— Вы?… — Да, и я, — сказал он. В смысле, я тоже. В эти дни Китти почти всегда получала хорошие рапорта, и, еще лучше, она заключила сделку с прокуратурой, чтобы дать показания по делу братьев Гринеров, крупных наркоторговцев, которых шериф Дулинга Лила Норкросс арестовала этой зимой. Если Лоуэлл и Мэйнард Гринер сядут, условно-досрочное освобождение для Китти было вполне вероятным. Если она его заработает, думал Клинт, у неё все получится. Теперь она четко понимает, что, хотя ей еще и предстоит найти свое место в этом мире, ей будут продолжать оказывать поддержку — как медицинскую, так и социальную — в достижении этой цели. Он думал, что Китти достаточно сильна, чтобы просить поддержки, бороться за нее, и с каждым днем она становилась все сильнее и сильнее. Выводы Дженис Коутс были менее оптимистичными. Это было ее видение дела: общаясь с осужденными, лучше не лелеять высоких надежд. Может быть, именно поэтому она была начальницей — хозяйкой — а он был простым психиатром в этом каменном отеле. — Стефенсон сказала, что Макдэвид разбудила ее, — сказала Дженис. — Сначала она разговаривала во сне, потом кричала, а потом вопила. Что-то о том, как придет Черный Ангел. Или, может быть, Черная Королева. Это есть в рапорте. С паутиной в волосах и смертью на кончиках пальцев. Звучит как реплика из какого-то телешоу, не так ли? Канал Сай-фай.[45] — Начальник хмыкнула, не улыбаясь. — Уверена, тебе понравится, Клинт. — Больше похоже на кинофильм, — сказал Клинт. — Возможно, она видела его в детстве. Коутс подкатила глаза. — Видела? Цитируя Ронни Рейгана, «Опять вы за свое».[46] — Что? Ты не веришь в детские психотравмы? — Я верю в спокойную, тихую тюрьму, вот во что я верю. Её перевели в Крыло А, в Царство Психов. — Неполиткорректно, начальник Коутс. Предпочтительный термин Главный Психдиспансер. Её засунули в удерживающее кресло? Хотя это иногда было необходимо, Клинт ненавидел удерживающее кресло, которое выглядело как продавленное сиденье спортивного автомобиля, переделанное в устройство для пыток. — Нет, ей дали Желтый препарат, и это ее успокоило. Я не знаю, какой из них, да и не столь важно, но это есть в рапорте о происшествии, если ты захочешь взглянуть. В Дулинге медицинские препараты были разбиты на три категории: красные, которые могли выдаваться исключительно медицинским персоналом; желтые, которые могли выдаваться офицерами; и зеленые, которые заключенные, не находящиеся в Крыле C или не имеющие на данный момент плохих рапортов, могли хранить в своих камерах. — Ладно, — сказала Коутс. — На данный момент твоя девушка, Макдэвид, спит… — Она не моя девушка… — И это все утренние новости. — Дженис зевнула, затушила сигарету о кирпич и запихнула под ящик с молоком, как будто от этого она могла как-то исчезнуть. — Я тебя задерживаю, Дженис? — Не ты. Прошлым вечером я ела мексиканскую жрачку. Пришлось постоянно вставать и бегать в туалет. То, что об этом говорят — правда: если вещь, которая входит, выглядит подозрительно, то берегись того, что выходит. — СМИ,[47] начальник. — Ты же врач, ты сможешь с этим справиться. Ты собираешься посетить Макдэвид? — Обязательно, прямо с утра. — Хочешь услышать мою версию? Ладно, вот она: её растлевала некая леди, именующая себя Черной Королевой. Что ты об этом думаешь? — Может быть, — сказал Клинт, не ведясь на провокацию. — Может быть. — Она покачала головой. — Зачем копаться в их детстве, Клинт, если они до сих пор дети? Именно поэтому большинство из них здесь — детское поведение, в высшей степени. Это заставило Клинта подумать о Жанетт Сорли, которая покончила с годами эскалации супружеского насилия, ударив мужа отверткой и наблюдая, как он истекает кровью. Если бы она этого не сделала, Дэмиан Сорли, в конце концов, убил бы ее. Клинт в этом не сомневался. Он рассматривал это не как детское поведение, а как самосохранение. Если бы он попытался рассказать об этом начальнику Коутс, она бы отказалась слушать: она была представителем старой школой. Лучше просто закончить этот призыв-ответ. — Итак, начальник Коутс, мы начинаем еще один день жизни в женской тюрьме, вдоль берегов Королевского канала. Она подняла сумочку, встала и смахнула пыль со своих форменных брюк. — Нет никакого канала, но никто не отменял Болл-Фэрри вниз по дороге, так что да. И пусть начнется день. Они вошли вместе в тот первый день сонной болезни, прикрепив свои бейджики к рубашкам. 10 Магда Дубчек, мать симпатичного молодого чистим-бассейны-по-всему-городу парня, известного как Антон, Чистильщик Бассейнов (он всего лишь часть корпорации, так что, пожалуйста, выписывайте ваш чек на ООО «Чистильщики бассейнов Антона»), поковыляла в гостиную дуплекса,[48] который она делила с сыном. В одной руке у нее была трость, в другой — утренний тоник. Она упала в кресло, при этом пукнув и, тяжело вздохнув, включила телевизор. Обычно в это время суток она переключалась на второй час Доброго дня, Уиллинг, но сегодня утром вместо этого она включила Америка Ньюс. Последние новости заинтересовали её, что было хорошо, и она знала одну из ведущих, что было еще лучше. Микаэла Коутс, Микаэла Морган как она теперь себя называла, но для Магды она всегда будет маленькой Микки, которую она нянчила много лет назад. В то время Джен Коутс только устроилась охранником в женскую тюрягу на юге города, овдовевшая мать-одиночка пыталась там закрепиться. Теперь она была начальником, начальником всей той шарашки, а ее дочь Микки была общенационально известной ведущей программы новостей, вещающей из Вашингтона, известной своими жесткими вопросами и короткими юбками. Эти женщины, Коутс, действительно что-то из себя представляли. Магда гордилась ими, и если она чувствовала мерцание меланхолии, то только потому, что Микки никогда не звонила и не писала, или потому, что Дженис никогда не останавливалась, чтобы поболтать, ну, у них была работа, которую надо было делать. Магда боялась даже предположить, под каким сумасшедшим давлением они находятся. Дежурным ведущим новостей сегодня утром был Джордж Алдерсон. Со своими очками, опущенными плечами и редкими волосами, он явно не тянул на кумира дневных шоу, которые обычно сидели за большими столами и читали новости. Он скорее был похож на санитара морга. Кроме того, для телеведущего у него был неудачный голос. Похожий на кваканье лягушки. И Магда предполагала, что это одна из причин, по которой Америка Ньюс был номером три позади Фокс Ньюс и Си-Эн-Эн. Она жаждала того дня, когда Микки переберется на один из них. Когда это случится, Магде больше не придется мириться с Алдерсоном. — В этот час мы продолжаем следить за историей, которая началась в Австралии, — сказал Алдерсон. Выражение лица пыталось совместить беспокойство со скептицизмом, но скорее было похоже на выражение лица человека, страдающего запором. Ты должен уйти на пенсию и продолжать и дальше лысеть с комфортом, но только в собственном доме, подумала Магда, где будешь каждый день жарить тосты и пить ром с Колой. Займись продажей Го Тартл Вакс,[49] Джордж, и освободи дорогу для моей Микки. — Медицинские чиновники в Оахе, Гавайи, сообщают, что вспышка того, что некоторые называют Азиатская обморочная болезнь, а другие называют Австралийский обморочный грипп, продолжает распространяться. Никто, кажется, не знает, где она появилась в первый раз, но до сих пор её жертвами были только женщины. Теперь мы получаем сведения, что она всплыла и на наших берегах, сначала в Калифорнии, затем в Колорадо, и теперь и в Каролине. На связи Микаэла Морган с более точными сведениями. — Микки! — Прохныкала Магда, еще раз подняв бокал к телевизору (и пролив немного напитка на рукав кардигана). В голосе Магды сегодня утром проскальзывал легкий чешский акцент, но к пяти вечера, когда Антон вернется домой, её голос будет звучать так, как будто она только что сошла с корабля, а не жила в Трехокружье почти сорок лет. — Маленькая Микки Коутс! Я таскала твою голую задницу вокруг гостиной твоей матери, и мы улыбались друг другу! Я меняла твои подгузники, маленькая куколка, и только посмотри на себя сейчас! Микаэла Морган, в девичестве Коутс, в блузе без рукавов и одной из ее коротких юбок известной торговой марки, стояла перед небрежно окрашенным в красный цвет комплексом из нескольких зданий. Магда думала, что эти короткие юбки очень хорошо служат Микки. Даже важные шишки были очарованы мечтами о верхней части её бедер, и в таком состоянии правда иногда выскакивала из их лживых ртов. Не всегда, но иногда. Что касается нового носа Микаэлы, то Магде он не нравился. Она скучала по тому дерзкому курносому носу, который был у ее девочки, когда она была ребенком, и в каком-то смысле, с ее новым острым носом, Микки больше не была похожа на прежнюю Микки. С другой стороны, сейчас она выглядела просто потрясающе! Ты не могла оторвать от нее глаз. — Я сейчас нахожусь у хосписа Ласковые руки в Джорджтауне, где ранним утром были выявлены первые случаи того, что некоторые называют Австралийским обморочным гриппом. Здесь проживают почти сто пациентов, большинство преклонного возраста, и более половины из них женщины. Администраторы отказываются подтверждать или опровергать вспышку заболевания, но я несколько минут назад разговаривала с санитаром, и то, о чем он вкратце рассказал, было тревожным. Он говорил на условиях анонимности. Вот запись. Интервью, записанное на пленку, было действительно коротким — чуть больше звукового укуса.[50] На нем Микаэла говорила с человеком в белом больничном халате, его лицо было размытым, а его голос электронным образом измененный, звучал как голос зловещего инопланетного повелителя в научно-фантастическом фильме. — Что там происходит? — Спрашивает Микаэла. — Можете ли вы нам рассказать? — Большинство женщин засыпают, и не просыпаются, — произнес надлежащим образом скрытый голос космического пришельца. — Как и на Гавайях. — А мужчины…? — Мужчины бодряком. Просыпаются и едят свои завтраки. — На Гавайях появились некоторые сообщения о наростах, на лицах спящих женщин. Можете нам пояснить, с чем мы имеем дело? — Я… не думаю, что я должен об этом рассказывать. — Пожалуйста. — Микаэла стрельнула глазками. — Люди обеспокоены. — Так и только так! — Крякнула Магда, отсалютовала телевизору своим бокалом, проливая еще больше капель на кардиган. — Одевайтесь сексуально! И пока они будут пялиться на ваши прелести, вы сможете вытянуть из них что угодно! — Это не наросты в опухолевом смысле, — сказал голос повелителя. — Это выглядит более похоже на то, будто к ним прилипли комки ваты. Теперь мне пора. — Еще один вопрос… — Я должен идти. Но… эти наросты. Эти хлопчатобумажные штучки. Это… отвратительно. Картинка вернулась на прямую трансляцию. — Запрашиваю информацию у инсайдера… если это правда. Передаю эстафету тебе, Джордж. С таким же желанием, с каким она ранее хотела увидеть Микки, она надеялась, что история не окажется правдой. Возможно, еще один ложный страх, например, как перед проблемой 2000 года[51] или атипичной пневмонией, но все же, мысль о том, что что-то не только заставляет женщин засыпать и не просыпаться, но и вызывает наросты… как сказала Микки, была тревожной. Она была бы рада, если бы Антон сейчас же вернулся домой. Ей было одиноко в компании с телевизором, хотя, не то, чтобы она жаловалась. Магда не хотела волновать своего трудолюбивого мальчика, нет, нет. Она одолжила ему деньги, чтобы он начал свой бизнес, но он был единственным, кто мог прийти. И сейчас, чтобы скоротать время, может быть, нужно принять еще один бокальчик, чуть-чуть, а потом вздремнуть. Глава 3 1 После того, как Лила надела наручники, она укрыла женщину термозащитным одеялом, которое держала в багажнике полицейской машины, и затолкнула её на заднее сиденье. При этом, зачитывая Миранду. Сейчас женщина безмолвствовала, ее великолепная ухмылка превратилась в мечтательную улыбку. Как-то слишком уж безвольно она согласилась на то, чтобы Лила защелкнула наручники на ее запястьях. Арест был завершен, и подозреваемая была в наручниках менее чем за пять минут; пыль, поднятая шинами полицейской машины, все еще оседала, а Лила уже шла обратно к водительскому сиденью. — Они называют изучающих мотыльков мотылькологами, пишется как мать, но произносится немного не так.[52] Лила завела полицейскую машину, свернула с главной автомагистрали и вела ее по Болл-Хилл в сторону города, когда ее пленница поделились этой информацией. Она поймала глаза женщины, глядя на нее в зеркало заднего вида. Ее голос был мягким, но не особо женственным. В ее речи было странное качество. Лиле было непонятно, обращается ли она к ней, или разговаривает сама с собой. Наркотики, подумала Лила. Держу пари, Ангельская пыль.[53] Или кетамин. — Тебе известно мое имя, — сказала Лила — А я тебя знаю?