Глава 13 Тринадцатое апреля, Дармоншир, Марина Василина перезвонила во второй половине дня, когда я закончила ставить дневные уколы, обходя бойцов с тележкой, на которой лежали шприцы и ампулы с назначенными лекарствами. Я, откатив тележку к стене, вынула телефон из кармана и, увидев, кто звонит, поспешно нажала на «ответить». И пошла через холл к дверям, ведущим на крыльцо. – Марина, какая же ты умница, – проговорила сестра в трубке. – Я сейчас столько об огнедухах узнала благодаря твоим вопросам. – Это Алинки на вас нет, – вздохнула я с улыбкой. – Она бы давно уже энциклопедию составила. – Я уверена, у нее будет еще такая возможность, – твердо, но с угадываемой грустью ответила Василина. – Марина, Ясница сказал, что у тебя получается вызывать только молодых и неговорящих огнедухов, потому что ты не старшей крови. Но они понимают все, что ты говоришь, а за кровь твою будут служить безо всяких условий как дочери Красного. И ты была права, – добавила она, – чтобы они подросли и могли дольше находиться вне огня, их нужно напоить твоей кровью. – А сколько ее потребуется, ты не спросила? – поинтересовалась я тихо. В холле все общались приглушенно. – Говорит, что молодой огнептице нужно трижды обмакнуть клюв в кровь и потом еще трижды, и станет она размером с сокола. Но все равно без огня они долго не смогут – до двенадцати часов солнечным днем и в два раза меньше ночью или в пасмурную погоду. – Ну, это лучше, чем ничего, – проговорила я. У выхода как из воздуха появились два моих гвардейца; один из них открыл передо мной тяжелую дверь, и я вышла на крыльцо. – Василина, а он не ответил, можно ли их приспособить к охране дома или ворот? Как тер-сели у Ангелины охраняют сокровищницу? Снаружи было жарко, зелено и людно: после обеда санитарки помогали выйти на прогулку тем больным, которым доктор разрешил потихоньку подниматься; кого-то вывезли на колясках, которых у нас было всего три. Я увидела Тасю, жену Энтери – она, поддерживая солдата на костылях, открыто улыбнулась мне, помахала, и я подняла руку в ответ. – Можно, – обрадовала меня Василина, и я нетерпеливо постучала носком туфли о камень крыльца. – Только поблизости для них всегда должен быть открытый огонь и еда, горючее что-то: масло, спирт, нефть, уголь, бензин. Ясница говорит, что больше всего они любят масло, а сытнее всего им от нефти. А чтобы привязать огнедуха к конкретному строению, нужно дать духу имя, а затем мазнуть по стене своей кровью и сказать: «Храни стены эти и людей этих как меня». Я, уже спустившись по крыльцу на залитый солнцем луг и отойдя от замка, с сомнением покосилась на свою ладонь. Поить, еще и по стене мазать… Боюсь, что для задуманного мне просто не хватит крови… – И про смену хозяина ты спрашивала, – продолжала сестра в трубке. – Чтобы они кого-то другого слушались, так и надо приказать: «Слушай такого-то как меня и на имя свое откликайся ему». – Звучит довольно просто, – я задумчиво подставила лицо легкому ветерку. То, что я хотела сделать, было рискованным, но не глупым. Точно не глупым. И нужным. – Это не все, Мариш, – прервала мои размышления сестра. – Запомни: молодые огнедухи в битвах быстро теряют силу и развеиваются. Хватает их на десять-двадцать ударов, на десять-двадцать уничтоженных врагов. Они не погибают, потом возрождаются в огне того дома, к которому прикреплены. Но им надо долго в нем купаться, не появляясь и не откликаясь. Не меньше шести суток, чтобы снова набрать силу, – она помолчала и настороженно позвала: – Марина? – Угу? – рассеянно откликнулась я, глядя в ту сторону, где находились фортификации. Двадцать фортов… за сколько дней я справлюсь? И будет ли у меня это время? – Зачем тебе это? – поинтересовалась ее величество. – Ты хочешь огнедухов привязать к замку? – К замку, да, – вздохнула я. – Это хорошая идея, – голос ее повеселел, – и мне будет за тебя спокойнее. У нас-то тут они уже стаями летают. Но учти, что им нужно строго запретить опускаться ниже человеческого роста, иначе расшалятся и могут спалить кого-нибудь. – Учту, – пообещала я, снова разглядывая свои вены под брачными браслетами. Дул легкий ветерок, раздувая края халата, прохладным потоком скользя по рукам, по браслетам, – и вдруг усилился он, взвыл, чуть не сбив с ног, заревел… И я замерла от неожиданности – потому что увидела, как вокруг, на разном расстоянии от меня, подняв головы из стелющейся по земле травы, застыли змеи, штук пятнадцать или двадцать. Они смотрели на меня глазами-бусинами, а я, медленно поворачиваясь, замечала все новых гадов. Похолодел браслет, и затих ветер. Наступила тишина, и тут же как по команде змеи опустили головы и поползли к морю. – Марина? – тревожно проговорила сестра. – Что-то случилось? – Не знаю, – сказала я, глядя то на свою руку, то на колышущуюся траву вокруг. Поднесла запястье к губам, попробовала каждый браслет губами. Мне не показалось – похолодел браслет мужа, – и я задрожала, опускаясь на корточки и тяжело дыша. Ибо только что сообразила – ведь и мой браслет действует до сих пор. Вновь подняла голову отчаянная надежда: что Люк мог спастись с такой кровопотерей и ранами, что его не унесло приливом и он где-то есть, живой. Если он не умер от удара о камни, от ожогов… мог ведь он обернуться и улететь? Я каждый день и каждую ночь задавала себе этот вопрос и заставляла себя не думать, не верить, не надеяться. Только не после того как работая в скорой и операционных, видела последствия аварий листолетов, когда людей от ударов разрывало на куски. Не после того как видела искореженный, сплющенный, выгоревший листолет Люка. Даже при том, что он не был обычным человеком, выжить там было невозможно. И еще я точно знала: если бы он сумел обернуться и остался жив, он бы прилетел ко мне. Раненый, умирающий, искалеченный – он бы прилетел ко мне. Без вариантов. – Марина? Марина, – голос Василины пробился сквозь шум в ушах, и тут же я разглядела своих гвардейцев, поспешно направляющихся ко мне – я остановила их движением руки, показывая, что не нужно подходить, попробовала встать и от слабости завалилась на спину, в траву. – Марина. Что с тобой? – глухо и обеспокоенно кричала сестра в трубке. Один из гвардейцев осторожно помог мне подняться, и я перевела дыхание. – Все в порядке, Василина, – ответила я, вцепившись в помощника. – Голова закружилась на минутку. Я у замка, тут со мной охрана, не переживай. – Точно? – с облегчением переспросила она. – Точно, – пробормотала я, под руку с гвардейцем направляясь обратно к Вейну. – Хочешь, дам трубку рядовому Шапину, он тебе подтвердит? – Не надо, – она, кажется, улыбнулась. – Ты покажешься виталисту? – Обязательно, Васюш. – И ляжешь отдохнуть? – Прямо сейчас лягу. Вранье всегда мне удавалось. Сестра вздохнула. Поверила. – Тогда иди. И береги себя, Мариш. И… еще раз скажу, какая же ты молодец, что придумала расспросить Ясницу. Сколько же еще в нем нужных знаний. Знать бы только, о чем спрашивать… сам-то он не сообразит, что рассказывать. Надо прямые вопросы задавать. «Я-а-а умны-ы-ый, – обиженно загудело где-то в трубке. – Я со-о-бра-зи-и-и-ительный». – Умный, умный, – ласково похвалила сестра. – Он сейчас рядом с тобой? – с легкой завистью спросила я. – Тут. Важничает, – с таким умилением, как другие говорят про котят, откликнулась Василина. – И масло кедровое лакает, заслужил. Рассказал мне после твоих вопросов кое-что. Я ведь с самого возвращения думаю, как бы отправить огнедухов в помощь войскам. Какой бы поддержкой они стали. Но отправлять их отсюда – а как узнают они куда лететь? И не натворят ли без управления дел похуже, чем инсектоиды? А самой участвовать в боях… – Не вздумай, – забеспокоилась я. Мы с охранниками остановились у крыльца, и я прислонилась к теплой каменной стене. Гвардейцы отошли на несколько шагов, встали вполоборота. – Пока в этом нет необходимости, – дрогнувшим голосом проговорила она, – но если понадобится, то я буду там. Мы это обсуждали на военных советах… – И Мариан с этим согласен? – проговорила я с изумлением, задрав голову и наблюдая за неспешно парящими в небе чайками. Я часто теперь смотрела на небо. – Он смирится, – тихо сказала Василина. – Если нужно будет, он примет мое решение. Но ведь страна воюет на два огромных фронта, на одном Севере сейчас десятки сражений и почти треть региона под оккупацией, а уж про Юг и говорить не приходится. Я просто не смогу и не успею все охватить, Марина, особенно если учесть, что огнедухам нужно время на восстановление. И я думала – как? А все оказалось просто. – И как? – поторопила ее я. – Я как раз хотела рассказать, когда ты замолчала. Ясница сказал, что старшая кровь способна заключить духов в оружие, или амулет, или украшение какое-то. Нужно назначить тайное слово, окропить кровью своей, заклясть в пламени, и потом хозяин амулета сможет призвать их без наличия открытого огня рядом, представляешь? Правда, есть ограничения. Я должна дать им обет и срок освобождения. Чем больше срок, тем весомее должен быть обет. И еще он сказал, что у прадедов наших сил хватало на шесть сотен огнедухов. Сама понимаешь, сколько веков прошло и как кровь наша разбавлена… дай боги, если на пару сотен меня хватит. – Все равно это огромное подспорье, Василина, – проговорила я воодушевленно. – Ты мне опишешь принцип? – Конечно. Только, – в ее голосе послышались извиняющиеся нотки, – Марин, он говорил только о старшей крови. Я не уверена, что силы твоей будет достаточно. Попробуй. Но если все получится, прошу, милая, не увлекайся. Нельзя тебе… – Я буду очень осторожна, обещаю, – прервала я ее торопливо. – А о каких обетах речь? Мне в голову ничего не приходит. – Ну, – смущенно проговорила Василина, – например, Ясница сказал, что в пик сезона нашего первопредка, в летнее солнцестояние король с огнедухами пляски устраивал. Жгли костры, прыгали через них, в догонялки играли всю ночь. Если король побеждал – еще год в услужении оставались. А если проигрывал, то каждому по алмазу вручить должен был, кровью красной окропленному. В знак свободы и чтобы всегда было у духов чем подпитаться даже вдали от огня. – Пляски? – озадаченно повторила я. – Догонялки? А посерьезнее что-то нельзя? – Еще раз духи потребовали в обет отдать им волосы дочерей королевских. Я потрогала голову. – Это уже проще. – Если кратко, то они сами попросят, что пожелают, если твое предложение не понравится. – Вот и ломай голову теперь, – буркнула я. – Куда деваться, буду пробовать. – А сама привязка к амулету происходит так… Следующие несколько минут сестра подробно описывала мне последовательность ритуала, а я старательно запоминала, жалея, что негде записать. Впрочем, ничего сложного там не было. – Я и Ангелине напишу, – сказала Василина в конце своего рассказа. – У нее-то точно выйдет. И Поле позвоню. И еще… если у меня с амулетами получится, я пришлю тебе несколько штук, Марин. Только придется подождать, пока я их сделаю… И, уверена, Ани тоже сделает для тебя и Дармоншира… – Спасибо, – голос мой охрип, на глаза навернулись слезы. Потому что она заботилась обо мне, хотя эти амулеты в армии Рудлога были бы не лишними. – Пойду экспериментировать, Васюш. И передай Яснице, что когда мы увидимся, я ему подарю бочку розового масла. Сестра повторила огнедуху мои слова, и я прощалась уже под довольное фырканье и урчание, напоминающее гул огня в печной трубе. После разговора с сестрой я прежде всего зашла к леди Шарлотте – она ушла отдохнуть и выпить чаю в свои покои, – и я, опустившись напротив нее в кресло, сжала руки и сбивчиво, не понимая вообще, что хочу от нее услышать и даже боясь думать в сторону какой-то надежды, рассказала про змей, и про ветер, ставший вдруг ураганным, и про похолодевший браслет Люка. Свекровь слушала меня, то и дело поднося ко рту чашку с чаем. Одета она была в свободное фиолетовое платье, глаза ее были темными, огромными, страдающими. Я видела в них отражение своей боли, и тяжело было добавлять еще – от глупых надежд. Но у кого мне было спрашивать? – Я не знаю, что думать, – закончила я, едва удерживаясь от того, чтобы не начать снова расчесывать руки. – Вы говорили, что браслеты становятся лечебными в крепком браке. А не помните, действовал браслет у вашего отца после смерти вашей матери?