– Хороший ты парень, Леха! И командир хороший. Значит, решил, что я совсем сдал? Беседу со мной провести надумал, на сознание надавить! Ты это брось, я в порядке. Это я тебе душу излить хотел, болью своей поделиться. Ты не сомневайся, сейчас я пойду, и начнем мы с тобой готовить тут оборону. Твои три танка, да вон пулеметы немецкие, глядишь, не очень ты их изуродовал. Может, с твоих машин еще курсовые пулеметы вытащим. А еще бы нам вот это немецкое горелое железо буксиром на мост перетащить! Баррикаду устроить. Пусть они повозятся под нашим огнем, пока растащат свои горелые танки. Идея была хорошая. Алексей отправился распоряжаться организацией обороны, тревожно посматривая на небо. Своих убитых бойцы Акимцева похоронили на берегу в стороне от позиций в авиационной воронке, чуть углубив и расширив ее. Три танковых экипажа и оставшиеся в живых автоматчики выстроились возле свежего холмика. Алексей хотел было сказать несколько слов над могилой солдат, как командир группы, но увидев глаза старшего лейтенанта, решил уступить это право ему. Акимцев говорил хорошо, правильно. Погибшим вечная память и вечная слава. Матери будут плакать, жены. Но чтобы меньше на свете было слез, оставшиеся в живых должны сделать все, чтобы побыстрее очистить землю от ненавистного врага. Короткий залп в воздух, стиснутые зубы. А потом началась работа, которую надо сделать быстро. Враг мог появиться каждую минуту. Бабенко сумел-таки завести один из подбитых немецких танков. Второй вытащили из окопа и потащили на тросе на мост. В центре моста Бабенко остановил машину, чуть сдал назад, чтобы можно было снять буксировочный трос. – Давай, Коля, – крикнул он из люка Бочкину. – Отцепляй! Не будем упрощать задачу фашистам. Если захотят растащить танки, пусть со своим тросам приезжают! – А мы еще посмотрим, разрешить им или нет! – весело скаля зубы, отозвался заряжающий. Коренев занимался со своим экипажем другим нужным делом. Сколько времени предстояло группе провести в обороне, никто не знал. Оставлять тела убитых немцев вокруг себя было нельзя. Соорудив из бревен волокушу, на которую набили доски от разбитого сарая, прицепили ее к танку. Танк потащил волокушу к двум дальним авиационным воронкам метрах в ста от моста. Часть трупов закопали в передовом окопчике у самого моста. Часа через три были восстановлены пулеметные гнезда и стрелковые ячейки. – Товарищ лейтенант. – Подбежавший сержант Блохин поправил пилотку. – Мы боеприпасы нашли. Там на дороге у овражка две полуторки перевернутые. Не загорелись почему-то. Одна с патронами, а вторая с двумя спаренными зенитными «максимами» на турелях. Видать, сюда везли для обороны, да «Юнкерсы» налетели. – Зенитные? – обрадовался Соколов. – Вот что, сержант, давай их сюда. Один установишь за насыпью, чтобы его с противоположного берега не было видно. В ста метрах от моего танка. А второй ближе к берегу, вон там, в ракитнике. Скажешь Акимцеву, пусть он расчетам секторы обстрела обозначит. Отпустив сержанта, Алексей повернулся к «семерке». Логунов потопал ногами по броне и спрыгнул на землю. – Ну, все, товарищ лейтенант, окопчики оформили для Началова и Коренева, сектора обстрела согласовали с пехотой. Снарядов – по половине боекомплекта, патронов почти комплект. Если припрет, возьмемся за немецкое оружие, у них два пулемета целыми оказались, только землей присыпало. Так что, один хороший бой продержимся, может, два. А когда снаряды кончатся, останется только врукопашную идти. – Пойдем, если надо, и врукопашную, – пообещал Соколов. – Что с горючим? – Вот это теперь наше самое больное место, – тихо ответил Логунов, став вдруг серьезным. – У Петра запасные баки пробило, у Коренева левый бак снарядом сорвало совсем. Короче, стоять можем, пару раз позиции поменять можем, но активно маневрировать у нас теперь возможности нет. И уйти не сможем. Горючки на два часа хода по пересеченной местности. На приколе мы, командир. – Возду-у-у-х! – пронесся над позициями протяжный крик. И почти сразу стали слышны воющие звуки моторов немецких истребителей. Пара «мессеров» шла низко над лесом, с явным намерением скрытно выйти к мосту. Уж очень шумный был сегодня день, а немецкий командир вот уже несколько часов не выходил на связь. Теперь немцы узнают, что здесь произошло, поймут, что мост снова в наших руках. – К бою! – крикнул Соколов. – Всем в укрытие, приготовиться к отражению атаки противника. Зенитчики, по самолетам огонь! Спаренные «максимы» открыли огонь почти одновременно, ворочая своими тупыми стволами следом за воздушными целями. Истребители пронеслись над мостом, свечой взвились к облакам, а потом бросились, как гончие на волка. Злобно завыли моторы, окопы прочертили фонтаны земли, выбиваемые пулеметами «мессеров». Пехотинцы затаились в окопах, прижимаясь к стенке, которая находилась со стороны атакующих самолетов. Пара истребителей ушла за лес, снова набрала высоту и понеслась заново поливать позиции из пулеметов. Соколов подумал, что им повезло, что это истребители, а не истребители-штурмовики, что на их с Акимцевым головы не посыпались осколочные бомбы. Снова развернулись на турелях зенитные пулеметы. Стало слышно, что из окопов по самолетам стреляют из автоматов и немецких трофейных пулеметов. Соколов не особенно рассчитывал сбить самолеты. Основная задача зенитчиков была отпугнуть «мессеры», не дать им прицельно атаковать наши позиции. Но кому-то сегодня все же повезло. Один из немецких самолетов неожиданно просел в воздухе, изменился звук его мотора. «Мессер» не смог набрать высоту и стал тянуть над лесом, уходя от моста на запад. Второй взмыл вверх и как будто охранял своего ведомого, кружа высоко под облаками и наблюдая за окрестностями. – Ну, теперь держись, – проговорил Алексей. – Теперь жди гостей, и часа не пройдет. Логунов, наблюдай за тем берегом, я к пехоте! Соколов не успел отойти от танка и нескольких шагов, как увидел спешащего к нему Блохина. Сержант бежал между окопами, придерживая рукой каску на голове. – Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант! – Блохин подбежал к Соколову и сразу сбавил голос почти до шепота: – Командира убило. Нет больше нашего Акимцева. – Черт, – простонал Соколов и с горечью сплюнул. – Как чувствовал ведь, как чувствовал. Еще подумал… Эх! – Если правду говорить, то и я чувствовал… Нашла старшего лейтенанта пуля. – Вот что, сержант, принимай командование! Следи, чтобы твои орлы не хватались за автоматы, пока немцы не подойдут на пятьдесят метров. Пусть стреляют из трофейных карабинов. Если пойдут танки, то – огонь из пулеметов по мосту. Они попытаются растащить баррикаду. А я буду выбивать бронетехнику и артиллерию, если ее притащат. И поставь кого-нибудь наблюдать, вдруг немцы с собой привезут лодки и постараются переправиться к нам в тыл по воде. Все понял? – Так точно, – бойко козырнул Блохин и побежал обратно к своим. Увы, кто воевал, знает, что на фронте часто бойцы чувствуют свою близкую смерть. Не все, но бывает. Вдруг тоска одолевает, вдруг начинают не вовремя вспоминаться родные и близкие, особенно те, кто умер. Товарищи к бою готовятся, а у такого все из рук валится. Сядет и сидит, смотрит в одну точку. Вот и с погибшим Акимцевым, как показалось Алексею, происходило то же самое. Может, байки, мистика, а может, и правда. Думать об этом не хотелось, да и некогда было думать. Кажется, уверенный тон лейтенанта-танкиста добавил Блохину уверенности. Да и приказания, на взгляд опытного сержанта, танкист отдавал толковые. Блохин успел добежать и спрыгнуть в окоп, когда в неподвижном вечернем воздухе появился зловещий гул. Это могли быть только танки и гусеничные бронетранспортеры. Дождались! – А ну, хлопцы, слушай мою команду! – зычно прокричал Блохин, поднимая голову над бруствером окопа. – К бою! Стрелять по пехоте только из карабинов. Автоматы, когда немчура мост пройдет, только для ближнего боя. Соколов стоял в люке своей «семерки». Сейчас главным было не подпустить немцев к самому мосту. Не так много у него сил, чтобы вступать в ближний бой, чтобы поднимать солдат в штыковую. Сейчас только огневой бой на максимальной дистанции. Три танковых орудия – это сила. Если бы еще была возможность не давать прицельно бить по себе. Но горючего совсем мало. Поэтому Соколов поставил танки так, чтобы они простреливали все подходы к мосту на предельной дистанции прямого выстрела. Бойцы у него опытные, умелые. Они будут пулеметным огнем отсекать вражескую пехоту от танков. Один станковый «максим» и два немецких ручных пулемета Алексей дополнил тремя танковыми, снятыми с «тридцатьчетверок». Его пулеметчики-радиотелеграфисты заняли места в подготовленных ячейках, выгрузив из танков почти все пулеметные диски. Сейчас ему предстояло убедиться, что его оборонительная тактика была правильной. Или неправильной… Но об этом молодой командир старался не думать. – Без команды не стрелять! – на всякий случай приказал Соколов по рации, разглядывая в бинокль выползавшую из-за леса немецкую колонну. – Ждать определения целей. Четыре «T-IV» с удлиненными стволами и набалдашниками дульных тормозов. Новинка, их все больше стало появляться с зимы 42-го года. И дополнительные бронированные экраны на лобовой броне. Следом шли семь T-III – танки поддержки пехоты. Эти не так страшны, но пренебрегать не стоит. А вон и бронетранспортеры с пехотой. Два, четыре, шесть… двенадцать. На некоторых на турелях крупнокалиберные пулеметы. Да, серьезная сила! Показались трехтонные грузовики, крытые брезентом. Грузовиков было много. Наверное, в некоторых из них везли боеприпасы и имущество, но в большинстве все же были солдаты. Это же не менее полка, усиленного танковой ротой! Руки стиснули бинокль, в голове запульсировала одна только мысль. Ничего, идите, сколько бы вас там ни было. Все идите, и вы узнаете, как умеет сражаться Красная армия, как умеют умирать русские люди. Кровью умоетесь! Алексей тряхнул головой и опустил бинокль. Что это я? Первый день на войне? Паника? Ничего подобного, я год их бью и бить буду, пока они не начнут драпать обратно домой. А мы еще их пинками будем подгонять. Эта мысль показалась Алексею забавной, особенно если представить все буквально. Почти как у Кукрыниксов[4]. Видел он несколько таких плакатов этой зимой! – Спокойно, ребята, спокойно, – тихо проговорил Алексей, не веря своим глазам. Колонна свернула и пошла в сторону от моста, куда-то севернее, в направлении Губарева. – Неужели эти не по нашу душу? – Что, командир, мимо проходят? – раздался голос Логунова, который смотрел на немцев через прицел орудия. – Что-то не верится! Или им мост не нужен? Утром был нужен, а сейчас нет? – Ну, вот и кончилась сказка «про белого бычка»! От колонны отделилась группа в семь танков «T-III», десяток бронетранспортеров, которые стали разворачиваться на открытом пространстве в боевой порядок. Колонна удалялась, пыля по проселку, а атакующая группа уже шла к мосту. Пехота пока не высаживалась, пока еще танки шли впереди, а бронетранспортеры держались метрах в ста позади них. «Научились воевать с нами, – зло усмехнулся Соколов, – сокращаете дистанции. Без пехоты танки уже к нашим окопам перестали соваться! А там вас еще на самом мосту сюрприз ждет». – Внимание, я «семерка», – передал Соколов в эфир. – Пулеметчикам огонь открывать на расстоянии пятисот метров по дальномеру. Ждать, когда пехота начнет высаживаться и разворачиваться в цепь. Наводчики, огонь по моей команде. Заряжать бронебойными. «Восьмерка», твой второй танк слева, командирский. «Двойка», твой крайний правый. Логунов, бьешь крайнего левого. Всем, после поражения, цели выбирать самостоятельно, каждому в своем секторе. Выбивать танки. Огонь переносить на бронетранспортеры только по моей команде. Неожиданно немцы остановились. Заманчиво, сейчас бы выстрелить, но до танков почти полтора километра. Значит, менять прицел, но тогда не будет гарантии попадания с первого выстрела. А они засекут наши огневые позиции раньше времени. Нет, пусть подходят на прямой выстрел. Пусть рассмотрят, что на мосту стоят два подбитых танка и что с ходу его не пройти. Немецкий командир, по пояс высунувшись из люка, смотрел в бинокль на противоположный берег. Соколов был уверен, что немец многого не увидит. Танки Началова и Коренева в своих окопах замаскированы ветками кустарника. На фоне развороченной взрывами земли там вообще сложно разглядеть какие-то позиции. И «семерка» за насыпью стоит так, что видна одна только башня. И свежие кустики по бровке вкопали. Давай, фашист, разглядывай. И иди к нам, а то мы заждались тебя! Соколов увидел в бинокль, как немец поднес ко рту микрофон и отдал приказ. Танки выпустили клубы сизого дыма и рванулись, взрывая гусеницами луговую траву и подминая кусты. Бронетранспортеры двинулись следом. Гул моторов нарастал, нарастало и напряжение бойцов на позициях за мостом. Все увидели, что теперь положение в атакующем порядке изменилось. Три танка отделились и направились точно к переправе. Два других двинулись правее моста, два левее. Бронетранспортеры замедлили ход и стали отставать. Намерения немцев были очевидны. Три танка должны были растащить баррикаду из подбитой техники на мосту. Один буксирует, два прикрывают. Остальные маневрируют, чтобы не оставаться на месте и не стать неподвижной целью. Они готовы в любой момент открыть огонь из пушек по огневым точкам за мостом, которые себя проявят. И как только путь будет свободен, два танка рванут на другую сторону, к ним присоединятся бронетранспортеры, спешно высаживая десант и прикрывая его пулеметным огнем. Следом пойдут остальные танки. Танковая дуэль выгодна тому, кто находится в укрытии. В проигрыше всегда тот, кто стоит или двигается в чистом поле. Эту дуэль Соколов и намеревался навязать немцам. У него было бы больше шансов, имей он запас топлива. Но топлива оставалось предельно мало. Позиция менялась, придется менять цели. – «Двойка», берешь тех, кто будет у моста растаскивать баррикаду. «Восьмерка», бьешь по правым, я по левым, когда откроет огонь Коренев. Бронебойным заряжай! «Коробочки», огонь! Танк Коренева выстрелил первым. Было видно, как болванка скользнула по броне первого немецкого танка в тот момент, когда он резко вильнул, сворачивая к мосту. Тут же все танки стали разворачивать орудия в сторону выстрелившего русского танка. Логунов выстрелил и сразу подбил танк слева. Немец встал как вкопанный, начал окутываться дымком, стали открываться люки, танкисты в черном полезли наружу. С противоположного берега ударил пулемет. Двое немцев повалились возле гусениц, остальные стали быстро отползать, прячась за броней. Началов со второго выстрела тоже подбил танк. Немцы засуетились. Один танк на большой скорости пошел к мосту, остальные стали маневрировать на средней скорости и обстреливать советские позиции. Болванки глубоко зарывались в землю, разбрасывая вокруг камни и деревянную труху. Дважды вскользь попали по башне Коренева, но тот удачным выстрелом влепил бронебойный снаряд прямо в борт немецкого «Т-III». Повалил дым, яркими языками из-под башни появился огонь. Танк остановился, потом резко выбросил огромный сноп огня. Раздался сильный хлопок, у машины сорвало решетчатый вентиляционный кожух, а через несколько секунд ее мотор взорвался. Объятые пламенем танкисты метнулись наружу, но тут же попадали, сраженные пулеметными очередями. Рядом с люком Соколова вскользь по башне ударила болванка. Танк качнуло так, что Алексей едва не упал в люк. Отлетевший осколок брони зацепил край шлемофона и щеку. Теплое потекло за воротник, но лейтенант только выругался и продолжил командовать боем. Несколько пуль ударили в крышку люка перед ним, еще две свистнули над головой. Выстрел! Машина качнулась – на том берегу неуклюже завертелся на месте немецкий танк. Болванка попала ему в ведущий каток, одна гусеница перестала вращаться. – Попался, зараза! – хрипло выдохнул Логунов. – Бронебойным! – Есть бронебойным, – отозвался Коля Бочкин. – Выстрел! Эффект был просто поразительным. Болванка прошила борт немецкого танка и угодила, видимо, в укладку снарядов. Страшным взрывом немцу сорвало башню и отбросило ее на несколько метров в сторону, огромные языки пламеня вырвались из нутра изуродованного корпуса. Где-то рядом ликующе закричали автоматчики. – Дым, командир! – раздалось в эфире. – Вижу, – крикнул Соколов. Еще один танк ринулся к мосту, намереваясь оттащить подбитую технику и освободить проход. Коренев стал доворачивать башню, но в этот момент из направляющих сопел, укрепленных по краям башни командирского танка, полетели на наш берег дымовые гранаты. Две гранаты упали на землю, вспыхнув огнем, повалили жирные черные клубы дыма. Еще несколько секунд, и дым закрыл мост. Коренев не видел цели. Выстрел! Соколов понимал, что Коренев стреляет с досады, просто в дым. Случайное попадание в немецкий танк было бы в такой ситуации чудом. – Блохин, пулеметчикам огонь по мосту, не дать немцам заняться буксировкой!