– Эссантия сама отбирает участников, и если твоя заявка будет одобрена, то никто не сможет изменить решение души Драгомира. Аметрин кивнул, признавая правоту Гелиодора. Он приказал себе успокоиться и быть рассудительным, а главное – взрослым. Если ради поединков надо сделать вид, что он смирился с волей отца, он готов на это. К тому же погостить у Эгирина – это так здорово. Было еще кое-что, из-за чего он так обрадовался возможности провести пару дней в Смарагдиусе. Точнее – кое-кто. Но Аметрин поспешно отогнал от себя эти мысли. План огненного правителя сработал. Когда Гиацинт вернулся домой, его встретили Пиритти и Пироппо. Они рассказали, что, не дождавшись Аметрина с экзамена, вернулись домой и почему-то обнаружили брата в погребе. Им стало жаль брата, и они выпустили его, за что просят прощения. Гиацинт неожиданно рассмеялся. – И правильно сделали! Молодцы. Я на это и рассчитывал. Не держать же его здесь целую вечность. Кстати, а где он? Наверное, зол на меня? Ну ничего! Когда он увидит, кто победит в состязаниях, то поймет, что я прав, и простит меня. Своим упрямством он не оставил мне выбора. Мальчишки, внутренне подготовившиеся к головомойке, на короткий миг засомневались: а правильно ли сделали, что выпустили брата? Может, отец прав? Но авторитет правителей и родных, стоявших на стороне Аметрина, перевесил. – Кстати, а где Аметрин? Надо с ним помириться, – по-прежнему широко улыбаясь, спросил Гиацинт. – Пап, тут такое дело, – начал Пироппо. – Он сильно расстроился, – подхватил Пиритти. – И ушел… – Куда ушел? – не понял Гиацинт. – Сказал, что поживет пару дней у Эгирина. Раз сам не может сдавать экзамены, так хотя бы поддержит друга. Мальчишки замерли. Это было самое слабое место в плане. Вдруг отец решит поехать за Аметрином и насильно вернуть его домой? Но, к их облегчению, Гиацинт кивнул: – Ладно, он имеет право злиться. Пусть немного остынет. 3 На второй день экзаменов волнение еще больше усилилось. Эгирин с Аметрином проснулись спозаранку и, не в силах усидеть на месте, отправились в Манибион. Луна с Сентарией, проболтавшие полночи, еще спали, и дворецкий с трудом смог их разбудить. Девушки, непрерывно зевая, спустились вниз. Сентария попыталась на ходу заплести волосы, но это ей не особо удалось. Аметрин с Эгирином не смогли сдержать смех, когда она вошла. Она сначала надулась, но затем рассмеялась вместе с ними. Луна, которая из приличия поддерживала подругу, тоже звонко расхохоталась. Что ни говори, а непричесанная Сентария – зрелище не для слабонервных. – Вы чего в такую рань? – Мы думали, вдвоем будет легче. Но нет. Если рядом друг, язык так и чешется. А нам же нельзя ни с кем обсуждать билет. – Взяли бы да рассказали, раз хочется. Кстати, что там у вас в билетах? – полюбопытствовала Луна. Друзья взглянули на нее с изумлением. – На них же чары запрета! – воскликнула Сентария. Луна, в который раз почувствовав себя дурочкой, обиженно пробурчала: – Понятия не имею, о чем вы. – Это же очевидно. Чтобы выпускники не могли подсмотреть ответ или спросить у кого-нибудь, на билеты наложены чары запрета. – Это как? – Если кто-то начинает говорить о своем задании, его слова заменяются другими. Например, хочешь спросить, сколько нужно кальция для удобрения, а вместо этого получается: «Чудесная погода сегодня». Каждая попытка приводит к появлению нового вопроса, и эти вопросы становятся все глупее. – Точно, – рассмеялся Аметрин. – Помнишь, пару лет назад один выпускник, пытавшийся обмануть чары, приставал к родителям с вопросом: «Как пройти в туалет?» И это в собственном доме. – А другой, – подхватила Сентария, – всех спрашивал: «Почему коровы едят зеленую траву, а молоко у них белое?» – А помнишь легендарный вопрос про дурака? – Такое забудешь! – фыркнула Сентария. Видя, что Эгирин с Луной не разделяют их веселья, она стала рассказывать: – Был один упрямый ученик. Он верил, что, если много раз задавать один и тот же вопрос, Эссантии надоест это слушать и чары запрета дадут слабину. И вот они с одноклассником начали эксперимент, надеясь, что правильный вопрос рано или поздно проскочит сквозь череду нелепицы и они смогут помочь друг другу с ответами. Через, наверное, сто попыток он выдал вопрос, который потом стал легендарным: «Насколько дурак выглядит дураком, если уже целый час, как дурак, задает дурацкие вопросы другому дураку, который совершенно по-дурацки слушает дурацкие вопросы?» С тех пор, кажется, больше никто не пытался обмануть чары запрета. – А подсмотреть ответ в книге? – спросила Луна, отсмеявшись. – Именно в этом месте страницы будут белые, – объяснил Аметрин. – И если я буду перечислять все задания, ты будешь на все неправильные кивать. А на правильное захочешь сказать «да», но чары заставят тебя сказать «нет», и мы поймем, что это твой вопрос, – осенило Луну. – Xa! He все так просто. Я тогда на все варианты буду кивать. Нет, Луна. Чары не обманешь. Поверь, за столько лет выпускники перепробовали все способы, какие ты можешь придумать. И еще кучу тех, что даже не придут тебе в голову. На самом деле способ только один – как следует готовиться. Обсуждать билет ты не можешь. Искать ответ в книгах – тоже. Но ничто не мешает думать и вспоминать. – Угу, – мрачно подтвердил Эгирин. – Я уже столько вспомнил, что, похоже, половина из этого лишняя. Только не понимаю, какая именно. – Я тоже. Поэтому мы не выдержали и поехали к вам. Сидеть и смотреть друг на друга стало просто невыносимо. – До экзамена два часа. Пойдемте завтракать, что ли? – предложила Луна. – Мы с трудом поели дома. Боюсь, еще один завтрак не осилим. – Вы просто не пробовали вафли с клубничным джемом, – заверил их Фиччик. При виде Лиссы он даже перестал ворчать, что его так рано разбудили. Наконец все вновь собрались в зале советов. Луна умудрилась выпросить место на трибуне не только для себя, но и для Сентарии, которую назначили секретарем и доверили ведение протокола. Та все-таки усмирила волосы, спрятав их под сетку, и теперь была похожа на молодую строгую учительницу. Сентария встречала и регистрировала всех прибывающих на экзамен. Раскрутив длинный свиток, она старательным ученическим почерком вписывала туда имена. Первыми в списке стояли Аметрин и Эгирин. Сентария с трудом удержалась, чтобы не нарисовать над именем Аметрина пару сердечек, как делала в своем личном дневнике. Ручка, которую ей выдали для ведения протокола, была очень красивая. Позолоченный корпус украшали мелкие драгоценные камни, которые задорно пускали по залу солнечные зайчики, немного разбавляя нервную обстановку. А заполнена она была теми самими чернилами, которые придумал Эгирин, чем тот втайне и не без основания гордился. Сардер предлагал внуку представить эти чернила в качестве изобретения на поединках. Но Эгирин отказался. Ведь ручками пользуются все, а на первом этапе нужно по-настоящему удивить жюри. Все расселись, и экзамен начался. На этот раз вовремя, без долгих вступительных речей. Выпускники так волновались, что не вынесли бы еще одной задержки. Вчерашние помощники раздали листы и ручки. Сегодня выпускникам вновь предстояло много писать. Прозвучал сигнал. Сентария зафиксировала время и перевернула огромные песочные часы. На сегодняшний этап тоже отводилось четыре часа. Установилась полная тишина. Было слышно лишь, как шелестит бумага и скрипят ручки. Сентария подсела к Луне, и они принялись разглядывать выпускников, представляя себя на их месте. Время пролетит быстро, не успеют оглянуться, как уже будут вот так же морщить лоб и лихорадочно записывать ответы. При мысли об этом внутри похолодело, и девушки одновременно вздохнули. По лицу Луны пробежала тревога. Еще никто не сдавал экзамены по всем видам магии одновременно. Правители уже начали думать, как это устроить, но еще ничего не решили. Было видно, что у Аметрина все получается. Он уже начертил схему и заполнял поля математическими расчетами, которые с трибуны казались мелкими закорючками, захватывающими белоснежную бумагу. У Эгирина лист пестрел генетическими задачами и эскизами, и вроде все тоже складывалось хорошо. А вот у воздушных подружек дела не ладились. Особенно у Сильвины. Она нервничала и уже скомкала несколько листов бумаги. Виолана обеспокоенно следила за ней вместо того, чтобы заниматься своей работой. Оникс тоже казался рассеянным. Он больше глазел на Сентарию, чем на свой листок. Девушка встретилась с ним глазами, смутилась и поспешила отвернуться. Кианит, погруженный в расчеты, не проявлял никаких признаков беспокойства. Время пролетело незаметно, и выпускники длинной вереницей потянулись к трибунам, чтобы сдать работы. Луна только сейчас обратила внимание, что листы с ответами сворачивают в тугой свиток и сквозь узкую щель просовывают в какой-то ящик. – Это что? – тихо спросила она у отца. – Магическая шкатулка, запечатанная чарами Эссантии. Чтобы исключить помощь преподавателей или правителей. – Ничего себе, – протянула Луна, – как все серьезно. – Это магия. Здесь не место жульничеству. Шкатулка откроется завтра, после третьего этапа. Мы всё проверим и объявим результаты. Если баллы высокие, выпускник может подать заявку на поединки, опустив ее сюда же. На следующий день шкатулка вновь откроется, и мы узнаем, кто получил допуск. – Выходит, все решает Эссантия? – Именно так. – Почему тогда отец Аметрина утверждает, что все подстроено? Алекс пожал плечами и задумчиво произнес: – Иногда затаенная злоба и давняя неудача лишают человека здравомыслия. Будем надеяться, что Гиацинт изменит свое мнение после того, как его сын возьмет титул. А я в этом уверен. Более серьезного юноши я не встречал. Аметрин с Сентарией стояли у входа и ждали Луну с Эгирином. Аметрин после удачной сдачи страшной цифрологии был в замечательном настроении. Поймав взгляд Луны, он состряпал надменную физиономию и указал глазами на Сентарию, стоявшую чуть впереди и делавшую вид, что не замечает его. Получилось очень похоже. Аметрин даже поджал губы точь-в-точь как она. Луна фыркнула. Потом, все еще улыбаясь, подбежала к друзьям и поздравила со сдачей экзамена. Наконец все отправились по домам, чтобы выспаться перед решающим этапом. Перед ужином Аметрин предложил Эгирину немного прогуляться. – У меня голова скоро лопнет, – сказал он. – Я свой эксперимент уже сто раз прокрутил в уме. – Я тоже!