– Я хочу все помнить, – жалобно проговорила Каролина, умоляюще глядя на собеседника. Тот покачал головой, проводив взглядом упавшего им под ноги солдата. – Это не моя прихоть и не попытка что-то скрыть, дитя. Такова твоя суть. Твой мозг поглощает во время видений такой объем информации, что способность забывать – это способ не сойти с ума. А теперь сосредоточься. Я могу тебя вывести и без твоего участия, но, если ты сделаешь это сама, в следующий раз получится куда проще, даже при том условии, что ты не будешь этого помнить. Принцесса, вздохнув и бросив хмурый взгляд на полосатого Вея (тот сидел, задрав голову и всей фигурой показывая безразличие), закрыла глаза. – Хорошо, – вкрадчиво и тихо говорил тигр, – вдохни глубоко и выдохни. Пауза. Вдохни… и выдохни. Расслабься, отстранись от звуков боя. А теперь представь, что в центре лба у тебя против часовой стрелки крутится спираль. Последи за ней. Выход из транса очень прост, но чем глубже ты ушла, тем дольше надо подниматься по спирали. И наоборот, если хочешь погрузиться, надо спускаться по спирали… хотя этому я научу тебя потом. Представила? – Угу, – откликнулась Каролина, которой очень хотелось открыть глаза. – А теперь ощути, что у тебя под правой рукой. Пошевели пальцами. «Там же ничего нет» – хотела возмутиться младшая Рудлог, послушно перебирая пальцами, когда вдруг почувствовала под ними гладкое прохладное дерево и немного жесткой ткани… Пахло чем-то восхитительно-нежным… мозг вдруг перестроился, да так резко, что закружилась голова, и Каролина словно с высоты рухнула в плотное безмолвие, которое укрыло ее с головой, уводя в сон. – …неужели нет никакой альтернативы? – услышала она сдержанный голос Ангелины. – Я не представляю, как смогу оставить ее здесь. Даже с отцом. Фактически это заключение на несколько лет. – Не меньше шести, – мягко ответил ей кто-то мелодичным голосом. Говорили на рудложском. – Юная тамиянь сейчас на грани реального и нереального, сознание ее нестабильно и не умеет еще защищаться от ментальных всплесков. Каждое новое погружение будет серьезнее и глубже предыдущего. И однажды ты просто не успеешь привезти твою сестру сюда. Она сгорит раньше. Каролина, понимая, что говорят о ней, попыталась открыть глаза. Но веки были словно налиты свинцом, и губы не слушались. Попыталась дернуться, пошевелиться: тело закололо электричеством. Не больно, очень приятно – и тут принцесса вспомнила, как похоже покалывало кожу у ворот обители Триединого, как затем начало все расплываться в глазах, а руки – трястись так, что невозможно было удержать кисть. Как она испугалась и пыталась позвать на помощь, но не смогла открыть рот… и последнее, что запомнилось, – ярко-синий мазок на наброске, идущий вниз. – Я понимаю, – ровно проговорила сестра. – Пресветлый император, вы говорили, что можете сделать ментальную привязку. Разве она не поможет? – Привязка делается на случай экстремальной ситуации, Владычица. Мой внук, безусловно, обучен и способен вывести заплутавшего в видениях, я доверяю ему, как себе, но это все равно риск. Если с ним что-то случится, твоя сестра сгорит. Согласна ли ты так рисковать? Каролина замерла, мысленно умоляя Ани не оставлять ее здесь, не соглашаться на уговоры. Но сестра промолчала. – На территории дворца она никогда не уйдет глубоко, здесь всегда ровный фон, – продолжал мелодично увещевать тот же голос. – Вей Ши нужен лишь на случай форс-мажора: вдруг принцесса по какой-то причине окажется вне дворцовых стен. Я и мой сын обучим ее управлять видениями и без надобности не погружаться в них. Помимо этого она будет общаться с Юнлинь, моей племянницей, которая давно уже обрела дар и сможет поделиться опытом. К юной Каролине будут относиться со всем почтением, достойным ее положения. Ее будут учить лучшие учителя, и ни в чем она не будет знать нужды. Конечно, на посещения родных никакого запрета не будет. Пребывание на территории дворца на протяжении стольких лет необходимо, но ведь здесь можно каждый день находить что-то новое. Кстати, юная Рудлог уже очнулась. Не открывай пока глаз, дитя… Каролина испуганно – оттого, что ее раскрыли, – распахнула глаза, и по ним резануло светом. Она, застонав, сквозь слезы попыталась проморгаться. – Каролина? – тревожно позвал отец. – Папа, – обрадовалась она, поворачиваясь к нему и щурясь – вместо отца виднелись цветные пятна. Во рту было ужасно сухо, глаза болели, голос был сиплый, и горло болело тоже. – Где мы? Что происходит? Я не хочу нигде оставаться. – Закрой глаза, дитя, – настаивал певучий тонкий голос, и Каролина, смаргивая слезы, все же зажмурилась. Все равно она не могла ничего разглядеть. – Полежи, приди в себя. Слишком долго ты там пробыла, сразу отойти не получится. Каролина с закрытыми глазами прижалась к отцу, и тот приобнял ее культей. С другой стороны присела Ангелина – ее рука погладила Каролинку по голове, ее губы ласково поцеловали в висок. – Как ты, малышка? – спросила она тихо. Каролина печально вздохнула. Она любила, когда ее жалеют. – Сейчас нам накроют стол в Вишневой пагоде, – звучал все тот же певучий голос, – после транса необходимо выпить горячего чая и съесть сладкого. Там и договорим, а юная Каролина пока придет в себя. Ей тоже стоит послушать. Принцесса, прижимаясь к отцу, все же пыталась открыть глаза и рассмотреть помещение, пока зрение адаптировалось к свету. В сторону окон смотреть было еще больно, поэтому разглядывала стены – светлые, с прекрасными миниатюрами. Увидела она рядом с Ангелиной Нории – он сочувственно улыбался ей, склонив голову набок. Каролина, улыбнувшись в ответ, повернулась дальше – взгляд остановился на небрежно развалившемся на боку Четери, который, подпирая голову ладонью, подмигнул так, что она едва не захихикала. А в углу у дверей сидел на коленях Вей Ши в своей бедной одежде, босой, и спина его была напряженно-прямой. Они встретились взглядами, и принцесса от изумления закашлялась. – А ты что тут делаешь? – спросила она сипло. Вей не ответил, и она отвернулась. Не будет же сейчас ругать его за невежливость. – Мы в Йеллоувине, – тихо объяснил ей Святослав Федорович, – не бойся, дочка, просто у тебя активизировался прорицательский дар, и пришлось лететь сюда раньше времени… его императорское величество вывел тебя из транса… а его высочество Вей Ши помог доставить тебя сюда. Она, щурясь, посмотрела на каменное лицо сидящего в углу Вея. – Его высочество? – спросила она, смаргивая вновь набежавшие слезы. Почему-то стало так горько и обидно, будто ее кто-то из сестер обманул. – Какой же он принц? – с недоумением проговорила принцесса. – Он грубый и невоспитанный. И еще метлой двор убирает. Разве принцы так могут? – И тем не менее… – проговорил Святослав Федорович терпеливо. – Каролина, – строго вмешалась Ани. – Вспомни, как жили мы в Орешнике. Разве я не подметала двор и не занималась грязной работой? – Но ведь нам некуда было деваться, – попыталась возразить Каролина. – Это дело дома Ши, – твердо остановила ее старшая сестра. – И ты сейчас повела себя невежливо. Принцесса пристыженно опустила голову и, заметив, что косы ее совсем растрепались, вздохнула, пригладила темные волосы и повернулась к величественному, тонкому и невозмутимому императору Йеллоувиня, который был одет в шелковые одежды и сидел на полу на циновке, изящно сплетя пальцы рук на животе. – Спасибо, что помогли мне, ваше императорское величество. Простите, что оскорбила вашего внука, – сказала она грустно. – Насколько я знаю, и он однажды повел себя неправильно по отношению к тебе, – вполне благожелательно и певуче отклинулся император. Вот кто говорил с Ангелиной о ней. Голос у него был удивительный, мягкий, музыкальный, и удовольствием было слушать его, несмотря на то, что он озвучивал ранее. «Не однажды», – сердито подумала Каролина, хотя давно не держала на Вея зла. – Мы обсудили его проступок с твоей сестрой, – продолжил Хань Ши, – и она согласилась принять извинения нашего дома за эту прискорбную случайность. Но сейчас главное не это. Тебе ведь лучше, дитя? – Да, спасибо, ваше императорское величество. – Каролина постаралась вежливо встать, но голова снова закружилась, и принцесса заморгала, растерявшись. Святослав Федорович аккуратно поддержал ее, а она в это время сосредоточилась на маленьких ярко-синих пташках, что были вышиты на светло-розовой глади императорских одежд, пока перед глазами не перестало все расплываться. Мысли в голове никак не желали формулироваться. – Очень красивая вышивка, – наконец, жалобно выговорила она то, что сумела. – Мне тоже нравится твое платье, – откликнулся император с таким серьезным лицом, будто обсуждать одежду было самым естественным на свете делом. Он, поднявшись с легкостью, удивительной для пожилого человека, плавно приблизился к ней. Каролина задрала голову и поразилась, какими красивыми стали его темные глаза – как текучий переливающийся янтарь. А Хань Ши положил палец ей на лоб, прислушался – и удовлетворенно улыбнулся. В голове у младшей Рудлог словно перышком пощекотало. – Все хорошо, – сказал он, отходя к окну. Немного утомленно приложил руку к виску – в углу беспокойно шевельнулся Вей Ши, но император едва заметно качнул головой, рассеянно глядя на парк. – Полчаса, и твоя слабость уйдет. Вита перестала сгорать. – Он снова опустился на циновку, стройный и величественный, и Каролина с восторгом наблюдала за ним, обещая себе, что обязательно нарисует и эту чуть отклоненную назад высокую фигуру, и безмятежное лицо, полное внутренней силы. Затем, спохватившись, развернулась к снова закаменевшему Вею. – Простите и вы меня, ваше высочество, – повторила она сокрушенно-примирительно и, пока никто не видит, показала ему язык. Его высочество едва заметно поднял глаза к небу и выдохнул. А Каролине стало весело и даже не так страшно. Глава 5 Каролина, Пьентан К Вишневой пагоде высокая процессия направилась через цветущие сады по дорожке, вымощенной гладкими черными камнями, на которые с обеих сторон сыпались белые лепестки. Сады казались вымершими – только радостное птичье чириканье нарушало торжественную тишину этого места, и трудно было представить, что неподалеку скрывается огромный дворцовый комплекс, в котором служат несколько тысяч чиновников, слуг и гвардейцев. Никто из присутствующих не желал терять время – поэтому обсуждение будущего младшей Рудлог продолжалось на ходу. Притихшая и расстроенная Каролина крепко держалась за руку Ани, словно боясь, что ее отнимут прямо сейчас, и иногда, оглядываясь, бросала просительные взгляды на отца, следующего за ними в компании драконов. Святослав Федорович, слушая разговор Ангелины с императором, ободряюще и немного печально улыбался дочке, а она очень старалась не заплакать. И отвлекалась, как могла, то запрокидывая голову и любуясь необычайно ярким голубым небом, то глядя по сторонам на изумрудные, словно ненастоящие, листья и белые цветы, отливающие радугой. Зрение будто подкрутили, усилив краски окружающего мира до невозможной яркости. Но ее это не пугало – Каролина уже видела, как будут смотреться эти цвета, это буйство на холсте, и пообещала себе обязательно все окружающее нарисовать. Вей Ши, похожий на тень с каменным лицом, шел позади всех. Он так и остался в своей бедной одежде, хотя Каролинка краем глаза видела, как слуга императора с поклоном протягивал принцу йеллоувиньский ве-лой – многослойный шелковый наряд с драгоценным поясом. Он даже не посмотрел на него, прошел мимо – и хотя Каролина заметила одобрительные взгляды Четери и императора, и пусть держался Вей так высокомерно, будто это все вокруг были в лохмотьях, принцессе стало его очень жалко. Она сердилась на старика императора – непонятно было, как можно, не дрогнув сердцем, отдать внука на такое жестокое обучение. И Вея прогнал, и ее хочет отнять у сестры. «Он, наверное, его вообще не любит, – думала она грустно, – тогда понятно, почему Вей Ши такой злой. Может, стоит попросить Ангелину пригласить его в Истаил почетным гостем? У Четери ему плохо…» Принцесса снова оглянулась и, хмурясь, взглянула на Владыку Четерии. Она до сих пор общалась с ним со стеснением и чувством вины – никак не могла понять, как же он, такой веселый и добрый, мог сделать то, что сделал с Веем. Но Каролина недолго ходила сердитой. Как-то раз она застала его тренировку и не смогла сойти с места до тех пор, пока он не закончил. А потом не пошла ни в город, ни в сады – целый день лихорадочно рисовала, рисовала, рисовала этот безумный и совершенный танец и понимала, что даже сотой доли той красоты движения, что она наблюдала, передать не в состоянии. «Не сердись на меня, девочка, – сказал Владыка тогда, стоя спиной к ней и переплетая косу. – Мне тоже было больно. И тебе больно. Потому что у тебя доброе сердце». Она не ответила, убежала, но с тех пор перестала дичиться Чета и даже стала снова улыбаться ему при встречах. Она, наверное, что угодно могла бы простить за красоту. Каролинка вздохнула и снова прислушалась к обсуждению. – Неужели нет другого выхода? – почтительно, но строго интересовалась Ангелина, двигаясь рядом с плывущим по черным камням Хань Ши, похожим на величественную, но хрупкую статуэтку. – Можно же как-то блокировать ментальные способности? Я не сильна в этих тонкостях, к сожалению, но знаю, что это возможно. – Увы, Владычица, – мелодично отвечал ей император. – Блок работает на любые грани ментальных возможностей, кроме дара тамиянь, который так мощен, что, активизируясь, сносит любые запреты. Моя племянница Юнлинь в период становления могла впасть в транс от вида яркого цветка, жужжания пчелы или запаха рисового хлеба. Любой сенсорный раздражитель, любая эмоция может столкнуть в видения. Здесь же, на моей территории, как и в храмах нашего благословенного прародителя и Творца Триединого, магический фон стабилен и приглушен. – Но ведь Каролина впала в транс у самого входа в обитель, – с легким недоумением проговорила Ангелина. – Вот именно, – император наставительно поднял палец вверх. – Один шаг за пределы обители – и последствия непредсказуемы. А на территории дворца можно гулять месяцами, и это не надоест, потому она способна вместить тысячи обителей. Тут есть холмы и пруды, текут несколько рек, есть места, где годами не бывает людей, и даже я то и дело нахожу здесь красоту, которую не видел доселе… Каролинка, все больше понимающая, что придется остаться, и оттого страшно желающая зареветь, вдруг восторженно ахнула, почти оглушенная плеснувшими в глаза красками. Словно иллюстрируя слова Хань Ши, расступились цветущие деревья, и император остановился, давая гостям полюбоваться открывшимся видом. Вишневая пагода – с трехъярусной алой крышей на черных столбах, увитых золотым орнаментом, – поднималась из покрытого лепестками тихого пруда, нарядная и изящная, красная на белом, как йеллоувиньская девушка в ярких одеждах, что застыла в ожидании гостей. К ней вели широкие мостки, внутри стоял накрытый стол. Людей, как и прежде, видно не было. Император благостно улыбнулся и плавным движением руки пригласил всех двигаться дальше. И сам первым ступил на темное дерево мостков. – Обученная тамиянь способна управлять своим даром, – говорил он, – самостоятельно погружаться в видения и выходить из них, контролировать глубину проникновения и отвечать на конкретные вопросы. Ведь чем глубже уходишь, тем больше требуется сил и опыта, тем выше опасность не выйти обратно. Это драгоценнейший дар, который требует бережной огранки. Знаете ли вы, что за каждое погружение приходится платить? После происходят спонтанные отключения органов чувств и эмоций или, наоборот, усиление чувствительности. Скажи, дитя, – обратился он к сразу насторожившейся Каролине, – не усилился ли у тебя слух? Не кажется ли все вокруг тусклым, почти черно-белым? – Наоборот, – неохотно признала Каролина, глядя на изумительных красно-золотых рыб, стайками выныривающих среди белых лепестков и следующих за людьми вдоль мостков. – Все очень ярко, цвета усилены в несколько раз. Но это очень красиво. Император сочувственно улыбнулся. – К вечеру это станет невыносимо, дитя. Но я помогу тебе. – И так будет всегда? – поинтересовалась принцесса хмуро.