Когда я прибываю с двумя большими стаканчиками кофе и бумажным пакетом, Сара впускает меня с улыбкой. Я этого не заслуживаю. Я только что чертовски усложнил ей жизнь, но тихий голос внутри шепчет: «Она знала, на что идет, когда согласилась на это». За кофе с рогаликами я слушаю, как она рассказывает о своем утре, о телефонных звонках, которые сделала, и о требованиях удалить видео. Я чувствую себя странно и как-то отстраненно, когда она описывает свои действия в роли моего адвоката… не любовницы и не одной из звезд домашнего порно. – Мне жаль, что тебе пришлось работать все утро, – говорю я, замечая ее ноут на диване, а рядом с ним – стопку юридических подшивок. Думаю, где-то в глубине души я знал, что лишь усложню ей жизнь, когда вернусь в нее. Но я не могу заставить себя пожалеть об этом. Не считая последних часов, эти несколько недель с ней были невероятными. – Все в порядке. Не расстраивайся. Но, прошу, расскажи мне правду о вашей встрече, – говорит она, не донеся стаканчика кофе до губ и пристально взглянув на меня. – Было ужасно? Я пихаю остаток недоеденного рогалика в пакет. Сегодня у меня нет аппетита. – Денвер отозвал свое предложение, – кисло отвечаю я. Я так разочарован, потому что просрал свой шанс быть ближе к дедушке. Сара склоняется ближе и кладет ладонь мне на бедро: – О, Тедди. Мне так жаль. Я пожимаю плечами: – Я ему еще не звонил. Отчасти мне даже не хочется. – Почему бы ему не переехать сюда. В Сиэтл? Я поднимаю взгляд на нее и вижу в ее глазах смесь сочувствия и замешательства. – Да, я хотел бы. Только надо уговорить его сначала. Когда я заговорил об этом в прошлом году, он довольно быстро отказался от этой идеи. – Я тут, чтобы помочь, чем только смогу. Мы вместе в этом кошмаре. Я этого не заслуживаю, но верю всему, что она сказала, и вцепляюсь в ее слова, как в спасательный круг. Хотя в итоге я остаюсь на ночь, мы не занимаемся сексом. Мы вместе смотрим фильм, съедаем кучу всего на вынос и просто расслабляемся. Засыпая в ее постели, я впервые с начала последних событий чувствую умиротворение. И все это благодаря ей. Двенадцать минут самого разочаровывающего матча, в какой я когда-либо играл, и мои мысли сосредоточены на чем угодно, только не на льду. Я облажался на сбрасывании, и «Монреаль» завладел шайбой, в результате чего я несусь по льду. Ловлю взгляд Оуэна, он смотрит на меня вопросительно. «Да, я знаю, чувак. Я сегодня не в форме». Я делаю глубокий выдох и возвращаюсь к работе, отчаянно желая что-нибудь придумать до конца игры. Я опускаю голову и играю изо всех сил. Сосредоточенность на игре – единственное, что заставляет меня чувствовать себя хоть отчасти нормально, когда на меня с трибун смотрит многотысячная толпа. Если я позволю себе думать о том, что эти люди, вероятно, видели меня голым, закончится тем, что я спрячусь в раздевалке. Но я рад видеть, что мои товарищи по команде полны энергии. Перед игрой в раздевалке царило напряжение, как будто никто не знал, что мне сказать. Ну, был один комментарий, и, конечно же, от Ашера. – Привет, кинозвезда, – бросил он, когда я вошел. – Отвали, Ашер, – прорычал я. – Кто снимался с тобой? – он лыбился, будто гордился мной или типа того. – Не твое собачье дело, – рыкнул я, посмотрев ему прямо в глаза, провоцируя на дельнейшие подколки. – Хочешь еще что-то сказать? Застигнутый врасплох Ашер поднял руки, сдаваясь: – Понял. Остынь, чувак. После этого наш капитан Грант оттащил меня в сторонку, взяв за плечо, и заверил, что это все скоро закончится и мне нужно просто сосредоточиться на игре. Я кивнул, хмыкнул и принялся готовиться к игре, заклеивая клюшку скотчем, надевая защиту и делая все то дерьмо, которое, как я надеялся, заставит меня снова почувствовать себя нормальным членом команды. Я не хотел быть интернет-сенсацией. Я никогда не стремился к этому. Я хотел, чтобы меня знали благодаря моему мастерству на льду, а не мастерству в спальне. То, что Ашер спрашивал о моей партнерше, вывело меня из себя. Никого это не касается, и до сих пор общественность не догадалась. Суть в том, что в нашем дебютном фильме тело Сары по большей части было скрыто моим, и хотя я ни в коем случае не эксгибиционист, если так я защитил ее, то я только за. Мне плевать, кто там видит мою задницу, если он не видит лица Сары. Если отбросить драму в раздевалке, то, как только мы оказались на льду, играть стало так же естественно, как дышать. Теперь в круге сбрасывания я стою напротив парня по имени Сандерсон. Он ухмыляется мне, и я жду какого-нибудь идиотского комментария. – Какое чудо, что ты тут этим вечером. Полмира видело этот жалкий отросток, который ты называешь членом. Я не свожу глаз со льда, ожидая падения шайбы: – Это твоя мама так сказала прошлой ночью? Когда шайба падает, я беру контроль и ввожу ее в игру до того, как ее перехватят. Подвожу к сетке и бью, чертыхаясь, когда она летит мимо. Сандерсон пристально смотрит на меня, через прозрачное забрало, но молчит. После этой перепалки все идет наперекосяк. Когда Сандерсон наносит удар Оуэну, я сильно бью его под ребра, просто чтоб гарантировать, что он так больше не поступит. Когда раздается свисток, я продолжаю толкаться, возвращаясь за добавкой. В конце концов судья разнимает нас, и я хмуро откатываюсь в сторону, все еще чувствуя бурлящий адреналин. К началу третьего периода игра идет вничью: один-один. Когда мы выходим на лед после второго перерыва, все понимают, что весь третий период будет напряженным. Лучший бомбардир их команды посылает шайбу в ворота, но Оуэн ловит ее перчаткой. В следующем поединке я ищу возмездия, готовый на все, лишь бы найти его. Прокладываю себе путь вперед и ухожу в отрыв. Посылаю шайбу Джастину, который летит к сетке. Мы невероятно хорошо работаем вместе, пользуясь любой предоставленной возможностью. Их вратарь отбивает шайбу. До конца периода остается десять минут. Я качусь к скамейке запасных, наша вторая линия готова принять смену. Я беру бутылку воды и наблюдаю, как команда соперника бьет с дальней дистанции. Оуэн блокирует удар так, будто от этого зависит его карьера. И так оно и есть. Затем он теряет клюшку, но Лэндон возвращает ее, у ворот происходит небольшой затор. Я в отчаянии наблюдаю за ним, все еще не восстановив дыхание. Команда этим вечером не в форме: пасует, когда должна атаковать, атакует, когда лучше было бы пройти мимо. В итоге мы проигрываем со счетом «два-один», и я схожу со льда в сторону раздевалки, оскалившись и чувствуя себя чертовски взбешенным. После душа я достаю из сумки телефон, чтобы увидеть сообщение от Сары, и мой оскал тут же пропадает. «Пойдешь сегодня куда-нибудь?» Вместо того чтобы сразу ответить, я опускаю телефон в карман и выхожу из здания. Оказавшись в одиночестве в своей машине, я достаю мобильный и набираю номер Сары. – Привет, – отвечает она после одного гудка. – Жесткий сегодня проигрыш. – Ага. Я устал и, честно говоря, слегка взбешен. – Я не прячу от нее свои чувства. – Понимаю. Вы старались. – Но недостаточно, – бормочу я, не в силах скрыть злость и разочарование. – Ты пойдешь куда-нибудь с парнями? – спрашивает она, и от меня не ускользает легкая неуверенность в ее голосе. – Не, не сегодня. Хочу быть подальше от камер и расспросов. – Хочешь, составлю тебе компанию? Могу захватить твое любимое мороженое. – Ага, приедешь ко мне? – спрашиваю я с надеждой, выруливая с частной парковки арены. – Буду у тебя. Скоро увидимся. От арены до моего дома рукой подать, и я опережаю Сару на пару минут. Времени как раз хватает, чтобы включить свет, прежде чем система внутренней связи гудит, возвещая о ее прибытии. Когда я открываю дверь, один только взгляд на нее в джинсах и свитере успокаивает меня. Сара криво улыбается, когда окидывает меня взглядом: – Ты в порядке? – Теперь, когда ты здесь, лучше. – Это правда. Я отступаю, чтобы впустить ее. Она улыбается и похлопывает меня по груди, а затем направляется прямо в кухню, где ставит на стол и начинает разгружать пакет с покупками. – Для тебя, – она протягивает мне контейнер, и я его открываю. Внутри – салат «Цезарь» с лососем, и мой желудок немедленно издает чудовищный стон. – Мороженое оставим на потом. – Ты лучшая, – говорю я, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в щеку. Как бы это ни было приятно, я знаю, что лучше не привыкать. После всего случившегося не будет никакой необходимости продолжать притворяться, будто мы встречаемся. Я мрачно беру вилку и ковыряюсь в салате, пока Сара вынимает остальное. Когда я заканчиваю, мы садимся на диван бок о бок и набрасываемся на мороженое. Сливочно-сладкая смесь немного поднимает мне настроение. – Что думаешь об игре? – спрашиваю я, зачерпывая еще ложку. Она пожимает плечами: – Вы, ребята, смотрелись хорошо.