– Надо идти к метро? – Я посмотрела на Егора. Уверенность в том, что убийца может защитить, была крепче, чем в том, что Юра договорится со своими. – Главное, чтобы не надо было говорить «а я предупреждал», – вместо согласия сказал Егор. – Оттягивал, а не предупреждал, – поправила я машинально, мой мозг явно стал что-то понимать, но мне об этом не спешил рассказывать. Егор улыбнулся, словно какой-то урок я только что очень хорошо усвоила. Возле метро не было никого, даже гвардейцы не оставили своих патрулировать шоссе. Это насторожило всех, кроме Юры. Тот готов был вылететь на середину дороги и танцевать, чтобы быть заметнее. Рация потрескивала у него в руке, и это был единственный звук, который я слышала. Мертвые птицы висели на разных уровнях, в разных позах, какая-то сложила крылья, какая-то парила. Рация засвистела оглушительно громко, Юра от неожиданности ее уронил, и в этот момент все птицы разом рухнули на землю, часть разлетелась, словно капитошки в детстве, заливая все вокруг черной грязью. Я закричала, сдерживать себя уже не было сил. Егор внезапно крепко прижал меня к себе и что-то зашептал. Стало спокойнее, хоть я и не поняла ни слова. С той же стороны, что и в первый раз, ехал уазик. Черный, с перевернутым деревом на боку. – Машина, наши нашли еще машину! – В смысле еще? – Ну у нас есть старый «Патриот», катается на добром слове. Он же только что говорил, что нет у них никаких машин. Опять врал? – Слышь, – подал голос Фома, – а ты уверен, что твои настолько прошаренные, что умыкнули эту машину у гвардейцев? – Уже нет, – убито проговорил Юра, когда у него в голове сложилась очевидная картинка. Егор шаг за шагом подталкивал меня к метро, ближе к входу, я не сопротивлялась. Машина остановилась ровно на том же месте, что и день назад, я готова была даже взять рулетку и замерить – ситуация повторялась один в один. – Не бегите. – Юра посмотрел на нас. – Я знаю того, кто за рулем, это из наших, кажется. В его голосе больше не было уверенности. Если бы он мог позволить себе заплакать от безысходности, то сделал бы это. Из машины вышел гвардеец. Повесил оружие за спину, снял шлем и направился в нашу сторону. – Я его знаю, – еще раз повторил Юра. «А лучше бы не знал», – мысленно закончила я за него. Тела птиц валялись везде, гвардеец перешагивал через них, брезгливо кривя лицо. – Проклятые, – процедил он, поравнявшись с нами. – Я не понимаю. – Юра попытался сказать это уверенно и зло, получилось халтурно. – А тебе и не дано, – ответили ему. – Ты прекрасно справился со своей незаурядной ролью, утащив себя на дно. – Что? Какое дно? Это я веду наше движение, это за мной идут толпы, это меня слушаются! Верил ли он сам в то, что говорил? А главное, если он действительно лидер и человек перед ним – его подчиненный, то зачем он это сейчас говорит? – А нафига ты нужен? – последовал ответ. – Ты больше не ведешь, авторитет свой потерял на бессмысленных взрывах. Люди тебе больше не верят. А в любой оппозиции главное – чтобы люди ей верили. Есть прогресс или нет. Гвардеец перевел взгляд на нас и сощурился. – Это не важно, – продолжил он, – должна быть иллюзия того, что что-то меняется. А какой ты лидер, если не можешь удержать даже слепую толпу? Если тебе врут свои же? Все считают, что ты погиб под завалами, не рассчитал закладку, сглупил в последний раз. Не поверишь, но даже твой близкий друг, с которым вы все делали вместе, поверил в эту легенду. Ах да, это была его идея эту легенду сочинить, выглядело очень правдоподобно. Дурные привязанности тебя погубили. Всем было очевидно, что ты будешь искать возможности связаться с нами. Юру трясло. – Ты врешь! Я всегда чувствовал, что ты предатель! Сеешь смуту! Из машины вышел еще один человек. Он был не в форме, одет в пальто, как у Егора, в руке держал рацию, один в один как у Юры. – Лев? – Юра вопросительно посмотрел на него. Лев выгнул бровь дугой, та сломалась, наткнувшись на шрам. – Лев, что происходит? – Смена власти. Он говорил так же медленно, как Егор, взвешивая каждое слово, четко зная, что за ним стоит и кто он сам. – Твое время прошло, мой сладкий. Юра сглотнул. – Уходи вниз, – шепнул мне на ухо Егор, еще сильнее толкая меня к лестнице. Я посмотрела на Фому, который стоял слишком далеко, чтобы можно было подать ему хоть какой-то знак. Лев не обращал на нас внимания, его цель стояла прямо под носом и тряслась, потеряв все остатки самообладания. – Жа-аль, – протянул его напарник. – Я думал, его смерть будет хоть каким-нибудь событием, он столько складов попортил. – О, он темная лошадка, – улыбнулся Лев, – в любой момент может выдать какой-нибудь сюрприз. Юре нечего было терять, и он кинулся вперед, сбил с ног Льва, повалил на землю, вдавив его голову в тело упавшей птицы. Тело лопнуло, во все стороны брызнула черная жижа, Лев заорал от боли. Второй не успел ничего сделать, ему в голову прилетел топор Фомы. Кажется, впервые в жизни Юра сделал что-то смелое не для того, чтобы его зауважали и стали ему поклоняться, а потому что хотел действительно что-то изменить и помочь. Пусть и самому себе. – Быстро вниз! Я услышала приказ, и ноги сами понесли меня под землю. Так странно прозвучали эти слова, словно заговор. Из машины посыпались, как тараканы, гвардейцы. Столько туда даже не влезло бы! Юра катал своего друга по асфальту, давя тела птиц, обжигаясь сам и громко рыча. * * * Сопротивление не образуется стихийно. Им всегда управляют, всегда направляют и двигают так, как надо. Вопрос всегда стоит в том, кому надо. Егор создавал два сопротивления все по той же указке. Одно на юге, второе на севере. Южное выросло практически самостоятельно, достаточно было просто закинуть саму идею. А вот с северным пришлось помучиться. Оно собиралось медленно, никому не доверяло, выбирало настолько неудобные для координации места, что в какой-то момент Егор просто плюнул на всю эту затею. Именно в этот момент показал себя безумный и, что часто идет рядом с безумством, бесстрашный парень, который только что окончил институт и горел желанием менять мир. Егору он напоминал себя. Тоже когда-то молодой студент выпускался из архитектурного и думал, что изменит облик любимого города. На смену безликим и одинаковым панелькам придут интересные проекты, где стены не будут проводить любой чих и топот. Однако у жизни свои планы, свой опыт и свои заморочки. Людям надо было, чтобы их куда-то направляли, давали им надежду, веру, что все изменится к лучшему. Даже несмотря на то, что сейчас все летит в пропасть. Юра был отличным примером этого «скоро будет лучше». Те, кто отказался переселяться в коммуналки в центре, разделились между двумя сопротивлениями. Играли в войнушку с гвардейцами и делали вид, что возвращали свою прежнюю жизнь, которая уходила в прошлое все дальше и дальше. А Егор тем временем выполнял чужой план. * * * Жижа была ядовитой. Раздавив больше десятка птиц, Юра обессиленно упал, руки дрожали, ноги не хотели поднимать тело. Рядом без сознания лежал Лев. Его быстро оттащили, принялись стирать с него грязь, снимая слои кожи. Шумно договаривались отвезти в лазарет. Запрашивали центр. Создавали легенду мученика для толпы, легенду идеального предводителя будущего. – Дорогу хозяину, дорогу хозяину! – Гвардейцы образовали полукруг, оставив бывшего начальника повстанцев одного. К Юре медленно подходило чудовище, что звалось в этих местах Лихо, его язык волочился по земле, руки загребали следом. Оно подошло совсем близко, задев длинной стопой еще живого Льва. Сквозь полуприкрытые веки Юра видел, как над ним склонилось самое мерзкое из всех существ в мире. Оно почти легло на грудь, укутало своим языком и довольно заурчало. Длинные пальцы скользнули за ворот, оцарапали, проткнули кожу и мышцы. – Отпусти… – Отпускаю, ведь ты всего лишь часть моей игры, – прошелестело Лихо. Юра стал захлебываться кровью, в легких забулькало. Жуткие пальцы проникали все глубже, их хотелось вытащить, вырвать из тела, но сил уже не осталось. Последняя мысль, которая пролетела в голове Юры, была о знающих, которые так тяжело умирали. Если ему сейчас было безумно страшно, то что проживал каждый, кого убил палач? А палач бежал по тоннелю метро вместе с Фомой и мной. Он запретил оглядываться и гнал вперед и вперед, подальше от раскуроченной станции.