Я вытерла нос, опять шла кровь и смешивалась со слезами. – Знат подарил ключ, подсказал заговор, но там… – Но там не было ни слова, что надо оставить свое тело живым. Тебя никто не выловил? Я качнула головой: – Великое древо, Яна, нет. Я заревела. Вот что не так было в том переходе. Я тогда умирала. Мучительно, больно, ключ смог меня перенести, но не выдержал напряжения. А мне никто не подсказал, не дал чуть больше информации. И кот соврал. Сказал, что я вернусь. Что мне есть за что бороться. Я обещала бабушке, что вернусь. Не сказала ей, куда иду, да она и не спрашивала. Бедная моя, бедная бабушка. Голоса в голове, те самые, которые заткнулись, когда я выбиралась из пруда, вдруг заорали. Я сжала голову руками, но ничего не могла с ними поделать. Сто душ кричали в унисон, сводя с ума. – Яна, – звала меня Нора. – Яна, послушай мой голос. Яна, они могут замолчать, стоит тебе только захотеть. – Я никогда не вернусь домой, – сквозь слезы прошептала я. – Кот соврал. – Кот нашел себе мальчика, который не справился, – сказал Як. – Он не хотел, чтобы я погибла. – Я поспешила защитить Зната, который во всем помогал после того, как его забрало поле. – Он просто не договорил, – закончила за меня Нора. В машине повисла тишина. Стас обнимал меня за плечи, Як хотел что-то сказать, но не стал. Нора вытирала слезы. – А как погиб Знат? – внезапно спросила девушка. – В него влетел топор, а потом забрало поле, – ответила я. – Жаль, он мог бы стать одним из нас. – Из кого? Из столетниц? Она кивнула. – Великий дуб это ценит: самоотдача, жертвенность. Идеальная столетница такая. Только не убивает. Но тут речь о спасении мира. Дуб такое простит. Тем более что убийство не в Явном мире. А в Ладном. Для местных это всего лишь условность, и… – Мы должны всех убить и избавиться от Лихо, – жестко сказала я, перебив Нору. – Собрать все души и отпустить их. Столетница посмотрела на меня, поджала губы и кивнула. – Если это действительно единственный выход и другого у нас нет, значит, надо решить, как мы это сделаем. Я задумалась. Посмотрела на свою ладонь, рана от ключа снова открылась и подозрительно напоминала карту. – Едем сюда. – Я показала Норе руку. Та отпрянула от вида кровавого месива, Як достал из-под сиденья пачку салфеток и вытер мне ладонь. Щипало здорово. – Карта? – удивилась Нора. – Место, где Юра погиб, – сказала я, а потом добавила: – От Измайлово вверх до самого МКАДа, дальше я сориентирую. Сказала и мысленно поразилась тому, какая я спокойная. Мне еще надо осознать тот факт, что домой я не вернусь, все, совсем. Но больше всего хотелось закончить наконец этот ад. Меня жгла обида на Лихо, на то, что случилось по его вине. И немного на Зната, не уточнившего маленькую деталь, которая стоила мне жизни. Як щелчком пальцев завел машину, и мы снова поехали. Я откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Прекрасное окончание выпускного курса. Я в другом мире и мертва. И мне надо уничтожить целый город. Что мне еще рассказывали? А, что сила сжирает неподготовленных людей. Еще и раны, от которых в голове туман. Я даже не обратила внимания, что, пока мы ехали, Стас забинтовал мне руку, плечо и даже натянул сверху какой-то свитер. Кажется, я заснула. Мне снилась бабушка. * * * Предлагали использовать всяких-разных в театральной постановке, но они были настолько неконтролируемые, что от этой идеи быстро отказались. Единственный, кто хорошо держал себя на сцене, был местный домовой. Фактически «театральный». Он укладывался на стол мохнатой шапкой и ворчал всю сцену. Вокруг него выплясывал Стас. Публика с недоверием относилась к таким экспериментам, всякие-разные хоть и вросли плотно в жизнь, но не ассоциировались ни у кого с театром, а главное – с выступлениями на сцене. – Если твоя кикимора сожрет декорации, я вычту это из твоей зарплаты, – заметил как-то директор театра. А ровно за день до этого кикимора действительно съела весь реквизит, и Стасу пришлось бегать на склад театра, чтобы скрыть этот факт. Там он и познакомился с Яком. Огромный мужчина с густыми бровями скручивал два столба между собой. Руки его были покрыты странными знаками. Засмотревшись на них, Стас забыл, о чем вообще хотел попросить. – А это что? – Он ткнул пальцем в один из рисунков. – Чтобы всякие не доставали глупыми разговорами, – хрипло ответил Як. – Всякие-разные? – уточнил Стас. Як посмотрел на рыжего, изучил его густую шевелюру, замершую в руках кикимору и театральный костюм. – Чего тебе? – Как сделать так, чтобы она подсвечник выплюнула? Як почесал затылок и тяжело вздохнул. – Отпусти ее, где-нибудь выплюнет. – Он нужен сегодня для выступления. – У тебя всего один подсвечник, что ли? – Нет, было много, – признался Стас, – но она сожрала все. Кикимора висела на руках у артиста, качала куриными лапками и пыталась длинным носом понюхать рубаху Яка. Як смотрел на существо и качал головой. – Так что делать? – Отпустить. Як пожал плечами и вернулся к работе. Стас тяжело вздохнул и поставил кикимору на пол. Та немного пошаталась, а потом неуклюже побежала в сторону выхода. Возле самых дверей развернулась, посмотрела на Стаса и срыгнула пару подсвечников. – Какая гадость, – прокомментировал Як. Стас просто угукнул, потом спросил: – Ты же сюда недавно устроился? Я тебя раньше не видел. – Недавно, – терпеливо ответил Як. – А где раньше работал? А слышал, что глава Стражи хотел уйти, а у него не получилось? – Слышал. – Куда он, интересно, потом делся? – Не знаю. – Вряд ли он может после такой работы пойти в театр декорации таскать. Это же скучно. – Рыжий, тебе чего? – потерял терпение Як. – Да так, подсвечник у кикиморы забрать. Спектакль скоро. – Вон твой подсвечник, не мешай.