилась к этому разговору, а когда момент настал, оказалась не готова. Папа был добрым и весёлым, он жил работой и не представлял свою жизнь без бизнеса. Он просто не мог ничего украсть, в отличие от Бориса. — Встретимся в суде. — Не скрою, я была удивлена, что Борис с такой лёгкостью разводился, не оберегая свою репутацию. Неужели этот человек способен на любовь? — Там и разберёмся, кто говорит правду. — Да пожалуйста. — скорость растёт. — Хотел бы я проклясть тот день, когда нанял на работу твоего отца. Сукиного сына. Вспыхиваю. Что? Они вместе построили бизнес, выкладывая по кирпичику. Папа рассказывал мне в детстве… — Лживый урод. — Цепляюсь пальцами за торпеду, еле сдерживаясь. Меня колбасит, хочется влепить пощечину за гадкую ложь. Он отравил нашей семье жизнь. — Вы с моим отцом создали компанию вместе. Если ты скажешь, хотя бы одно очерняющее его слово, я придушу тебя. Ясно? Хватило того, что ты убил его! Останови машину! — О. — Борис усмехается. — Хочу расстроить тебя девочка, но твой отец не так прекрасен, как ты помнишь его. — Заткнись. — Всё раздражение последнего дня хлынуло из меня, я ударила Бориса. Отвесила ему пощёчину. — Не смей своим грязным ртом поносить его имя. Продажный бюрократ. Я сделаю всё, чтобы ты сгнил за решёткой. Ублюдок! — Прекрати, психованная. — Борис хватает меня за руки, поворачивается всем корпусом ко мне. Шиплю как кошка, пытаясь выцарапать ему глаза. — С тобой невозможно разговаривать. Ты слушать не умеешь… — Борис! — панический крик вырывается из груди. Отчим отвлёкся и выехал навстречку и теперь прямо на нас ехала газель. Мишель Я сидела на полу на кухне и допивала уже вторую бутылку вина, следя за новостями. Наши с Борисом имена украшали все паблики и статьи, мы стали звёздами всего за одну ночь. Спасибо за это Али. Но я не злилась на подругу, сама была виновата. Я бросила её в самый неподходящий момент, хотя знала, как болит душа Али. Нужно было остаться с ней и помочь. Чёрт. Дерьмовая из меня подруга. Стоило всем успокоиться и насытиться порно с моим участием, как в сети появилась аудиозапись. Стоило мне услышать её, как я поняла, что это конец. Жизни Бориса и Али будут разрушены. Али. Али. Что же ты наделала? — Боюсь. Боюсь. Боренька. Будешь также жесток, как и семь лет назад? Снова попробуешь изнасиловать? — Ты всегда искусно лгала. Я никогда не пытался тебя изнасиловать. Проучить — да, но не насиловать. — Вот как. Это теперь так называется? Мне было четырнадцать, гандон, когда ты тёрся о меня голым членом. И что-то в методичке по воспитанию детей я не видела методики, где бы отчим елозил по тебе голый и обещал выбить дурь членом. — Закрой рот, маленькая шлюшка. — Думаю, нам пора прервать этот разговор. Звоню на телефон Борису, не могу сидеть спокойно на месте. Происходит что-то страшное между двумя близкими для меня людьми и мне больно от этого. Нужно остановить эту войну, пока не случилось непоправимое. — Да. — Борис не сразу поднимает телефон, голос у него сломленный. По одному слову я понимаю, что мои страхи сбылись. — Ты видел новости? — спрашиваю осторожно, допивая остатки вина в бутылке залпом. — Не успел. Мы попали в аварию, Мишель… — Где Вы? Я приеду… — Борис говорит адрес и я срываюсь с места, не переодеваясь, быстро вызываю такси и еду к ним в больницу. Сердце колотится как загнанный в угол зверь. Как же это произошло? Охрана Бориса встречает меня и провожает к реанимации, у входа в которую сидит Борис с забинтованной рукой. Вид у него ошарашенный, напуганный до чёртиков. — Что произошло? — спрашиваю его тут же. — Где Ал… Василиса? — Она в реанимации. Весь удар пришёлся на неё. — Борис проводит здоровой рукой по волосам. — Блядь. Не понимаю, как это получилось. Я был зол, хотел показать ей каким ублюдком был Ольшанский и всё вышло из-под контроля. Рядом с этой девчонкой я не могу держать себя в руках. Она бесит меня так, что я трясусь весь. Но клянусь, я не хотел, чтобы случилось… твою мать. Ноги дрожат. Интуитивно отодвигаюсь от Бориса. Не хочется верить, но что, если Али была права? И он на самом деле чудовище? Просто решил поквитаться с той, кто хочет разрушить его жизнь? — Мишель? — от Бориса не укрывается мой настрой. Он смотрит на меня так, будто я предала его своим недоверием. — Ты же не думаешь, что я сделал это специально? А я не знаю, что думать. Не знаю! Из реанимации выходит угрюмый врач, снимает маску, выбрасывает её и выдыхает. Вид у него усталый и совсем не позитивный. — Состояние стабильно критическое. К сожалению, удар пришёлся на живот и произошёл разрыв печени, мы удалили часть и зашили разрыв. Сейчас я не готов сказать Вам, поможет ли операция Вашей дочери. Это покажет время. Возможно, ей потребуется срочная пересадка. Мы провели уже необходимые исследования и, к счастью, Вы идеально подходите. Поэтому, в случае негативного сценария, будем готовы. — Василиса, не моя дочь… — Замечает машинально Борис. — Смешно, Борис Аркадьевич. Я видел результаты анализов, с вероятностью девяносто девять и девять, Вы отец. Так что, если хотите спасти дочь, готовьтесь к возможной операции. — Врач посмотрел на Бориса осуждающе, в его глазах мужчина просто не хотел нести ответственность за происходящее. — Это ошибка какая-то… — Ошибки не может быть, Борис Аркадьевич. — повторяет раздражённо мужчина. — Мы тут не в. Игрушки играем, знаем что делаем. Врач уходит, а я стою как громом пораженная, смотрю на Бориса с нескрываемым отвращением. — Охренеть. Ты спал с её матерью задолго до… какой же ты беспринципный ублюдок. Господи. — Закрываю руками лицо. Али была права на его счёт. — Ты чудовище. Ты… Борис никак не реагирует на мои слова. — Это какая-то ошибка. — Бормочет он, его голос срывается и, кажется, выступают слёзы. — Она не может быть моей дочерью. Не может. Физически не может. Я никогда не спал со Светланой в те года. Никогда. — Ошибки быть не может, ты слышал… — Показываю пальцем на дверь, через которую вышел доктор. — Она ТВОЯ дочь! — Бля-я-ядь! — рявкает Борис и откидывается на стуле. — Этого не может просто быть! Бориса пробирает истерический смех. Он начинает выдирать из головы волосы, рыча и издавая невнятные звуки. — Я хочу, чтобы он был проклят. Чтобы даже на том свете ему не жилось. Сука! Су-ка! СУКА! Ничего не понимаю. Меня заботит больше, что Али на грани жизни и смерти и ей нужна помощь. — У нас с Ольшанским всегда были странные отношения. Когда-то мы были друзьями, это правда. Он устроился ко мне на работу, выдавал такие результаты… Мы стали близки, стали дружить семьями. У нас с Василисой уже тогда был Серёжа, но мы очень хотели девочку. А у Ольшанского со Светкой ещё не было детей, и они просто хотели ребёнка. И как-то получилось так, что жены забеременели практически одновременно. Мы ещё больше сблизились на этой почве. Проводили много времени вместе. Я тогда так был поглощён предстоящими родами, что не замечал махинации на работе, как он ворует у меня деньги. — начал рассказывать Борис, раскачиваясь из стороны в сторону. — Как-то вечером мне мой безопасник прислал отчёт, из него было видно, что Ольшанский вывел крупные суммы с моих счетов и переписал часть акций на себя, подделав мою подпись. Я глупо доверился ему как другу, а он провёл меня. Безопасник также нарыл, что за ним числится множество тёмных делишек. Я был не первый, кого он облапошил. Мы поругались прямо у меня дома, орали как бешеные. Я стал угрожать, что засажу его, а Ольшанский достал пистолет и стал угрожать убить нас. Девчонки перенервничали и у них начались преждевременные роды. Это была какая-то голливудская драма. Я и представить не мог, что в жизни так бывает. Скорая забрала девчонок, а мы поехали следом. Времени на разборки тогда не было. Света родила Василису, а Вася моя… наш ребёнок родился мёртвым. Я этого не смогу даже в следующей жизни простить Ольшанскому. Из-за него мальчишка стал переворачиваться и пуповину обмотала шею… Ольшанский же словно издеваясь надо мной, назвал свою дочь Василисой. Хотел показать так, что победил меня. Васька тогда как с ума сошла, постоянно говорила, что у неё родилась девочка, но я знал, что у нас был пацан. Держал его синее тельце на руках. Тогда я думал, что ошибки не могло быть. Для её успокоения сделали тест ДНК, чтобы ей легче стало. А она всё твердила, что нет, у неё дочка… Я думал, что это родовой сдвиг, отправил к психологу. Через месяц я нашёл Васю мёртвой, сердечный приступ. А у неё никогда не было проблем с сердцем. Я чувствовал, что по какой-то причине это сделал Ольшанский, не мог только догадаться зачем… Он довёл Васю до смерти. Нужно было взять себя в руки и разобраться, довести дело до конца, а я… забухал. На меня навалилось всё скопом: бизнес, смерть сына и ребёнка, Серёга маленький тогда был. Блядь, я… просто поплыл. Не было сил вывозить это дерьмо.