Друзья вышли на веранду. Заходящее солнце делало все, чтобы привлечь как можно больше восхищенных взглядов. Оно плавно катилось по небосводу, на ходу меняя свой задорный дневной наряд на роскошный вечерний пурпур. Но двое молодых людей были так погружены в раздумья, что не обратили на эту красоту никакого внимания. Тогда солнце усилило свои чары – и небо словно затопила огненная река. Однако и тут ничего не вышло. Напоследок солнце сделало еще одну попытку озарив небосвод алой вспышкой. Эгирин, словно очнувшись, поднял глаза на небо, и последний солнечный луч ласково скользнул по его лицу. На Драгомир опустились сумерки. В небе загорелась первая звезда. Глядя на нее, Эгирин вспомнил о Луне, от которой исходил такой же мягкий, но прохладный свет. Он был уверен, что девушка от него так же далека, как и эта звезда. Эгирин повернулся к Аметрину и, боясь передумать, быстро заговорил: – У меня к тебе серьезный разговор. Аметрин, который в это время мысленно вел огненный шар через лабиринт, вздрогнул от неожиданности. – Буду рад. А то никак не могу остановиться. Все думаю о завтрашнем экзамене. – Ты мой друг, и я не хочу что-то думать за твоей спиной, – Эгирин немного стушевался и умолк. – Ого, – присвистнул Аметрин. – Как все серьезно. Ну давай, не тяни. – Мы должны обсудить наши намерения относительно Луны, – выпалил Эгирин, от волнения перейдя на официальный язык. – Мне она нравится – и тебе, кажется, тоже. И нам надо как-то решить этот вопрос. – Ничего себе, – искренне удивился Аметрин. – Я и не предполагал, что она тебе нравится. Никогда не замечал никаких проявлений. Только ровное дружеское общение. – Когда я со всеми вами познакомился, то был уверен, что вы пара. А поскольку ты сразу стал для меня другом, я запретил себе даже смотреть в ее сторону. Хотя она мне понравилась сразу, еще в тот день, когда я увидел, как ее тащили, связанную сетями, в темницу. – Да, Луна производит неизгладимое впечатление. Она необыкновенная… – Я тебя не об этом спрашиваю! – резко перебил Эгирин. – Каковы твои намерения? Пообщавшись более тесно, я не увидел между вами ничего, кроме крепкой дружбы. Или я ошибаюсь? – Да ладно, не горячись. Я просто не знаю, что ответить. Когда я ее увидел, я подумал, что это и есть то самое, на всю жизнь, – смущенно пробормотал Аметрин. – Но потом… Как бы объяснить… Я хочу защищать ее, быть рядом, но… Не знаю, как сказать, но думаю, что одного этого «но» уже достаточно. – Я, кажется, понимаю. – К тому же она ни разу ни единым намеком не показала, что я для нее больше чем друг. Когда Пиритти с Пироппо нас «женили», она смущалась. Но я и сам смущался. Это ничего не значит. Хотя бы потому, что твой вопрос сейчас не вызвал у меня должной реакции. Я почувствовал лишь беспокойство за нее. И хочу спросить только одно: а твои-то намерения серьезны? – Я думаю, что Луна и есть то самое, на всю жизнь, если выражаться твоими словами, – уверенно ответил Эгирин. – Тогда вперед, мой друг, путь свободен! – Аметрин хлопнул его по плечу. – Но если ты ее обидишь… – Мне тут же конец! – рассмеялся Эгирин. – Не переживай. Я скорей сам себя ударю, чем обижу ее. – Тогда я спокоен. – Ладно. А что у вас с Сентарией? Аметрин, глотнувший воды, поперхнулся и закашлялся. Эгирин, как настоящий друг, пришел на помощь и пару раз треснул его между лопатками. Аметрин чуть не упал. – С кем? – выдавил он. – Не придуривайся. Ты прекрасно слышал. – С чего ты взял, что между нами что-то есть? Она своими выходками доводит меня до бешенства, только и всего! – Видел, можешь не рассказывать. Но сдается мне, что это неспроста. – Ты прямо как старая сваха! Говорю же, ничего нет! – Понял-понял, – примирительно сказал Эгирин. – Ничего нет и быть не может. И вообще Сентария, скорее всего, влюблена в Оникса. – В кого? – Аметрин ничего не пил, но от возмущения поперхнулся воздухом и вновь зашелся в кашле. Эгирин, посмеиваясь, с удовольствием отвесил ему еще парочку тумаков. – Оникс… Ну ты скажешь… Нужен ей этот прилипала, – с трудом выговорил Аметрин. – А что, замечательная пара. Аметрин по-настоящему разозлился. Но в этот момент увидел хитрые глаза друга и догадался: – Да ты меня провоцируешь! Ах ты… И они сцепились в шуточной драке. Не сильно, а так, чтобы спустить пар. «Вот еще придумал, я и Сентария, – злился про себя Аметрин, перебрасывая Эгирина через плечо. – Но Сентария и Оникс…» Эгирин сделал подсечку, и через мгновение оба друга валялись на полу, красные, всклокоченные и задыхающиеся от смеха. 4 Сентария на время экзаменов переехала к Луне. Аметрин расстроился, узнав, что она не собирается возвращаться в Смарагдиус. Он-то предвкушал долгую вечернюю прогулку с Сентарией в роли экскурсовода. Ведь лучше нее никто не знал всех здешних уголков и закоулков. Аметрин действительно хотел посмотреть сад Смарагдиуса. В Гарнетусе тоже был сад, чью строгую красоту не всегда могли оценить жители других петрамиумов. Деревья там росли в четко отведенных местах, и расстояние между ними вымеряли по линейке, а кусты подстригали в форме геометрических фигур. Тут были и шары, и кубы, и пирамиды, и даже многогранники. Цветы в саду Гарнетуса росли в кованых вазонах самых разных форм. Например, в центре сада красовался огромный раскрытый зонтик, из которого выплескивалась лава красных, оранжевых и желтых цветов. Чуть поодаль с деревьев на тонких цепях свисали кованые кашпо в виде гнезд, где вместо птиц жили цветы и вьющиеся растения, спускавшие свои стебли до самой земли. Цветы, разумеется, были огненных оттенков, и издалека казалось, что эти гнезда пылают. А еще в саду была трогательная клумба в виде ослика, везущего тележку, полную всякой зелени. Поэтому, когда Аметрин попал в сад Смарагдиуса, он был ошеломлен разнообразием растений, особенно экспериментальных образцов. Несмотря на инстинктивное желание сбежать, Аметрин, как настоящий воин, заставлял себя подходить к невероятным цветам поближе, рассматривать их и даже трогать. Вечером после экзамена он рассчитывал на экскурсию, однако Сентария осталась в Манибионе. Аметрин запрещал себе думать о ней, но все равно думал. После разговора с Эгирином эта взбалмошная девушка, словно колючка, застряла в его мыслях. Аметрин пытался решать математические задачки, чтобы отвлечься, но вскоре замечал, что рука вместо цифр рисует закрученные спирали, похожие на локоны-пружинки, которые постоянно выскакивают из прически Сентарии. Аметрин злился, зачеркивал рисунок и вновь начинал решать, но непослушных спиралей на листе становилось все больше. Ничего не подозревавшая о его мучениях Сентария от души выспалась в комнате Луны, куда принесли еще одну кровать, и сейчас, тщательно причесанная, сосредоточенно исполняла обязанности секретаря. Выпускники, уже слишком усталые, чтобы волноваться, стекались в зал для последнего экзамена – дароведения. Все понимали, что сегодня решится их судьба. Если эксперимент провалится, значит, в расчеты закралась ошибка, и баллы по цифрологии тоже окажутся низкими. Тогда о поединках, увы, придется забыть. Но многие уже и не мечтали о поединках. Получить бы диплом об окончании школы – и то хорошо. Только Аметрин с Эгирином пылали, как два факела. Кианит тоже был не прочь поучаствовать в поединках, хотя ему больше нравилось проводить время под водой. Вот его сестра Целестина – та росла боевой и всем говорила, что, когда вырастет, возьмет главный титул. Сегодня аудитория вновь изменилась. Прямоугольные стены стали круглыми, исчезли все углы, и зал напоминал цирковую арену. Единственное, что осталось неизменным, – это огромные окна, из которых лился солнечный свет. Стулья расставили на специальных помостах, возвышающихся один над другим, чтобы всем было хорошо видно. В центре зала поставили длинный стол для экспериментов и небольшую трибуну для распорядителя, который объявлял имена выпускников. Правители сидели за высокой трибуной, но сегодня им пришлось немного потесниться, так как к ним присоединились старейшины. Выпускники быстро заняли свои места. Кто-то сидел не шевелясь и беззвучно повторял про себя свой эксперимент, кто-то нетерпеливо ерзал, мечтая, чтобы все побыстрее закончилось, кто-то морщил лоб, пытаясь вспомнить еще что-нибудь. В наступившей тишине Александрит объявил о начале экзамена. – Как вы знаете, очередность в этом испытании определяет магический жребий, – напомнил он. – Когда вас выберут, не мешкая выходите к столу. Здесь есть все необходимое для любого эксперимента. На каждого отводится не более пяти минут. Итак, начнем. Кто же будет первым? Над головами выпускников появились огоньки, которые метались туда-сюда, чуть ли не зарываясь им в волосы. Все, затаив дыхание, следили за их хаотичными движениями. И хотя каждому хотелось поскорее отмучиться, выходить первым было очень страшно. И вот огоньки, словно устав, остановили бег, собрались в один шар, подлетели к Эгирину и зависли над его головой. – Честь выступить первым выпала Эгирину. Приглашаем тебя в центр зала, – объявил распорядитель экзамена. Луна и Сентария замерли, следя за каждым движением друга. Сардер слегка приподнялся с места, на лбу у него появилась глубокая морщина. Побледневший Эгирин подошел к столу для экспериментов. Там уже появился горшок с землей и все оборудование, которое Эгирин описал вчера на цифрологии. Вытерев вспотевшие ладони об ученический плащ, он приступил к опыту получения семян целовальника гостеприимного методом клеточной селекции[21]. Работа закипела в прямом и переносном смысле, так как была сильно ускорена магией. Руки Эгирина мелькали, как крылья ветряной мельницы. Через пять минут его движения стали замедляться, и все увидели, что в горшке вырос самый настоящий Целовальник гостеприимный, только совсем крохотный. За несколько недель он достигнет нормальных размеров, к которым привыкли работники экспериментального сада Смарагдиуса. Сардер и Цитрина придирчиво осмотрели растение и, не найдя изъянов, благосклонно кивнули. Не успел Эгирин прийти в себя, как огоньки уже определили второго ученика. Мгновение – и новый бледный выпускник стоял перед магическим столом, на котором была изображена карта Драгомира, перерезанная пополам бурной рекой. Ученику требовалось изменить ее русло, чтобы уменьшить поток воды и повернуть реку в другом направлении. Быстрое мелькание рук – и перед зрителями предстала хитроумная конструкция, с помощью которой река потекла в указанном направлении, по пути растеряв всю свою необузданность. Варисциту с Ларимаром хватило беглого взгляда, чтобы оценить безошибочное выполнение опыта. Огоньки определили третьего участника. У Луны начали уставать глаза. Следить за всем этим мельтешением было сложно. Она подтащила к себе увесистый том истории Драгомира, который лежал на столе для правителей. Луна начала его изучать еще в первую неделю своего пребывания в Драгомире, но потом была вынуждена надолго отложить книгу. Шепнув Сентарии, чтобы та толкнула ее, когда придет очередь Аметрина и остальных друзей, она погрузилась в главу о душе Драгомира. Луна чувствовала, что запуталась. Раньше она думала, что Древлий, Игнис и другие источники жизни петрамиумов – это и есть душа Драгомира, но оказалось, они лишь помогают Эссантии. На книгу были наложены чары защиты. Эссантия не хотела, чтобы дорогие ее сердцу воспоминания попали в чужие руки. Луна смотрела, как буквы постепенно проступают на желтоватом пергаменте. «…В тот день, когда образовался Драгомир и появились первые люди, в момент, когда солнце стояло высоко в зените, они услышали голос. В этом голосе не было ничего человеческого: ни тембра, ни хрипотцы, ни интонаций. Но он не был страшным. В нем слышались песни ручьев, трели птиц, мягкий шелест листвы, потрескивание огня и шепот ветра. – Здравствуйте, мои дети! – произнес голос. – Я Эссантия, душа этого мира…» Кроме первых жителей Драгомира, никто никогда больше не слышал голоса Эссантии. Поэтому их рассказы об этом чуде передавались из поколения в поколение и в итоге попали в летопись, которую сейчас читала Луна. «– Я рада, что мы будем жить вместе, – продолжала Эссантия. – Мне было так одиноко. Я томилась внутри огромной горы. Много тысяч лет моя сила копилась и множилась, и вот огромный взрыв даровал мне свободу. Этот взрыв даровал мне вас! И я счастлива! Я теперь не одна, кончилось мое одиночество. В благодарность за то, что вы со мной, я одарю вас необыкновенной силой, которая будет заключена в ваших амулетах. Так появились первые амулеты, давшие своим обладателям магические способности. – Я назначу помощников, которые будут оберегать вас и смогут справиться с любой бедой… Так появились первые правители и их небывалая сила, намного превосходящая силу обычных людей. – Вы не будете голодать…