– Подожди-ка, – неожиданно перебил Соколов старшего лейтенанта. – Посмотри на окоп боевого охранения перед мостом. И на заграждение из колючей проволоки на этом берегу. – Бомбежка? – предположил Акимцев и тут же замолчал, поняв, что танкист говорит не об этом. «Козлы» с колючей проволокой и зигзагообразные проходы были разбросаны, из черных воронок торчали тонкие бревна и колья, по разворошенной земле вилась рваная проволока. Окоп наполовину был засыпан взрывом, от бруствера ничего не осталось, оттуда торчало одно колесо и часть станка пулемета «максим». Чуть поодаль виднелись разорванные в клочья коробки из-под пулеметных лент. Одна была с еще заряженной лентой. Почему ее бросили? А вон из воронки виднеются ноги бойца в обмотках. И еще окровавленная голова и почерневшая рука. Бой шел здесь, у моста, не больше суток назад, может быть, всего за несколько часов до этого. Ясно видна в бинокль красноармейская гимнастерка. Просто так тела погибших не бросают. Значит, тут был бой, и наши отошли. Но на этом берегу немцев не видно. Выходит, они на том берегу. Мост захвачен немцами! – Ты понял теперь? – зло спросил Соколов. – Опоздали мы! – Вижу, – проворчал Акимцев. – Была одна задача, теперь придется выполнить предварительно еще и другую. А силенок у нас – кот наплакал. И танки у них! Видишь? – Да, один в окопе справа от моста, – повел биноклем Соколов. – А вон еще один, тоже «Т-III». За насыпью возле дороги. Хорошо стоят, сволочи, с перекрывающим сектором обстрела. И две пулеметные огневые точки. – Четыре, – поправил Акимцев. – По краям дороги две, справа на насыпи еще одна на берегу реки с фланга. Видишь, дзот соорудили. Фланкирующий огонь, на подходах к мосту все простреливается с трех точек, весь мост с четырех. И это, не считая танковых пушек. – Их тут примерно рота, – добавил Алексей. – Первая линия окопов, которая осталась от наших, и вторая, которую они сами успели отрыть. Во второй линии пулеметов нет, и перетащить с первой они их туда быстро и скрытно не сумеют. Нет ходов сообщения. Открытое пространство. Единственный ход сообщения – из первой линии к блиндажу. Там, видимо, командир с рацией и там же склад боеприпасов. – Есть предложения, командир? – спросил Акимцев. – Боевой устав в таких случаях предписывает выход танков на постоянный прицел и уничтожение огневых точек противника с постоянным маневрированием, чтобы избежать прицельной стрельбы противника по неподвижной цели. Если расстояние менее полутора километров, то предписывается часть танков оставить в укрытии для подавления укрепленных огневых точек: дотов, танков в окопах, позиций артиллерийских батарей. Но у нас расстояние километра три. Придется импровизировать. Нам нужно без боя подойти к ним как можно ближе. Вопрос – как? – Один важный момент, командир, – напомнил Акимцев. – Они не ждут нас с этой стороны. Они считают себя передовой группой. Оборону они, конечно, заняли круговую, но половина всех огневых средств направлена в направлении наших войск, в сторону Воронежа. Они оттуда ждут атаки. – Ты прав, – согласился Соколов. – Поэтому они охранение с этой стороны моста и не оставили. Но это значит, что мы на территории, занятой врагом. И времени на раздумье у нас нет. Фашисты могут объявиться в любой момент и – большими силами. Надо срочно брать мост. – С ходу? В лоб? – с сомнением спросил Акимцев. – Нет, попробуем схитрить. Один раз мне это помогло, должно сработать и сейчас! Доставай карту. Запоминай ориентиры. Придется все сделать правильно с первого раза, на вторую атаку у нас уже не будет сил. Вернувшись на поляну, где борт к борту стояли танки и грузовики, Соколов тут же приказал собраться командирам машин. – Разворачивать брезентовые тенты! Автоматчикам рубить ивняк прутьями по несколько метров и связывать каркасы на башни Логунова и Началова. Коренев, со своим наводчиком ко мне! Старший сержант, командир последнего танка из взвода Задорожного, подошел вместе с коренастым чернявым парнем. Наводчик вскинул руку к шлемофону, но Алексей остановил его. – Я слышал, старшина, что твой наводчик лучший из танковых снайперов был в роте. Вам особое задание. Вот здесь, сразу за мостом, у немцев два «Т-III». Один в окопе по самую башню, второй за насыпью справа от моста. Мы замаскируем два других танка так, чтобы немцы не сразу догадались, что к ним приближается. Главное, чтобы звезд не было видно и очертаний башен «тридцатьчетверок». Они не начнут стрелять, пока не убедятся, что мы чужие. Началов потащит вас на буксире, но это будет только видимость. Двигаться на второй передаче, без рывков. Башню развернешь назад. Трос все время держать со слабиной. На первых двух танках под брезентом будет десант автоматчиков. По моей команде в условленном месте они сбросят трос, и ты встанешь. Пока тебя тянут, определись с целями. Твоя задача – уничтожить оба немецких танка. Знаю, что сложно, но ты наш единственный шанс. Стрелять будешь на постоянном прицеле. Не подобьешь немцев, они нас сожгут на подходе к мосту. Понял, снайпер? Вопрос был адресован наводчику, но тот только сосредоточенно кивнул, глядя на карту. Постучав грязным ногтем по бумаге, он предложил: – Вот здесь, товарищ лейтенант, на изгибе дороги пусть Началов напрямик пойдет, угол срежет. Обе цели у меня почти на одной линии окажутся. Танк из окопа никуда не денется, а этот, из-за насыпи, после первого выстрела может попятиться, и я его не достану. Его первым надо бить, а потом уж второго, в окопе. Когда танки были готовы, Акимцев пожал Соколову руку. Старшему лейтенанту доставалась роль наблюдателя за всей этой опасной затеей. Отправив одно отделение десантом на танках, он должен был ждать результатов первого этапа боя. «Тридцатьчетверки» должны уничтожить немецкие танки, подавить огневые точки, а потом ворваться на вражеские позиции. На этом этапе им помогать будут только десять автоматчиков первого отделения сержанта Блохина. Совсем без пехоты танкам соваться на позиции нельзя – сожгут, забросают гранатами или расстреляют из противотанковых ружей. Немецкие PzB 39, PzB 41 и чешские «зброевки» слабоваты против советских «Т-34», но учитывая, что атаковать позиции будут всего два танка, рисковать не хотелось. Любое случайное повреждение от попадания бронебойной пули заставит танк остановиться, будет катастрофой. Акимцев на полуторке с двумя другими отделениями должен будет быстро проскочить открытое пространство от леса до моста и поддержать атаку. Но у старшего лейтенанта была и другая задача. Если в момент прорыва танков через мост появятся другие немецкие подразделения, Акимцев должен будет принять удар на себя и сдерживать врага, не давая ему выйти к мосту. Держаться ему придется столько, сколько времени понадобится Соколову на то, чтобы захватить мост. Оба командира понимали, что при этом варианте развития событий шансов выполнить основную задачу у них почти нет. И если Соколов еще сможет захватить позиции у моста, невзирая на потери, то у Акимцева шансов выжить не было совсем. – Давай, Леша! – Акимцев пожал Соколову руку. – Главное, не оглядывайся на меня. Все будет нормально, я поддержу тебя сзади, тут ехать две минуты. Ну, а если в спину надует, то тоже не думай. Твое дело задачу выполнить, а я прикрою. Удачи тебе, командир! – И тебе, Захар! – Алексей посмотрел в глаза старшему лейтенанту и подумал, сколько же хороших, умных и храбрых людей погибло за этот год. Самые храбрые первыми вставали грудью на пути врага и гибли. До боли обидно, порой до слез, но приходилось сжимать зубы и воевать. Хоронить и воевать дальше. Или не хоронить, потому что боевые условия не всегда позволяли подобрать убитых. И это тоже было больно. Эта боль притуплялась, ныла в груди, изматывала, и никак нельзя было привыкнуть к тому, что человека, с которым ты еще вчера в одном окопе мок под рваной плащ-палаткой, прижавшись плечом к плечу, который отдал тебе половину котелка своей каши, тщательно протерев свою ложку, который улыбался ободрительно и курил, поглядывая, как ты жадно ешь, ты тащишь по грязи безжизненным и окровавленным. Смотришь ему в лицо и понимаешь, что это уже труп. Только на войне Алексей осознал чудовищный смысл выражения «больше никогда». Осознал, учась перешагивать через эти слова и идти дальше. Стиснув зубы, глотая душевную боль. И сейчас, пожимая руку Акимцеву, глядя ему в лицо, он боялся думать о том, что, может быть, видит этого замечательного, умного и мужественного человека в последний раз. Его самого и его солдат – умелых, опытных, зрелых. Но задача перед ними была такой, что большинство автоматчиков и танкистов должны были погибнуть. Алексей все продумал так, чтобы потери были минимальными, и Акимцев все сделает так, чтобы людей погибло как можно меньше. Но каким будет бой, знать было нельзя. Можно было только предполагать. Солнце клонилось к лесу к западу от моста. Оттуда по накатанной проселочной дороге вышли два танка. Немецкий наблюдатель даже не сразу понял, что это – танки, башни которых накрыты брезентом, или тягачи. Если под брезентом танковые башни, то они имеют какую-то странную форму. Может быть, это группа водолазов, которую хотели вызвать для обследования дна реки? Кто-то решил не рисковать и наводить понтонную переправу ниже по течению. – Господин обер-лейтенант, посмотрите! – Солдат показал рукой на дорогу. – Они двигаются к мосту. Немецкий офицер приложил к глазам бинокль. Две гусеничные машины шли на небольшой скорости в сторону моста по грунтовой дороге. Одна из них тянула на буксире русский танк с повернутой назад пушкой. Что это? Тягачи? Русские тягачи тянут неисправный танк. Но тягачи какие-то странные. Верхняя их часть закрыта брезентом. Из-под брезента не торчит ствол пушки. Какая-то хитрость русских? Нелепое зрелище! На нападение это как-то не похоже. – Что это, господин обер-лейтенант? – спросил солдат. – Новые русские танки? Или разновидность их реактивных минометов? Идут без охраны и тащат за собой танк. А если это и вправду их реактивные минометы? Тогда мы сможем получить за них награду! – Связь, – коротко приказал офицер. Положив бинокль и продолжая наблюдать за странными машинами, офицер взял трубку полевого телефона. – Карл, ты видишь это? – спросил обер-лейтенант командира своего танка. – Так точно. Это русские танки, – отозвался танкист. – Прикажете подбить их? Через несколько минут они будут у меня на прицеле. – А почему они так странно выглядят? Не думают ли русские таким камуфляжем обмануть нас? Что за нелепость! – Думаю, это неисправные танки, господин обер-лейтенант. Русские их просто перегоняют в ремонтные мастерские. Возможно, у них повреждены башни. Я думаю, что под брезентом башни танков повернуты стволами назад. Прикажете стрелять? – Подожди пока, Карл, – задумчиво проговорил офицер, которому понравилась мысль своего солдата о награде. – Постараемся подпустить их поближе. Если они пойдут через мост, мы сможем захватить их. Не стреляй, пока они не подойдут к ориентиру «развилка дорог». Нет, Карл, вообще не стреляй без команды. Танки спокойно шли, ветер трепал рваный выгоревший брезент, которым русские танкисты зачем-то укрыли башни своих машин. Обер-лейтенант отдал приказ приготовиться к бою пулеметчикам, которые находились в окопах. Сегодня утром захватить мост удалось довольно легко. Сначала поработала авиация, а потом штурмовая группа при поддержке двух танков пошла в атаку. Пулеметные гнезда расстреляли из орудий. Сопротивление было слабым, русские не ожидали атаки. И эти их нелепые танки тоже не выглядят угрожающе. Наверное, все же следует расстрелять их, не подпуская к мосту. Вон они уже на расстоянии меньше километра от моста. – Телефон. – Офицер протянул руку, но солдат вдруг стал показывать на дорогу. Обер-лейтенант изумленно смотрел, как два танка с брезентом на башнях продолжали идти вперед, а танк, который они тащили на буксире, вдруг остановился. Оборвался трос? Дальше стало происходить непонятное. Остановившаяся «тридцатьчетверка» начала поворачивать башню. Два танка, которые продолжали идти к мосту, тоже шевельнули пушками, брезент с башен вместе с маскировкой из веток полетел на землю. Немецкий офицер схватил трубку полевого телефона, но в это время в воздухе зашелестел снаряд, а спустя секунду донесся звук выстрела танковой пушки на дороге. – Карл, огонь! – крикнул в трубку обер-лейтенант. – Огонь по русским танкам! Но в ответ на его приказ из трубки раздались крики и ругань. В ушах еще гудело от удара русской болванки о башню немецкого танка, стоявшего за насыпью слева от моста. – Заклинило башню, электропривод не справляется… Не можем повернуть, не хватает хода орудия… Второй выстрел русского танка стал роковым. Бронебойный снаряд пробил башню немецкого «Т-III». Начался пожар, в трубке слышались предсмертные вопли. Второй танк выстрелил в сторону русских танков, которые неслись к мосту, но промахнулся. Теперь обер-лейтенант понял, что произошло. Он видел, что его обманули этой простой азиатской хитростью. Тот танк, что стоял на дороге, начал расстреливать позиции, как в тире на постоянном прицеле прямой наводкой. Он был самым опасным, потому что целился в спрятанные танки. Видимо, русские успели до этого изучить позиции и определить цели. Танк на дороге был самым опасным, но оставшийся немецкий танк стрелял не в него, а в те «тридцатьчетверки», которые шли к мосту. И раз за разом промахивался по движущимся целям. Следующим выстрелом русские подбили и его. Теперь и две другие «тридцатьчетверки» открыли огонь по огневым позициям. С короткими остановками они стреляли осколочно-фугасными снарядами, поднимая фонтаны земли и разрушая окопы. С брони стали спрыгивать пехотинцы, пригибаясь и грамотно используя естественные складки местности, они приближались к окопам. Был слышен характерный резкий треск советских «ППШ». Обер-лейтенант выкрикивал команды в трубку полевого телефона, пытаясь перекричать грохот боя. Замолчал фланговый пулемет, потом взрывом разбросало укрытие второй пулеметной ячейки. Вперемешку с дымящейся рыхлой землей валялись обломки досок, битый кирпич. Один из солдат корчился в этом крошеве и истошно кричал. Три орудия русских беспрестанно били по немецким окопам. «Тридцатьчетверки» подошли к самому мосту и поливали из пулеметов, не давая возможности поднять голову. Обер-лейтенант потребовал связь с командованием. Нужно было срочно доложить, что он не может удержать мост, потому что на него неожиданно вышли советские танки. Пуля ударила немецкого офицера в лоб, и он, не выпуская из рук телефонную трубку, повалился ничком на бруствер окопа. Радист пережил своего командира всего на несколько секунд: две пули, звонко ударив в металл, пробили его каску. Они уже не видели, как из леса выехали два советских грузовика и понеслись к мосту на полной скорости. А еще через пять минут советские автоматчики ворвались на немецкие позиции. Полетели гранаты, затрещали «ППШ». Солдаты в зеленой выгоревшей форме появлялись неожиданно, то с одной, то с другой стороны, они били очередями вдоль окопов, то и дело завязывалась рукопашная. Не выдержав бойни, несколько немецких солдат бросились в сторону реки, но бойцы Акимцева хладнокровно расстреляли бегущих автоматными очередями. – Ну, все, кажись, порядок, – вытирая рукавом гимнастерки потное лицо, сказал сержант Блохин. – Пошарьте тут, хлопцы, а я к командиру. Алексей откинул тяжелый люк танка, вылез на броню и уселся, свесив ноги. Перерытые в начале дня снарядами и мелкими бомбами позиции сейчас превратились в свежее вспаханное безумным пахарем поле. Чернела земля, голыми черепами белели вывернутые булыжники, торчали обгорелые и расщепленные бревна. И всюду – немецкие трупы. Расчет Соколова оказался верным. Камуфляж танков не смог обмануть немцев, но позволил ослабить их бдительность, в результате короткого замешательства помог выиграть несколько драгоценных минут. Этого времени хватило танку Коренева на два первых выстрела. Его наводчик подбил первый немецкий танк у насыпи и дал возможность двум другим «тридцатьчетверкам» подойти ближе. Третьим выстрелом он поджег второй немецкий танк. А дальше сделали свое дело осколочные снаряды и пулеметы. Сержант Блохин со своим отделением действовал умело – молодцы автоматчики! А потом уже подоспели танк Коренева и машина со взводом Акимцева. Бой закончился. Старший лейтенант шел с автоматом в руках по развороченной земле и разглядывал убитых. Подойдя к танку Соколова, Акимцев положил на крыло свой «ППШ» и сдвинул на затылок фуражку. – Много у них появилось молодых солдат, – хмуро сказал он. – Хорошо мы повоевали. Мобилизованной армии уже не хватает, стали призывать зеленую молодежь. А нам это на руку – необстрелянные, пороху толком не нюхали. Небось наслушались, как с маршами по Европе проходили, а не тут-то было! – Акимцев вытянул руку и выставил на запад внушительный кукиш. – Вот вам всем! – Помолчав, добавил: – Восемь убитых у меня. Из них шестеро из отделения Блохина. И раненых двенадцать человек. Трое еще могут в строю остаться, а остальные нет. – Твои ребята – молодцы, Захар. – Соколов спрыгнул с брони на землю. – Я боялся, что мы здесь их всех положим и танки потеряем. А мы задачу выполнили. – Нам теперь этот чертов мост еще держать придется. А чем? Со мной вместе боеспособных пятнадцать человек. Хорошо, хоть ты танки сберег! Давай думать, командир. – Захар! – Соколов тряхнул старшего лейтенанта за плечо. – Ты что? Потери, война ведь, но мы живы, перед нами важная задача, этот мост спасет тысячи жизней, потому что он имеет стратегическое значение! Возьми себя в руки! – Да. – Акимцев кивнул и опустил голову. – Нервы, черт бы их побрал. Понимаешь, с того самого случая не могу в себе это побороть. От всех скрываю, от себя скрываю. От подчиненных тем более. Перед тобой вот слабину дал. Понимаешь, каждого убитого через сердце пропускаю. Все кажется, что не сберег, что оступился сам. Не понял, не сумел предвидеть. Потому и погибают. Из кожи вон лезу, чтобы каждого спасти, понимаешь! Соколов смотрел на Акимцева, стараясь своим видом не показать одолевающую его тревогу. А ведь не первый раз он видит, как война ломает, казалось бы, сильных людей. Именно сильных она вот так и ломает. Не трусостью награждает, не заставляет прятаться за чужими спинами. Она, подлая, бьет в самое уязвимое место, в душу бьет, в сознание ответственности за подчиненных, за чужие жизни. Это не страх погибнуть самому, это страх погубить своих солдат. Такие люди, как Акимцев, готовы сами сто раз умереть, но не терять людей в бою. Не поддержали его сразу вышестоящие начальники, навесили на него ярлык оступившегося командира. – Захар, ты мне нужен очень, – тихо сказал Алексей, – без тебя, без твоего опыта мне одному тут не справиться. Что танки – железо. Без людей мост не удержать. Каждый из твоих бойцов десятерых стоит и по опыту и по храбрости. Мы, может быть, все здесь ляжем в землю сегодня или завтра. Но у нас с тобой приказ удержать позицию. Акимцев вдруг как будто очнулся от наваждения, потряс головой, потом поднял глаза на танкиста. Во взгляде старшего лейтенанта появилась улыбка.