Глава 8 Кьяра очнулась, лежа на мускулистой груди Лаззеро и прислушиваясь к биению его сердца, почти такому же гулкому, как и ее собственное. Ей казалось, что он точно так же потрясен тем, что только что случилось между ними, но он ничего не говорил, а только молча медленно проводил ладонью по ее спине. Но к ее чувству восторга примешивался страх. Кьяра только что пережила физическую близость с человеком, который очень давно нравился ей и который пробуждал в ней невероятные эмоции. — Что случилось? — Его рука замерла на ее спине, словно он почувствовал перемену в ее настроении. — Ничего, — прикусила губу Кьяра. Лаззеро перевернул ее на спину и погрузил пальцы в ее волосы, вынудив посмотреть ему в глаза. — Ты как раскрытая книга. Тебя слишком легко читать. Уже жалеешь? — Нет. Все было потрясающе. Просто… Ты был прав. Мне очень сложно открываться другому человеку. Легче прятаться и избегать чувств. Его взгляд потеплел. — Только что ты не пряталась. Кьяра, я чуть с ума не сошел. Или ты забыла, что мы едва успели добраться до кровати? Дай мне пять минут, — прошептал он, проводя пальцем по ее щеке, — и я освежу твою память. Кьяра смущенно отвела взгляд и посмотрела на потрясающее тело Лаззеро, освещенное приглушенным светом лампы. Оно было безупречным, если не считать крестообразного шрама на колене. Она мягко коснулась пальцами рубцов. — Что это? — Старая баскетбольная травма. — Из-за которой тебе пришлось распрощаться со спортивной карьерой? — Да. Когда дальнейшей информации не последовало, Кьяра опустилась обратно на локоть и посмотрела на Лаззеро. — Вчера за ужином я сидела рядом с твоим бывшим тренером, Хэнком Питерсоном. Он удивительный человек. И у него громадное количество потрясающих историй. Хэнк сказал, что ты приходил на встречу с его подопечными из программы помощи малоимущим семьям. — Хэнк — настоящая легенда. Он был тренером баскетбольной команды в «Клетке», одной из самых известных площадок для стритбола. Она находилась прямо за углом дома, где я жил. Там рождались мечты, там рождались великие игроки. Я кое-как делал домашнюю работу и играл дотемна, пока Хэнк не отправлял меня домой. — Со мной было то же самое. Родители ждали, что я буду делать уроки, пока они заканчивают дела в пекарне. Но когда мама возвращалась домой, она обнаруживала, что я почти ничего не сделала, а только рисовала в своем блокноте. Она тогда очень сердилась. — По крайней мере, ей было не все равно, — пробормотал Лаззеро. — А с твоей разве было не так? — Дома не осталось никого, кто бы позаботился о нас с братьями. Отец к тому времени спился, а мать ушла. Нико всегда отчитывал меня за то, что я не хочу учиться. Он очень серьезно относился к учебе. Но я не мог думать ни о чем, кроме баскетбола. Кьяра не могла поверить своим ушам. Его мать просто взяла и ушла? — Я думала, что она вышла замуж во второй раз, когда твой отец умер. — Она бросила нас, когда мне исполнилось четырнадцать. Кьяра не знала, что и сказать. Какая мать могла бросить своих детей на произвол судьбы, когда они нуждались в ней больше всего? — Она ушла из-за того, что твой отец начал пить? — Мать была приспособленкой. Она полюбила деньги моего отца и ушла, когда он потерял их. — Уверена, все было не так просто, — нерешительно возразила Кьяра. — Проще некуда. Когда они с отцом познакомились, мать работала танцовщицей и пыталась пробиться на Бродвей. Она мечтала о головокружительной карьере, и ей хотелось блистать. Она не думала о семейной жизни. Когда мать забеременела Ником, отец решил, что сможет переубедить ее. Но все напрасно. Он пытался сделать ее счастливой и остался с разбитым сердцем, когда она бросила его из-за того, что он лишился всех своих денег. — Но это одна сторона медали. Уверена, твоей матери было непросто отказаться от своей карьеры. От своей мечты. И у твоего отца, судя по всему, были свои собственные демоны, с которыми ему приходилось сражаться. — Ты права. Но он был мужчиной. Он думал о том, как обеспечить свою семью. Отец страдал из-за того, что не смог сделать свою жену счастливой. Это уязвляло его самолюбие. Он проводил на работе все больше и больше времени, потому что не хотел возвращаться домой. Отсюда романы на стороне. Я не оправдываю его, но могу понять. Мать сама подтолкнула его к изменам. Вот почему я не хочу подобных вещей в своей жизни. Потому что, как ни крути, один из двоих обязательно все испортит. — Значит, баскетбол стал твоей отдушиной. — Кьяра решила сменить тему, чтобы немного ослабить возникшее напряжение. Лаззеро кивнул и пропустил сквозь свои пальцы прядь ее волос, разглядывая, как они поблескивают при свете лампы. — Я бежал на спортивную площадку, чтобы не думать о хаосе, в который превратилась наша жизнь. Чтобы не видеть, что творилось с моим отцом. Но я также влюбился в игру и понял, что хочу сделать баскетбол делом своей жизни. — Хэнк сказал, что ты всегда приходил на площадку первым и уходил последним. — Потому что физически я проигрывал другим игрокам. У меня не было такого роста, и я не мог прыгать так высоко, как они. Мне пришлось прилагать в два раза больше усилий. Но я был умным. Я умел читать игровое поле, на чем и строил свою карьеру. На первом курсе в университете я под руководством Хэнка выиграл свой первый чемпионат. По словам тренера Лаззеро, перед его юным подопечным открывались безграничные возможности. Пока он не получил травму. — Как все случилось? — спросила Кьяра, коснувшись его колена. — Тут особо нечего рассказывать. Я подпрыгнул, чтобы блокировать вброс мяча, и почувствовал, как что-то треснуло в коленке. Я упал и не смог подняться. Оказалось, что у меня порвались две основные связки, и хирургам с большим трудом удалось исправить ситуацию. — Наверное, ты был опустошен. — Можно и так сказать. — Хэнк говорил, что ты был выдающимся игроком и за тебя боролись три профессиональные команды. — Кьяра, чего ты ждешь? Что я скажу, что был полностью раздавлен оттого, что все мои мечты, которые я вынашивал с восьми лет, развеялись как дым? Она вздрогнула от его резкого тона и села на кровати, уставившись на море, застывшее за окном неподвижной массой. Может, она зря ждала, что он ответит ей взаимностью и изольет перед ней душу. Лаззеро громко вздохнул, обнял ее за талию и притянул обратно к себе, прижав к своей груди. — Я отказывался признавать поражение, — тихо сказал он. — Отказывался верить, что мне придется попрощаться со спортивной карьерой. Когда врач сказал мне, что я больше никогда не буду играть так, как прежде, я решил доказать ему, что он не прав. У меня ушел год и сотни часов физиотерапии, чтобы смириться с тем фактом, что я не смогу вернуться на поле. Что это конец. — Ты не сдавался, — прошептала Кьяра. — Я не мог. Игра была смыслом моей жизни. «Некоторые мечты слишком дорого обходятся», — сказал он ей пару дней назад. В жизни Лаззеро случилось не одно большое потрясение. Сначала его отец стал банкротом, потом ушла его мать, а через пару лет ему пришлось поставить крест на карьере, о которой он мечтал почти всю свою жизнь. Но, вместо того чтобы предаваться горечи и жалеть себя, Лаззеро создал успешную компанию, продукция которой была связана с его любимым спортом. — Хэнк сказал, что ты оказываешь большую помощь его подопечным. — У них появляется цель в жизни, хоть и не каждому удается добиться успеха в спорте. — Лаз-зеро повернул ее лицом к себе и посмотрел ей в глаза. — Мне кажется, мы достаточно наговорились, — прошептал он, потянувшись к ее губам. — Теперь, когда я заполучил тебя, я намереваюсь воспользоваться выпавшей мне возможностью в самой полной мере. С этими словами Лаззеро прильнул к ее губам и скользнул языком в ее рот. Кьяра наслаждалась его грубой чувственностью и уступила ему без лишних слов. Она обняла его за плечи и отдалась на волю пожиравшей их страсти. На следующий день, едва придя в себя после бурной ночи, проведенной в объятиях мужчины явно не ее круга, Кьяра отправилась в знаменитый оперный театр Ла Скала. Они с Лаззеро посетили частную театральную постановку Верди «Травиата», которую организаторы Летнего кубка устроили для гостей из других стран. Действо захватило Кьяру с самого первого акта, и она полностью погрузилась в проникновенную историю главной героини, Виолетты. Та была куртизанкой и знала, что скоро умрет, истощив свои силы беспорядочным образом жизни. На одном из приемов она познакомилась с молодым человеком по имени Альфредо, который вскоре признался ей в любви. Виолетта, решившая, что в ее жизни нет места серьезным чувствам, сначала отвергла пылкого юношу, но потом приняла его ухаживания. По щекам Кьяры текли слезы, когда она смотрела, как Альфредо пробуждает в Виолетте желание быть по-настоящему любимой. Она боялась смотреть на сцену, потому что знала, что произойдет дальше. Ни одна из великих историй о любви не обходилась без трагедии. Отец Альфредо, состоятельный аристократ, нанес визит Виолетте и убедил ее в том, что у нее нет будущего с его сыном. Он просил, чтобы она не разрушала жизнь молодому человеку, которому следует жениться на девушке из высшего общества. Сердце Кьяры пронизывала мучительная боль, когда она смотрела, как Виолетта оставила Альфредо и вернулась к прежнему образу жизни, сказав, что больше не любит его. И тогда убитый горем молодой человек чуть не сошел с ума от ревности и ранил предполагаемого любовника Виолетты. Первый акт закончился, и Кьяра начала лихорадочно рыться в сумочке в поисках платка. Лаз-зеро предложил ей свой, достав его из переднего кармана пиджака. Кьяра не стала обращать внимания на застывшее на его лице циничное выражение. Когда они вышли из ложи в элегантное фойе с его каннелированными колоннами и хрустальными люстрами, она ничего не замечала вокруг себя, по-прежнему захваченная увиденным на сцене. Лаззеро остановил кто-то из его деловых партнеров, а Кьяра выскользнула на небольшой балкончик и, прислонившись к каменному фасаду здания, вдохнула солоноватый вечерний воздух. Не прошло и пяти минут, как к ней присоединился Лаззеро с двумя бокалами шампанского в руках. — Мне казалось, ты будешь заводить новые связи и знакомства, пока не свалишься с ног. — Я подумал, что, может быть, тебе не помешает выпить и немного расслабиться. Ты выглядишь немного эмоционально опустошенной. — Это красивая история, и я не смогла остаться безучастной. Хотя тебе, судя по всему, она не показалась такой увлекательной. Чем именно Верди оскорбил твой взгляд на любовь?