– А-а, я понял. Некоторые вещи позволены только Эскиатам этого мира, да? Видимо, мне полагалось и дальше развлекать тебя здесь, в трущобах. Рингил ухмыльнулся, переходя к обороне. – Что такое, Миляга? Хочешь быть как я? Смотри не надорвись. Милакар отвернулся. Рингил ждал, что он растает как тот кавалерист, но осознал, что хочет, чтобы Миляга не исчезал. – Мне жаль, что так случилось с Гиршем, – сказал он, обращаясь к спине Милакара. – Но, кажется, Эрил успел сбежать. Должен был успеть. Миляга нетерпеливо взмахнул рукой – это было поспешное, сердитое движение. Рингил по-прежнему не видел его лица. Милакар так и не повернулся, чтобы встретиться взглядом со старым другом. * * * Выбравшись из пещерной тьмы, они стали пробираться через россыпь массивных гранитных валунов, утопающих в мягком белом песке. Рингил не знал, как долго они шли – сад был последним, что он четко запомнил, а перед садом была тропинка через лес, но воспоминания о ней расплывались. Теперь высоко над головой был неровный край выхода из прибрежного грота, откуда они только что появились, словно кривая рамка для картины, изображающей пряж и прибой. Над морем в ночном небе сияла горстка звезд и… Рингил резко остановился. – Это что еще за хрень? Ситлоу замер между двумя валунами и бросил на него косой взгляд. – Это луна. Рингил уставился на мягко светящийся и покрытый темноватыми пятнами грязно-желтый диск, который самодовольно завис прямо над линией горизонта. – Похожа на солнце, – пробормотал он. – Но только взгляни, какая старая… Будто совсем выгорела. Поэтому свет здесь такой слабый? – Нет. – Это Небесный Дом, про который говорят маджаки? Нотка нетерпения закралась в голос двенды. – Нет, не он. Теперь держись рядом. Это не совсем моя территория. – Что ты… – начал Рингил и умолк. В полосе прибоя виднелись какие-то фигуры. Они почти не двигались, так что сперва он подумал, что это статуи или камни, очертаниями напоминающие людей. Но потом существа зашевелились, и от внезапной перемены Рингил почувствовал, как по хребту пробежал холодок. До них было ярдов двадцать, и в тусклом свете не стоило всецело полагаться на увиденное, но, кажется, Рингил увидел груди, огромные светящиеся глаза и круглые рты, как у миног. – Мне не помешало бы оружие, – прошипел он в спину Ситлоу. – Оно у тебя есть, – рассеянно ответил двенда. – Меч в ножнах на спине, а за поясом – тот грязный зуб маленькой рептилии, с которым ты умеешь хорошо обращаться. Но если все обернется плохо, толку от них будет мало. Рингил хлопнул себя по плечу и нащупал сперва ремень от ножен, а потом навершие Друга Воронов – меч был на месте, в пределах досягаемости. Но пару секунд назад Рингил готов был поклясться, что не ощущает знакомой тяжести. – Не трогай, – напряженным голосом предупредил Ситлоу. – Просто улыбайся акийя, держись подальше от воды и не останавливайся. Скорее всего, они не станут с нами связываться. Он первым двинулся в обход груды сваленных как попало гранитных блоков. Гладкий бледный песок под ногами теперь стал сырым, прибой был совсем близко. Фигуры в воде сдвинулись, одна или две исчезли в волнах, но в остальном они, казалось, довольствовались тем, что наблюдали за идущими мимо гостями. – Они не вооружены, – заметил Рингил. – Верно. Им это и не требуется. Они шли вдоль берега, который постепенно понижался, то плутая среди наполовину погребенных в песке валунов и косо стоящих каменных плит, то выбираясь из них. Свет тусклого фантомного солнца превращал камни в черные силуэты на фоне песка. Теперь Рингил видел, что существа – он покопался в памяти ища слово, которым их назвал Ситлоу, – акийя следуют за ними, поочередно погружаясь в воду и выныривая через двадцать-тридцать ярдов, чтобы дождаться остальных. Щебечущие, хлюпающие звуки приходили и уходили вместе с ветром, прорываясь сквозь шум волн. Ситлоу остановился и склонил голову набок, прислушиваясь. Рингилу показалось, что углы его рта изогнулись в слабой улыбке. – Что смешного? – Они говорят о тебе. – А, ну да… Тропинка опять увела их в сторону от береговой линии. Вместо высоченного потолка морской пещеры над головой теперь были скалы, местами обвалившиеся, отчего внизу виднелись груды гигантских обломков. Ситлоу вел Рингила по узкой ложбине между пьяно накренившимися плитами, каждая размером с перевернутую императорскую карету. Они начали удаляться от моря. Рингил опять легко коснулся навершия Друга Воронов. – Когда ты вернул мне меч? – Он был при тебе с самого начала. Ты просто это не осознавал. Довольно простой трюк. Вот ему, хм, я бы мог тебя научить. – Оружие все время было при мне? Даже в лесу, где мы разбили лагерь? Ситлоу оглянулся, опять изогнув губы в усмешке. – Мы еще не добрались до леса. Рингил почувствовал, как сила утекает из ног, словно вода. Скала слева будто зашаталась, угрожая вот-вот рухнуть и похоронить его под собой. – Но… – Заткнись! Шедший впереди Ситлоу резко остановился посреди узкого пространства и вскинул руку, сжав кулак, точно головной дозорный, призывающий к тишине и неподвижности. Очень осторожно, не шевеля другими частями тела, он указал подбородком вверх. Рингил проследил за взглядом двенды – и перестал дышать. «Твою мать». Одной из акийя, похоже, показалось мало просто следить за ними, оставаясь в океане. Она устроилась на верхушке каменной плиты справа, в двух ярдах над их головами, словно ящерица с растопыренными лапами. Мощные пальцы изгибались, вонзаясь как когти в трещины и углубления гранита. Рука Рингила взлетела к навершию Друга Воронов. Голова акийя качнулась, похожие на фонари глаза уставились на него. – Я кому сказал, не трогать! Впервые за все время, что Рингил знал Ситлоу, он услышал в сладкозвучном голосе двенды неподдельный страх и опустил руку. Акийя опять повернула голову и посмотрела ему прямо в глаза. Ее взгляд был подобен удару. – Только без глупостей, – очень тихо произнес Ситлоу. – Не шевелись и не делай резких движений. Рингил сглотнул и наконец перевел дыхание. Пристально взглянул на тварь в ответ, мысленно и с трудом подыскивая сравнения. Больше всего акийя напоминала ночной кошмар в женском облике, который мог бы присниться сутенеру из портовых трущоб. Нечто, порожденное избытком фландрейна и неустанным, вкрадчивым плеском воды, бьющейся об опоры причала. Существо было длинноволосым, полногрудым, под бледной кожей в свете тусклого подобия солнца выделялись тугие мышцы прирожденного пловца. Но всклокоченные волосы обрамляли морду, при взгляде на которую хотелось завопить. Глаза размером с кулак сидели в глазницах, которые больше напоминали череп ящера, чем человека, хоть во взгляде и ощущался свирепый ум. Скулы с мощными костяными выростами будто приподнимали и раздвигали их, отделяя верхнюю часть «лица» от нижней, лишенной подбородка и приспособленной исключительно для хватания – расположенный на ней круглый рот миноги сейчас был обращен на чужаков, словно еще один огромный глаз. Приподнявшись на изгибе каменной плиты, тварь торопливо спустилась на пару футов и теперь почти висела над ними вверх тормашками. Рингил зачарованно смотрел, как две длинные, снабженные плавниками конечности темным силуэтом изогнулись позади ее головы. Он услышал скрежет когтей, выискивающих, за что ухватиться. Он тихонько кашлянул. – Стой на месте, – пробормотал Ситлоу. – Если бы она захотела тебе навредить, уже сделала бы это. Цепляясь когтями, акийя спускалась по каменной стене, пока не повисла вниз головой, почти на расстоянии вытянутой руки от лица Рингила. От нее пахнуло соленым, причем к свежести океанской воды примешивались более тяжелые ароматы, невероятно напоминавшие запах Ситлоу. Космы упали ей на глаза, словно обрывки испорченной рыболовной сети. В какой-то момент она оторвала одну руку от камня и удивительно женственным движением откинула их с лица. Левый глаз на мгновение закрыла мигательная перепонка, а обрамляющая рот круговая мышца сжалась и расширилась, как радужка. Рингил, глядевший наверх, так, что шею свело, увидел, как в глубокой глотке приподнялись и спрятались концентрические круги зубов. Он сглотнул, сражаясь с чувством беззащитности, от которого по коже лица и головы побежали мурашки. Предположение, что акийя могла бы откусить ему голову с той же легкостью, с какой ихельтетский рыбак срезает мачете верхушку кокосового ореха, казалось вполне реальным. Из горла твари донеслось то же булькающее щебетание, которое он слышал ранее. Она помотала головой взад-вперед, поглядывая то на человека, то на двенду, будто озадаченная таким сочетанием. Краем глаза Рингил заметил, что Ситлоу кивнул. Потом акийя с быстротой убегающей ящерицы повернулась на каменной плите и исчезла, перемахнув через ее верхнюю часть так проворно, что он едва успел заметить мелькание бледных изгибов и изогнутых задних конечностей. Откуда-то сверху донеслись звуки, свидетельствующие о том, что она удирает прочь. Рингил вздохнул с облегчением и почувствовал, что сердце еще колотится после внезапной встречи. И все-таки жаль, что у него нет при себе никакого оружия. Они трахались где-то в прохладной, влажной от росы траве, в кругу окутанных туманом стоячих камней, под звездами, которые он не узнавал. У происходящего был особый привкус, сродни жгучей и бесшабашной развязности, которая настигает после удара наотмашь по физиономии: Ситлоу, голый и белый, как слоновая кость, стоял перед ним на четвереньках, тяжело дыша и рыча, словно пес, пока Рингил, пристроившись сзади, входил в него снова и снова, ухватив сцепленными руками за бедра. По телу прокатилась дрожь беззащитности, будто камни были молчаливыми, но возбужденными зрителями, заплатившими, чтобы поглядеть, чем они двое занимаются. Рингил, вне себя от вожделения, потянулся к члену двенды – тот оказался твердым как камень, пульсирующим на грани кульминации. От этого ощущения лопнули последние узы самоконтроля; он взревел и увидел себя со стороны, будто паря выше камней – как в бешеном ритме бьется о разъятые ягодицы Ситлоу, накачивая пенис в руке, пока тот не пытается вырваться из хватки, и двенда с воем впивается скрюченными пальцами в траву, а вслед за ним кончает и Рингил, словно отвечая на зов. А потом оседает, падает лицом вперед, как охваченный пожаром дом сползает в реку, и двенда тоже валится во влажную траву, так что рука Рингила застревает под его телом, все еще неистово продолжая выжимать из члена последние капли, а лицо вжимается в широкие бледные плечи, и он смеется, а потом всхлипывает, и опять из его глаз льются слезы – на этот раз ледяные, – чтобы упасть на кожу олдрейна. * * * За невысокими холмами, под небом, густо усеянным звездами, пролегла дорога из черного камня, построенная для гигантов. Ее поверхность покрылась трещинами и поросла сорняками, но она простиралась на пятнадцать-двадцать ярдов в обе стороны от них. Идя по ней, они время от времени проходили под мостами из бледного камня, которые вздымались выше Восточных ворот Трелейна. Справа у подножия холмов виднелись скопища башен, прямых и строгих как часовые. Взгляд Рингила то и дело устремлялся к ним. С этими сооружениями что-то было не так. Башни выглядели безликими, простыми и плоскими, как на рисунке малыша, но очень высокими – настолько, что будто простирались за пределы всех измерений, освоенных людьми.