– Молодцы, что живы остались! – засмеялся лейтенант. Подошел и опустился на землю Омаев. Гимнастерка на нем была вся порвана и местами пропитана кровью. Он был без ремня и без пилотки. Пулемета при нем тоже не было. Руслан держал в руках кинжал своего деда. Он так и сел на землю, не выпуская оружия. Наверное, уже и забыл, что держит его. – Живые, значит, – тихо сказал Омаев. – Хорошо. Значит, я вам помог. Хорошо стреляли. А пулемет у меня… того… вдребезги! – Не боись, сынок, – усмехнулся Логунов, закончив бинтовать руку Бочкина. – Купит папа тебе новую игрушку! – Уходим, уходим, – зычно прокричал, пробегая мимо, комбат Шаронов. – Сейчас накроют! Разберутся, что своих не осталось, и долбанут из минометов. Бегом в траншеи, мать вашу! Соколов поднялся на ноги, но, охнув от острой боли, снова упал на одно колено. Мимо бежали красноармейцы, хватая с земли винтовки и автоматы убитых. Мертвых придется забирать ночью. – Мать честная! – Логунов взял Соколова за плечо и заглянул ему за спину. – И давно ты так бегаешь? Коля, бинт, быстро! Алексей сел на землю и посмотрел на свою ногу. Прямо в голенище размером с половину ладони торчал осколок. Только теперь лейтенант почувствовал, что сапог полон крови. Икроножная мышца онемела, поэтому он так долго и не чувствовал боли. Похоже, осколок настиг его, когда начался первый обстрел, когда он прятался между двумя блоками обрушившейся стены. Но он же бегал потом, дрался с тем здоровым немцем… Логунов умело перетянул ему ногу жгутом, чтобы остановить кровь, потом подтолкнул Бочкина, чтобы тот вставал. Омаев вскочил на ноги, посмотрел в сторону танка Началова: – Уходите, я за Васютиным. Соколов не успел остановить его. Логунов поднял лейтенанта, забросил его руку себе на шею и поволок в сторону окопов. Алексей пытался отталкиваться здоровой ногой, но кажется, только мешал старшине. Снова начался минометный обстрел. Но это он уже помнил плохо. Кажется, ему распороли сапог и оставили сидеть возле палатки санчасти. Сестричка с конопатым исхудалым лицом сделал укол и убежала. После укола стало немного легче, голова начала яснее соображать. Лейтенант увидел Омаева, бредущего между палатками на берегу. Опершись на плечо пожилого санитара, Соколов направился к танкисту. Но пока они шли, среди уложенных в ряд тел у самой воды он вдруг увидел спокойное, бледное лицо Сашки Васютина. Волосы на темени у пулеметчика слиплись от крови. Было видно, что пуля угодила ему точно в голову. – Командир! Товарищ лейтенант! Алексей Иванович! Бабенко в мятом, не по размеру большом и мешковатом обмундировании торопился к нему, спотыкаясь о растяжки палаток. Подбежав, обхватил Соколова руками и ткнулся в его грудь головой, прижал к себе, как родного сына, и заговорил добрым оттческим голосом, каким разговаривал со всеми членами экипажа: – Хорошо-то как. Живы ведь все. Как же хорошо. А мы тут черт знает что думали. Говорят, там такая страшная рукопашная была. Жуть, что рассказывают, Я уж переживал за вас, переживал… – Все нормально. – Соколов высвободился из объятий инженера. – Все обошлось. Мы им всыпали, Семен Михайлович. Вы-то тут как? Говорят, подводный мост построили? – Да я что. – Бабенко отвернулся, старясь незаметно смахнуть слезу. – Это несложно. Дело, так сказать, техническое. Да и Паша Грязнов хорошо помогал. Хороший механик-водитель… – И тут Бабенко замолчал, увидев мертвого Васютина. – А у Началова, значит, не все вернулись. Эх, Сашка, Сашка. Золотой был парень… У Соколова закружилась голова, он повалился, проваливаясь в обморок от потери крови, на пожилого санитара, который едва удержал раненого лейтенанта. Выведенная с позиций, потерявшая почти все танки часть пополнялась людьми и машинами. Вымотанные, обескровленные в страшных боях подразделения, оборонявшие Воронеж, снова возвращались на прежние рубежи. Дважды 100-я дивизия после пополнения вновь оказывалась на Чижовском плацдарме, где держала героическую оборону. Но сегодня был необычный день – 7 ноября, очередная годовщина Великой Октябрьской социалистической революции. И здесь, во втором эшелоне обороны неожиданно был дан приказ к построению. От каждой части, находящейся на этой линии, было выделено по одной роте, они прибыли на узловую станцию Шуберское. Соколов, ходивший, опираясь на палочку, тоже получил приказ прибыть со своим экипажем в составе сводной танковой роты. На пустыре между станцией и лесом построили сводные подразделения представителей частей, обороняющих Воронеж. В кузов грузовика взобрался дивизионный комиссар Власенков. Шапка на его голове была сдвинута на одно ухо, потому что надеть ее как положено мешали бинты. – Товарищи бойцы, командиры и политработники! Труженики тыла, прибывшие сегодня сюда… Власенков говорил четко, по-военному, без «воды». Дивизионный комиссар умел находить простые, нужные слова, не утомляя слушателей, умел достучаться до людских сердец. Поздравив всех с праздником, коротко остановился на его истории, не такой уж и далекой, но уже истории, заговорил о том, что этот праздник советский народ второй год отмечает в условиях тяжелой войны, напомнил о параде на Красной площади в ноябре прошлого, 41-го года. – Мы ведем с вами священную Отечественную войну, товарищи! Это война сплотила весь наш народ, фронт и тыл вместе куют победу над ненавистным врагом. Но придет день, когда мы погоним фашистов восвояси. И сделает это наш солдат оружием, которое ковалось в тылу. Ковалось нашими отцами, матерями, братьями и сестрами. Я не зря заговорил об этом, потому что не раз уже было, когда близкие люди собирали пожертвования, отказывались от всего, покупали самолеты, танки для своих родных и отправляли на фронт. И вот сегодня, в этот праздничный день я хочу передать нашим танкистам грозную боевую машину, недавно собранную на одном из танковых заводов. Женщины собрали деньги, чтобы купить танк и передать его славному экипажу, умело бьющему врага с первых дней войны. Это подарок от матери ефрейтора Бочкина. Командир танка – старшина Логунов, земляк Бочкиных. Власенков сделал знак рукой, и где-то за деревьями взревел танковый мотор. Минута – и возле машины, ставшей трибуной, остановилась новенькая «тридцатьчетверка», к башне которой было прикреплено белое полотнище с надписью: «Солдатам от их матерей. Сыны, бейте врага без пощады!» Двигатель замолчал, через передний люк выбрался Паша Грязнов, механик-водитель экипажа Началова. Потом поступил приказ экипажу принять танк. Логунову пришлось после формальной процедуры лезть на «трибуну» и говорить речь. О том, какой чудесный человек гражданка Бочкина, которую ему довелось знать лично. Сказал он и о сыне, с которым плечом к плечу в одном танке воюет с самого начала войны. А когда торжество закончилось и подразделения убыли к местам дислокации, танкисты стали получать формуляры и выводить с железнодорожных платформ новые танки. Власенков подошел к экипажу Логунова: – Ну что, танкисты, как настроение? – Хорошее, товарищ дивизионный комиссар, – отрапортовал за всех старшина. – Как воевать думаете, Бочкин? – Власенков с хитрой улыбкой посмотрел в глаза заряжающему. – Лучше, чем раньше? Танк-то теперь свой, не казенный. – Знаете, товарищ дивизионный комиссар. – Коля смущенно опустил голову, но потом взял себя в руки и смело посмотрел в глаза политработнику. – Когда солдат получает весточку из дома, тогда и воюется легче, душа наполняется светом, а руки силой. А тут… такая «посылочка»! – Посылочка что надо, – со смехом ответил Власенков и похлопал по крылу танка. – А от себя добавлю, что я верю в ваш экипаж. Не посрамите материнского подарка. Это ведь символ – Родина-мать вам вручила оружие! Помните об этом. А вот и ротный командир ваш пришел. Ну, не буду мешать, знаю, танкисты – они как одна семья! Козырнув в ответ на приветствие Соколова, Власенков пожал лейтенанту руку и ушел. Бочкин повернулся к танку и обеими ладонями провел по холодной броне боевой машины. Алексею показалось, что Коля сейчас скажет нежное «мама». Полотнище отвязалось внизу, и теперь один угол трепетал на ветру, размахивая обрывком веревки. Соколов прислонил к гусенице свою палочку, взялся за веревку, собравшись закрепить оборванный конец, а потом обернулся к экипажу: – Слушайте, а может, нам краской написать на башне эти слова? «Солдатам от матерей». По-моему, красиво! И для других будет как лозунг и фрицам на устрашение. А? – Летчики вон пострашнее вещи малюют на самолетах, – усмехнулся Омаев. – Зубы акулы, звериные морды. Может, нам тоже голову медведя или тигра нарисовать? Вроде хищный зверь, пощады от него не жди! «Снежный барс», например. Как? – Снежный барс? – Логунов покачал головой. – Снежные барсы живут отсюда далеко на востоке. Как-то двусмысленно. Правда, с учетом того, что ему на запад бежать придется, то – ничего. Хотя «снежный барс» в донских степях… – Можно и не барс, – пожал Алексей плечами. – Можно другого хищника придумать. Хотя… что-то в голову ничего устрашающего не приходит. Так, мелочь степная. – Знаете, – вдруг заговорил Бочкин, поглаживая броню танка. – Я в детстве зачитывался книжками про индейцев в Америке. Писатель такой есть – Фенимор Купер. Я когда читал, меня прямо подмывало сесть на товарняк и уехать к морю, а там пробраться тайком на пароход, который в Америку плывет. И бороться за освобождение коренного населения Америки. – Эй, эй, – делая строгое лицо, заявил Логунов. – Танк не дам. Так, порожняком плыви. – Да нет! – засмеялся Коля и повернулся к товарищам: – Я больше не хочу туда плыть. У нас теперь у самих есть за что бороться. Просто там, в книге, герой был один, на которого мне хотелось походить. Его по-разному называли индейцы. У него ружье грозное было, которого боялись все враги. Там этого героя звали и Соколиный глаз, и Длинный карабин. А еще по его ружью, из которого он никогда не промахивался, – Зверобой! – А что, – улыбнулся Алексей. – Давайте нашу «семерку» назовем «Зверобой». И будет она бить всякого зверя без промаха. Пока не загоним фашистского зверя в его собственное логово. И там прикончим! – А что, мне нравится, – кивнул Логунов и похлопал Колю по плечу. – Пусть будет «Зверобой». Возражений ни у кого нет? «Зверобой»? – «Зверобой»! – дружным хором ответили танкисты. Примечания 1 ТПУ – танковое переговорное устройство – система проводной связи для экипажа внутри танка. Вернуться 2 Полугусеничный бронетранспортер Sd.Kfz.251 был создан фирмой Hansa-Lloyd, которая входила в состав концерна Carl F. W. Borgward. Фирма Hanomag производила только шасси и броневые корпуса. Но из-за заметной надписи на корпусе бронетранспортера красноармейцы стали называть его именно «ханомаг». Вернуться 3 Жаргонное армейское выражение. Имеется в виду угломерная сетка для определения расстояний, нанесенная изнутри на стекло бинокля. Вернуться 4 Кукрыниксы – творческий коллектив из трех советских художников, активно работавших во время войны в жанре политической карикатуры. Название коллектива составлено из первых букв фамилий и имен художников: КУприянов, КРЫлов и НИКолай Соколов. Вернуться 5 Общество содействия обороне, авиационному и химическому строительству (сокращенно Осоавиахим) – советская общественно-политическая оборонная организация, существовавшая с 1927 по 1948 год, предшественник ДОСААФа. Вернуться 6 Такой мост был построен осенью 1941 года и просуществовал несколько месяцев, позволяя вести снабжение Чижовского плацдарма. Вернуться