Я чувствовала примерно похожее, когда подруга объявила, что ее семья в Питер уезжает. А сейчас понимаю, что это чувство абсолютно иррационально, но тогда была настоящая обида. Меня предал лучший друг. Бросил тут одну. А там у нее, скорее всего, завелась сотня подруг. Это я, домашний интроверт, так ни с кем и не подружилась больше. С одной стороны, хорошо, с другой – в компании все это вывозить было бы проще. Может, будь у меня друг, он не забыл бы меня так же легко, как все одноклассники. Вдалеке загудел мотор. Я прислушалась: в мертвом районе этот звук казался таким чуждым, что я поспешила сойти с дороги и спрятаться. Кто бы на этой машине ни ехал, встречаться с ним у меня не было никакого желания. Еще я вспомнила, что говорили Фома и Юра: машины тут только у гвардейцев. Обгоняя мои мысли, мимо проехал тонированный грязно-серый «Патриот», хлопнул трубой и свернул за угол. Мне надо было туда же, парк уже виднелся за домами. Ноги ныли и активно высказывали протест всему этому мероприятию. Я открыла карту в телефоне, сверилась на всякий случай с направлением, убедилась, что поняла все правильно, и уговорила свои ноги сделать еще одно усилие. Осталось чуть-чуть. А там либо я отдохну, либо меня отдохнут. В этом районе находился магазин, куда бабушка часто ездила за садовыми товарами. Тут же мы покупали несколько лет назад вишню. Я даже нашла сейчас этот подъезд. Окна заколочены, вывеска выцвела – не понять, что тут вообще было. И было ли. «Патриот» я увидела припаркованным возле перехода. Из спальных районов под пути метро уводил тоннель пешеходного перехода. Он и в хорошие времена выглядел заброшенным, а сейчас вообще наполнился водой по колено. Пришлось идти в другую часть станции. Там находился надземный переход, тоже побитый жизнью, но по крайней мере без воды и с целыми ступенями. Хозяев «Патриота» я так и не встретила. Вообще, если машина принадлежит сопротивлению, то она очень шумная. Им явно стоит перебрать движок. Флигель я нашла быстро. Вокруг него вытоптали свежий снег, накидали бычков и всякий другой мелкий мусор. А из самого здания доносился нестройный гомон. Паническая атака снова взяла меня под руку. Дальше я шла через силу, на чистом упрямстве. А если они меня не примут? А если пошлют куда подальше? А если Лев узнает? Дверь флигеля открылась, и на маленькое крыльцо с навесом вывалила шумная толпа. Они что-то в голос обсуждали. Никто не прятался, не делал из собрания никакой тайны. Как они вообще дожили до этого дня, если так открыто катаются по городу на ревущей машине, передают места сбора через частоты, которые легко поймать? Хотя о чем я вообще волнуюсь, их предыдущий предводитель выбросил свою рацию, когда мы убегали из-под обстрела. Меня заметили, помахали руками в знак приветствия, что-то крикнули, я не поняла. Пришлось подойти ближе. – Это ты по дороге шаталась? – спросил у меня мужчина с очень густыми бровями и странными рисунками на руках. Очень похожими на те знаки, что висели вокруг сторожки в лесу. Вопрос был задан без претензии, даже немного буднично, и я кивнула. – Зря так открыто бродишь, эти районы неспокойные. – Сказал мне владелец машины, которую слышно за версту, – не удержалась я. Мужчина поднял брови и посмотрел на меня. – Слышно, говоришь. Я опять кивнула. – И ваш сарай тоже слышно от самой станции. – Паническая атака ушла, на ее место пришло сумасшедшее желание язвить и ерничать. – Прикольно, – рядом с бровастым заговорил какой-то конопатый и лысый. – Значит, она из этих. Не всех еще поубивали. Я не поняла его комментария. «Этих» – это каких? Знатков? Бровастый посмотрел на лысого, потом на меня. – Слышишь, значит, – проговорил он задумчиво, не меняя интонации. – Сквозь знаки слышишь. Он поманил меня рукой и открыл дверь во флигель. Там оказалось куда больше народу, чем я предполагала. Люди толпились вокруг столов, заваленных консервами, смеялись, спорили. Это было похоже на сходку давних друзей. В конце флигеля стоял длинный стол с макетами домов. Вокруг него наворачивала круги высокая девушка. Своей осанкой она отличалась от всех, кто находился в комнате. Она держала голову высоко, спину ровно, смотрела на все вокруг так, будто была полноправной хозяйкой каждого сантиметра в этом здании. Светлые вьющиеся волосы были коротко и неровно пострижены. Одета она была так же, как все вокруг, – пальто, ботинки, свитер, но при этом выглядела гораздо чище остальных. Бровастый повел меня сразу к ней. Подходя ближе, я увидела Льва. Пот прошиб насквозь, я почувствовала, как моментально стала мокрой футболка и шапка. Лев что-то рассказывал этой девушке и тоже старался держать себя по-царски. Лев хотел быть царем. – Нора, – бровастый обратился к девушке, – ты сказала, что, если что-то странное будет еще происходить, к тебе вести. Нора отвлеклась от Льва, посмотрела на нас и кивнула. – Вот – странное, – бровастый показал на меня. – Ходит по району одна, слышит сквозь знаки. Нора перевела взгляд на меня. Было что-то заторможенное в ее движениях, будто у нее очень сильно болела голова и она лишний раз старалась не делать резких движений. – Спасибо, Як, это действительно странно. – Говорила она тоже медленно и тихо. – Пойду я, докурю. Як немного потоптался рядом, что-то буркнул Льву и удалился. Нора проводила его взглядом и опять посмотрела на меня. – Привет, я Нора. – Девушка улыбнулась и протянула мне руку. На секунду мне показалось, что я увидела еще несколько пар глаз у нее на щеках. Но стоило моргнуть, и наваждение ушло. – Яна, – пожать руку я себя буквально заставила, за спиной Норы стоял Лев и пристально изучал меня. – Это Лев. – Нора плавно повернулась к молодому человеку, тот улыбнулся. Я кивнула и нервно сглотнула. – Так Як говорит, что ты нас слышала. Я снова кивнула. – Ой, да не робей. – Лев выскочил из-за Норы, напугав меня до чертиков, я чуть не подпрыгнула. – Тут все свои. И никто тебя не сдаст, не переживай! Мы, наоборот, своих не бросаем. Тем более что свободных людей осталось совсем немного, нам надо держаться вместе. Особенно после того, как стало известно, что палач сгинул. Кто знает, чем это теперь грозит городу. Лев говорил быстро и с таким энтузиазмом, будто у него любимый проект на защите, а вокруг толпа слушателей. – А, ну это хорошо, – неуверенно сказала я и перевела взгляд на Нору. Опять показалось, что глаз у нее больше, чем должно быть у нормальных людей. Моргнула, и опять нормальное лицо, а глаза большие, светлые и внимательные. Она успела осмотреть меня целиком и полностью, готова поспорить, что в душу тоже заглянула, но ничего не сказала. Я огляделась и только сейчас обратила внимание, что все стены были исписаны какими-то странными знаками. Да, подобные палочки и черточки висели вокруг дома, где мы прятались со Знатом. Непонятные символы, я таких не помню ни в учебниках, ни на старых картинах. Зато очень похожие были на руках у Яка. И почему-то в моей памяти они оказались в привязке к Знату. Я пыталась вспомнить, рисовал ли он на себе подобное, но никак не могла. Образ ускользал. – Что это за знаки? – Я повернулась к Норе, стараясь игнорировать без причины радостного Льва. – Это защита, то, что позволяет нам собираться здесь, не переживая, что кто-то увидит и услышит, – ответила девушка. – Да, – вмешался Лев, – у нас вся поляна в этих знаках, даже дорожки вокруг флигеля. Это самое защищенное место. Круче сторожки. И тоже в лесу, но в черте города. «Самое защищенное место», что-то похожее я слышала про дом, который сгорел. Не помогли ему знаки, развешанные по всей территории. – И эти знаки действительно работают? – с сомнением спросила я. – Работают. – Лев был по-детски счастлив. Видимо, повредился головой, когда дрался с Юрой. – Вот смотри, этот знак лечит мое тело. Он завернул рукав плаща и показал странный рисунок, напоминающий одновременно и человечка, и скандинавскую руну, и какой-то рисунок из интернета. К нам подошли еще люди, все в камуфляже, упакованные в броню, с кучей раций и еще каких-то обвесов – обмундирование собирали из того, что нашли. – Лев, ты как? – спросил один из них. – Говорят, тебе сильно досталось, когда ты поехал Юрца спасать. Лев резко переменился в лице, опустил рукав, нацепил маску страдающего рыцаря и кивнул. – Да, к сожалению, я не успел. То странное чудовище было быстрее и сожрало Юру, не оставило ничего. Даже его любимую рацию. – Лев говорил тихо, понижая голос на самом драматичном моменте. Его слушали, сочувственно кивали. – А сам ты как? После Охоты, говорят, не выбираются. – Как видишь, стою перед вами. Нора смогла вытащить меня. И Як придумал знак, который лечит. Так что я снова в строю. – И ты готов занять место Юры? Лев сделал вид, что колеблется, раздумывает. – Это большая ответственность. – Он наклонил голову и посмотрел на меня. – Не знаю, как меня примут остальные. Я стояла, сжав зубы, держала себя в руках и просто тряслась от негодования. Какая же Лев гнида, гнилая гнида. Я была там, я видела, что происходило! – Мои ребята точно примут. – Говоривший поправил лямки на броне. – Нам даже не надо голосование проводить, я вижу, как пацаны к тебе относятся. Тем более что ты всегда был вместе с Юрой, знал его планы. Он не мог действовать необдуманно. Та акция на окраине явно была стартом к чему-то большему. «Ага, к свержению его с пьедестала», – мысленно проговорила я и посмотрела на Нору. О чем думала она, понять было невозможно: девушка слушала разговор рассеянно, смотря поверх голов. Лев продолжал строить из себя героя, которого еле вытащили из битвы. Никто не задавался вопросом, почему он там вообще оказался, как избежал столкновения с целой ордой гвардейцев. Зачем задавать такие вопросы? Достаточно же послушать, какой он бедный-несчастный, потерял друга, да еще стал жертвой Охоты. – А знаки от Охоты тоже спасают? – Я решила прервать обмен любезностями и обратилась к Норе. Зависит от того, какие знаки и кто посылал Охоту. Если это делают гвардейцы, то от Охоты не очень много толку. Если делал палач, то от знаков никакого толку. Если слухи верны и палач сгинул, Охоту мы можем не бояться. – А та тварь, что убила, – я сделала паузу, будто вспоминала имя, – Юрия? Не один Лев может разыгрывать тут спектакль. Я не стремилась всем рассказывать, что уже сталкивалась со странной Охотой и знаю, что было. Но мне было интересно, что знают они. – Мы не в курсе, что это за существо, – заговорил тот, кто только что клялся в верности Льву. Он так и не представился. – Среди всяких-разных мы никогда не встречали подобное. И нет уверенности, что оно вообще хоть чем-то управляет. Скорее всего, это какой-то эксперимент центра, чтобы в спальные районы не совались. По всей окраине невозможно раскидать гвардейцев, их просто столько не наберется. Многие перешли к нам. Я неопределенно кивнула. Меня озадачил этот момент. Почему-то я была уверена, что все знают, что такое Лихо. И почему город вымирает. Но для Фомы и Юры появление синего чудовища было сюрпризом. Что тогда, по мнению сопротивления, тут происходит? – А ты, говорят, слышала нас сквозь знаки? – увешанный как елка человек не отставал, переключился со Льва на меня. – Быстро у вас слухи распространяются, – проворчала я. – Это все Стас, у него язык без костей, – прозвучал за моей спиной голос Яка. Я обернулась. Рядом с Яком стоял кто-то лысый и конопатый. – Стас – это я. – Он помахал мне рукой. – Яна, – ответила машинально я.