— Проспал. — В последнее время это часто случается. Он провел рукой по своим беспорядочным светлым волосам, пряди которых все еще были влажными после душа. — Я не успеваю делать свою работу? Я не ответил. Лео был художником в группе, он занимался всеми красками и дизайном, в то время как Эмметт, Исайя и я предпочитали механику и производство. Его работа была сделана, но в последнее время он стал пить гораздо больше. Время его прихода по утрам становилось все более поздним. Каждую ночь в его постели, казалось, была новая женщина. Он все еще вел себя как клубный плейбой. — Я думаю, что у нас есть более важные вещи, о которых стоит беспокоиться в данный момент, чем ухудшение качества работы Лео, не так ли? — спросил Эмметт, заняв стул рядом со мной. — Ухудшение качества работы, — пробормотал Лео, качая головой, садясь на последний свободный стул. — Засранцы. Я вас всех ненавижу. — Господа, сделайте одолжение, — вмешалась Пресли. — Заткнитесь. — Каков план, Дэш? — Эмметт оперся локтями на колени. Я провел рукой по челюсти. — Мы должны выяснить все, что сможем, об убийстве. Отец будет молчать, так что копы ничего от него не добьются. Но у них что-то есть. Нужно выяснить, что именно. У Исайи есть гараж, но Прес ограничивает работу, чтобы его не завалили. Эмметт и Лео, начинайте расспрашивать. Они оба кивнули. Может, мы больше и не клуб, но у нас были связи. — Что ты собираешься делать? — спросила Пресли. Эмметт и Лео не нуждались в моей помощи, и, если только работа в гараже не была слишком сложной, я позволил бы Исайе и Пресли справиться с ней. Потому что в городе был еще один человек, у которого была информация, и она либо отдаст ее добровольно, либо я вытяну ее из нее. — Расследовать. ГЛАВА 4 БРАЙС — ЛЮБЛЮ ВОСКРЕСЕНЬЯ. — Я улыбнулась газете, лежащей на столе. Жирный заголовок не был вычурным или цветистым, но он привлекал внимание. УБИТА ЖЕНЩИНА. ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ АРЕСТОВАН. Мы выпускали восьмистраничную газету, выходящая два раза в неделю — по средам и воскресеньям. Когда отец купил газету, он оставил дни выхода прежними, но провел четкую границу между выпусками по средам и воскресеньям. Среда была ориентирована на бизнес, в ней рассказывалось о событиях, происходящих в городе, публиковались объявления и реклама. Воскресная газета содержала все самое интересное. В воскресенье мы публиковали основные заголовки, чтобы горожанам было, о чем поговорить после церкви. Если в городе происходила какая-то важная история, она появлялась в воскресенье. Если мы писали статью или материал за несколько недель, то это было в воскресенье. Я жила ради воскресной газеты. И эта неделя определенно должна была вызвать переполох. Объявления, над которыми Джордж работал для третьей страницы, и колонка Сью о новом свадебном заведении за городом, скорее всего, останутся незамеченными за моей статьей. Убийство способно привлечь внимание. Сплетни в маленьком городке распространяются быстро, и я не сомневалась, что большинство людей в Клифтон Фордж и его окрестностях уже знали об убийстве. Но сплетни были лишь домыслами и слухами, пока они не были напечатаны в моей газете. Тогда она становилась фактом. Оставив в пятницу Клифтон Фордж Гараж и одного взбешенного байкера, я пришла в редакцию и сразу же начала писать. Как водится, в этой истории не было много деталей. Шеф Вагнер хранил молчание как об убийстве, так и о жертве. Прежде чем назвать ее имя, они разыскивали ближайших родственников. В пресс-релизе он сообщил лишь, что в Мотеле Evergreen была убита женщина и что задержан подозреваемый. К счастью для меня, я знала, кто был подозреваемым, и смогла добавить это в свой отчет. Вместе с моей своевременной фотографией. Имя Дрейвена Слейтера красовалось на первой странице Tribune, не в первый раз и, конечно, не в последний. Я собиралась рассказать об этой истории от начала до конца — о том, как молоток судьи ударил по деревянной колодке, приговаривая убийцу к пожизненному заключению. Я рисковала тем, что уже знала конец своей истории. Журналисты обычно не предполагают, что главный подозреваемый виновен, и обычно я гордилась тем, что могу быть непредвзятой. Но моя интуиция кричала, что Дрейвен — преступник, и, хотя ему удалось избежать тюремного заключения за свои предыдущие аресты, я сомневалась, что ему удастся вырваться на свободу в этот раз. Репортаж и написание этой истории могли бы оставить след в этом городе. Это может сделать мою карьеру здесь. Мое имя. И это может стать историей, которая заполнит дыру в моей жизни. Пока полиция и прокурор работали над созданием дела против Дрейвена, я была бы рядом с ними, сообщая все, что они мне подбрасывали. А поскольку Шеф в данный момент был не слишком разговорчив, я бы и сама немного покопалась. Я была в восторге от перспективы настоящего журналистского расследования. Дверь позади меня открылась, и БиКей вышел, вытирая руки о тряпку. Его черный фартук свисал до колен. — Привет, Брайс. Не думал, что ты еще здесь. — Уже ухожу. — Я встала со стула и сложила свежую газету пополам, а затем сунула ее в сумочку. Я пришла еще до рассвета, чтобы помочь папе и БиКею закончить печать, а затем упаковать газеты и подготовить их к приему курьера. После того как мальчики и девочки уходили к родителям, я забирала свой экземпляр. Этот был на память. — Ты идешь домой? — спросила я. Папа уехал тридцать минут назад. — Как только все закончу. — Всего хорошего, БиКей. Спасибо. — И тебе. — Он помахал рукой, исчезая обратно в пресс-зале. Мы с БиКеем пересекались только по утрам в среду и воскресенье. Он работал в нечетные часы, в основном приходя ночью перед тиражом. Иногда он занимался обслуживанием прессов, опять же предпочитая работать по ночам. Иногда он занимался доставкой рано утром, если нам не хватало помощников. Как и другие сотрудники, включая меня саму, БиКей усердно работал на отца. Однажды я надеялась вызвать такую же преданность и у сотрудников газеты. Я еще раз улыбнулась газете, вспоминая реакцию отца на мой рассказ. Когда я сдала его в пятницу вечером, на его лице появилась ухмылка, как у чеширского кота. Папа не хотел, чтобы я копалась в Tin Gypsy, но он не возражал против того, чтобы сообщить об убийстве и первыми объявить Дрейвена Слейтера главным подозреваемым. Вчера вечером он вместе с БиКеем пришел в редакцию, чтобы убедиться, что газета вышла без заминок. Моя история вдохновила отца. Он знал, что я буду продолжать копать, выясняя все, что смогу об убийстве. Он не сказал ни слова, чтобы остановить или замедлить мой прогресс. Хотя он предостерегал меня: Дэш Слейтер не позволит своему отцу так просто сесть в тюрьму. Зевая, я вышла из буфета, оглядывая пустые столы. Было шесть часов утра, и как только БиКей уйдет, сегодня уже никто не будет работать. За исключением Арта, который был секретарем и охранником на протяжении почти двух десятилетий, сотрудники работали по гибкому графику. Отцу было все равно. Мне тоже, пока все укладывались в сроки. Сью отвечала за объявления и, как и я, предпочитала работать по утрам. Джордж, который занимался рекламой, приходил до полудня, как раз чтобы успеть записаться, взять горсть механических карандашей и блокнот, а затем отправиться на встречу за обедом, которую он назначил накануне. А Уилли, коллега-журналист, испытывавший отвращение к своему столу, приходил каждый вечер около шести или семи часов, заносил свою последнюю статью, а затем исчезал туда, куда исчезал Уилли. Это был другой темп, работа здесь. Далеко от хаоса телевидения. Здесь не было визажистов и парикмахеров, преследующих меня за каждым углом. Не было камер, следящих за моими передвижениями. Никаких продюсеров, лающих приказы. Никакого давления. Поскольку здесь было тихо, я часто оказывалась одна. А в хорошие дни — наедине с папой. Он работал всегда, когда нужно было работать, что для газеты, в которой работало всего шесть человек, было часто. Это позволяло нам проводить много часов, работая каждый за своим столом независимо, но все же вместе. Я открыла входную дверь и повернулась, чтобы запереть ее. Моя машина ждала на первом парковочном месте, но я была слишком взвинчена, чтобы ехать домой. Прошлой ночью я спала не более нескольких часов, и пройдет еще какое-то время, прежде чем я усну. Поэтому я направилась к тротуару, пройдя три квартала в сторону Central Avenue. Я надеялась, что водители сегодня работают быстро, доставляя газеты в руки наших читателей. Мне жаль, что сегодняшний заголовок стал возможен только потому, что оборвалась жизнь женщины. Хотя я наслаждалась захватывающей драматической историей, грусть и трагедия, скрывающиеся под ней, были душераздирающими. Я не знала, кем была жертва, была ли она хорошим человеком. Была ли она любима или потеряна. Я мало чем могла помочь ей, кроме как рассказать факты и сообщить правду. Я бы пролила свет на ее жизнь и смерть. Мое первоначальное впечатление о Шефе Вагнере было положительным. Но у меня было ощущение, что он привык держать народ Клифтон Форджа в неведении. Больше нет. Если я что-то узнавала, я делилась. Солнце светило ярко, даже так рано утром. Прохладный воздух освежал мою кожу и легкие. Я глубоко дышала, пока шла, запахи, доносимые легким ветерком, напоминали мне о лете в детстве. Обычно Монтана была прекрасна в начале июня, но в этом году она казалась особенно красивой. Возможно, потому что это была моя первая весна после двух десятилетий жизни в Сиэтле. Деревья казались более зелеными. Небо голубее, больше. С тех пор как я переехала, я не проводила много времени, осматривая город, но пока я шла, я чувствовала желание увидеть все. Я была готова сделать этот город своим, стать частью общества. Клифтон Фордж был домом. Я дошла до Central Avenue и повернула направо. В двух кварталах ниже находилось кафе, которое звало меня по имени. Почти все предприятия и офисы, заполнявшие эту улицу, были закрыты в этот час, их окна были темными. Открытыми были только кофейня и кафе через дорогу. В Клифтон Фордж не было такого огромного наплыва туристов, как в другие маленькие города Монтаны каждое лето. Туризм здесь был совсем не таким, как в Бозмене, где я выросла. Наш городок находился слишком далеко от шоссе, чтобы привлекать внимание. Миллионы туристов, которые каждое лето съезжались в штат, чтобы посетить Национальные Парки Йеллоустон и Глейшер, обходили нас стороной. Основной наплыв чужаков в наш город приходился на осень, когда охотники делали Клифтон Фордж своей базой, прежде чем отправиться в дикую природу с проводниками и лошадьми, чтобы поохотиться на лосей, медведей и оленей. Большинству местных жителей это нравилось, они отказывались от деловой активности ради покоя и уединения. Когда вы заходили в кафе или кофейню, девять из десяти лиц были знакомы. Вот только мое не было. Пока.