– Не совсем так. Свидерский предположил, что Хань Ши и его прямые наследники способны на ограниченной территории ощутить разбалансированность, свойственную разрыву пространства, – продолжила королева. Она отошла от окна, вновь направившись к своему креслу. – Да, это похоже на правду, – согласилась Ани в трубке. – Но даже если он способен обнаружить портал в Йеллоувине, нам это никак не поможет. Как и Алине. Ты сказала, что будет формироваться ударный отряд, который способен помочь им выйти, – я это поддерживаю. – Да, как раз сейчас будем обсуждать, – Василина посмотрела на часы и вздохнула. – А раз туда пошел Четери, мне теперь гораздо спокойнее. – Он действительно так хорош в бою? – слабо улыбнувшись, спросила королева. – Да, – сказала Ани. – Великолепен. И эта безаппеляционность обычно сдержанной старшей сестры помогла Василине немного успокоиться и вернуться к делам. Глава 11 Тринадцатое апреля по времени Туры, Лортах, Алина Три дня прошло с переноса из горной долины, а Алинке уже казалось, что мирный перелет над горами происходил давным-давно, несколько месяцев назад. Теперь он воспринимался как передышка – всего-то пару перевалов пришлось преодолеть да один раз испугаться чудовищного лорташского бога. А сейчас идти было очень тяжело. Здесь не было холмов и оврагов, каменных осыпей и хлюпающих под ногами мхов, как тогда, когда они двигались вдоль залива: только густой равнинный папоротниковый лес, заросший цеплючей травой, то и дело переходящий в луговые проплешины, полосы высокого ягодника, а кое-где и в выходящие на поверхность песчаники со скудной растительностью. Иногда попадались влажные тенистые низины, а пахло здесь сочной зеленью и душистым разнотравьем, от которого кружилась голова. Людей они не видели, но Алина и днем, и ночью улавливала отдаленный гул раньяров. Над головой, слава богам, они еще ни разу не пролетали, но рефлекс прятаться, прижимаясь к стволам, никуда не делся. Зато здесь водилось столько разной живности, в том числе и опасной, что приходилось постоянно быть начеку. Им попадались то стая крысозубов, обгрызающая паука-лорха, то лорх, поедающий кого-то, похожего на мелкого рыжего кабанчика. Преграждали дорогу паутинные сети – едва заметные зеленоватые линии на зеленом, – и приходилось обходить их по широкой дуге. Один раз путники застали охоту вехента: Алинка видела, как на сочную полянку в пяти метрах от них ступила косуля, провалилась в рыхлую воронку по грудь – и вдруг раскрылись на полметра над землей огромные челюсти, хватая добычу, брызнула кровь, и гигантский муравей-землеройка бесшумно ушел под землю. Принцессу затрясло, и потом она долго оглядывалась назад, опасаясь, что чудовище выкопается и погонится за ними. – Вы отличаетесь от животного наличием разума, – напомнил ей инляндец. – Просто будьте внимательны. – А если нам придется бежать? – нервно поинтересовалась Алина. – А если темно будет? От него же никак не спастись. – Поэтому, если придется бежать ночью, мы полетим, – невозмутимо ответил Тротт. – Даже с учетом вероятности наткнуться на раньяров это будет безопаснее. Здесь было гораздо больше открытого пространства и почти полное отсутствие мелких источников с водой – за это время они прошли только одно небольшое озерцо, плотно окруженное растительностью. Вода в нем была зеленоватая, мутная, и, хотя у берега они увидели пьющих косуль, наполнять фляги Тротт не разрешил. Как и купаться. – Я, конечно, способен убить в этой воде все живое, – проговорил он, увидев разочарованный Алинин взгляд. – Но возиться, изготавливая фильтр, не буду даже ради вас, принцесса. – Да и не надо, – пробурчала Алина, шагая следом и с тоской провожая озеро взглядом, – пить воду с дохлыми амебами и палочками мне тоже как-то неохота. Они снова вышли на луговину, и принцесса привычно уже прикрыла крыльями голову, хотя она и была повязана холстиной. Второй день стояла изнуряющая жара, на небе было ни облачка. Профессор двигался в таком темпе, что к вечеру мушки плясали перед глазами, а ноги гудели. И если бы не ягоды и чуть жирноватый и сладкий сок, который инляндец и Алину научил добывать из папоротников, она бы уже точно померла от жажды и перегрева. Она ощущала себя ужасно чумазой и пропотевшей. Да и вообще, в целом – ужасно. Но не жаловалась. Потому что лорд Макс вообще шел навстречу смерти, и стоило об этом вспомнить, как любая жалость к себе испарялась. А возникало глухое, упрямое желание добрести до убежища, лечь рядом с ним… но когда убежище находилось, сил не оставалось ни на что. Какое там соблазнение – принцесса не хотела ни есть, ни пить, ни шевелиться. – Вы нарочно это делаете, да? – пробормотала она вечером третьего дня, упав в темноте спиной на одеяло и закинув босые ноющие ноги на сочленение корней папоротника, под которым они находились. Во рту стоял сладковатый привкус сухарей и папоротникового сока, и ужасно хотелось простой воды. – Что? – отозвался Тротт. Он сидел, скрестив ноги, у узкого лаза под корневую систему и латал лопнувший ремень сумки. – Выматываете меня, – буркнула Алина. – Чтобы я вас… в-вас… Он поднял мерцающие зеленым глаза. Оглядел ее – и принцеса сразу начала краснеть, – усмехнулся. – Хорошая идея, ваше высочество. Завтра будем идти еще дольше. Чтобы и на разговоры сил не осталось. Она вздохнула и промолчала, задирая ноги еще выше и упирая их уже в узловатый, похожий на клубящихся змей «потолок», отчего штанины собрались у колен, обнажив лодыжки. Полюбовалась на синяк на щиколотке, лениво раздумывая, попробовать ли вылечить его или сам пройдет. Все равно завтра появятся новые. Усталость усталостью, а о занятиях с ножом Тротт не забывал – разве что в первый день, когда шел ливень и они ночевали в сердцевине папоротника, пожалел ее. Последние же два дня он, перед тем как устроиться на ночь, оставлял Алину в найденном укрытии переводить дух, а сам обследовал окрестности – нет ли поблизости паутины лорха, не остановились ли неподалеку наемники, и не найдется ли родника или соконосного папоротника. Возвращался, звал «все чисто, выходите», и послушно затаившаяся как мышка Алинка выбиралась из-под корней, уже зная, что сейчас нужно будет доставать нож и становиться напротив лорда Макса на занятие. Драться после целого дня по жаре, когда нельзя было ни напиться всласть, ни ополоснуться после урока, было очень тяжело. Но она старалась, очень старалась. И когда сегодня, после замаха, который Тротт перехватил, удалось поставить ему подножку и уронить – правда, вместе с собой, – она так удивилась, что даже не сразу заметила, как болит нога, которую она отбила о непрошибаемого профессора. И мужа. «Муж, муж, муж…», – Алина покрутила это слово в голове, испугалась, засмущалась, пожмурилась и открыла глаза – проверить, не заметил ли чего Тротт. Но он даже не смотрел на нее. Принцесса понаблюдала за ним, лениво шевеля крыльями. Он втыкал длинную хитиновую иглу в ремень, продавливал ее сквозь кожу ножом, соединяя суровой нитью лопнувшие края, и вид у него был очень сосредоточенный. Ей все время теперь казалось, что Жрец, засевший в его сердце, может в любой момент глянуть из глаз Тротта, и это никак не облегчало ее задачу. Утешало только то, что сам бог проявлялся только по утрам, кажется, даже в одно и то же время, коротко говорил с профессором и снова засыпал. Сегодня он просто сказал, что идут они в верном направлении, что врагов поблизости не видно, но в некотором отдалении со всех сторон движутся группы наемников, и что защита над горами еще держится. Тротт вдруг оторвался от шитья, коснулся груди пальцами, поморщился, и Алинка насторожилась. Но задать вопрос не успела – он заговорил сам, продолжая орудовать иглой. – На самом деле я спешу, потому что никто не гарантирует, что завтра не закроются остальные порталы, принцесса. Наш поход и так опасен и почти безнадежен, не хочется, чтобы он стал еще и бесполезным. Алина нахмурилась – и тут же в голове мелькнуло решение. Смущало только, что лорд Макс сам не догадался так поступить. – Но ведь вы бы могли оставить меня здесь, с вашим дар-тени, а сами подняться наверх и сказать, чтобы не закрывали, – живо предложила она, стараясь не показывать, как ей не по себе: а вдруг согласится. – Я справлюсь. Вряд ли ваш Охтор сильно отличается от вас. Профессор покачал головой. – Сейчас это невозможно. Я из научного интереса задавал этот вопрос Жрецу. Он ответил, что мой дух связан с божественным, вернуться на Туру я не смогу. Но я бы и не стал этого делать, как не сделал раньше. – Почему? – полюбопытствовала она тихо. Ей стало очень тепло и приятно, и даже боль в ногах немного забылась. – Когда я был здесь последний раз, лорташское и туринское время почти сравнялись. Но я не знал, по какому принципу синхронизируется время, и не мог гарантировать, что уйдя, не вернусь через несколько месяцев, когда для меня на Туре пройдет один день. И быть уверенным, что вообще в нынешнем стихийном хаосе смогу вернуться, тоже не мог. Поэтому не рисковал. Охтор бы конечно продолжил наш путь и помог бы вам, но мне было бы очень сложно видеть это во снах и не иметь никакой возможности вам помочь. – Спасибо, – тихо проговорила Алина. – Мне тоже было бы без вас очень плохо, лорд Макс. Тротт не ответил, так и не взглянув не нее. Никак он на нее, Алину, не желал смотреть. Принцесса снова вздохнула. Нелегкое это дело – соблазнение. Ей все еще было очень страшно при мысли о физической близости, так страшно, что руки холодели, а затылок становился влажным. Страх, усталость, неловкость то и дело нашептывали отступиться. Ведь он так сам решил. Она же в этом не виновата. Но при мысли, что она очнется на Туре, а язвительного и ставшего таким близким, таким родным лорда Тротта уже не будет в живых, нападало такое отчаяние, что хотелось ругаться и плакать. Именно это отчаяние заставляло пристально следить за инляндцем, переступать через застенчивость и страх, и придумывать, как можно повлиять на него. Да хотя бы просто привлечь внимание. – Так болят ноги, профессор… – решилась она, мысленно уговаривая себя не краснеть. Он наконец-то поднял взгляд, посмотрел на нее, на ее босые ступни, прижатые к «потолку». Алина застенчиво улыбнулась и пошевелила пальцами на ногах. – Вы на глазах осваиваете искусство манипуляции, ваше высочество, – проговорил Тротт с иронией, втыкая иглу в ремень. – Продолжайте, очень любопытно, что вы придумали. – И я п-подумала, – продолжила она, отважно не обращая внимания на его сарказм и на мысль, что он наверняка видит ее насквозь, – м-может вы мне их н-немного разомнете? К-как тогда плечи, – она увидела его приподнятые брови и, привстав на локтях, обвиняюще тыкнула кончиком крыла в лодыжку. – У меня синяк. Вы можете его заодно полечить. Профессор посмотрел на место, где был синяк, хмыкнул, затягивая узел на нитке и дергая ремень – крепко ли село. – Ужасная рана, ваше высочество. – Возможно, – проговорила она с нажимом, – я завтра даже буду хромать. Лорд Макс умехнулся и не выдержал, засмеялся, откладывая сумку. И она тоже заулыбалась, смущенно пряча лицо в ладони. – Вы все уже поняли, – разочарованно пробурчала она. Со стоном шлепнула ноги на «пол», отвернулась, зажмурившись. – Это плохая идея, Алина, – без привычной насмешки проговорил Тротт. – Подскажите хорошую, – едко ответила принцесса, не поворачиваясь. – Лечь спать, например, – ответил он. – Разумно, – уныло согласилась Алина. Села, потянулась пальцами к ушибу, вспомнила ощущения при залечивании пореза в ванране Тротта – под пальцами закололо, похолодело, и синяк на глазах стал уменьшаться. – Любопытно, – с интересом произнес профессор, придвигаясь ближе. Скрестил ноги уже рядом с ней, наблюдая. – Вы научились лечить себя? – Еще давно, – вздохнула принцесса, отнимая руку. – Забыла вам сказать. – Вы молодец, – он коснулся места ушиба, и Алина почувствовала легкий холодок от его пальцев. Покачал головой. – Идеально. И ведь совсем немного времени прошло с вашего здесь появления. – Угу, – принцесса с усилием помяла ноги, застонала. Прошлась руками от щиколоток к коленям, и Тротт, проследив за этим движением, посмотрел на нее ярко фосфоресцирующими глазами. – Сильно ноют? – спросил он неожиданно сипло. – Д-да, – настороженно ответила принцесса, задерживая дыхание и вглядываясь в него. В груди сжалось и вдруг разом ушли вся легкость и ощущение игры. Убежище под огромным папоротником показалось тесным и маленьким, лорд Макс рядом – тяжелым, большим, подавляющим, и ей захотелось выскочить наружу, в темноту, убежать как можно скорее. Но она закрыла глаза и откинулась на спину. И с колотящимся от ужаса сердцем вытянула ногу и коснулась пальцами колена спутника. – Вы же умираете от страха, – сказал он, не двигаясь. – Вовсе н-нет, – прошептала она жалобно. – Я не хочу, чтобы вы меня боялись, Алина. – Мужские пальцы погладили ей стопу, прошлись вверх по щиколотке и замерли, грея.