– Одо, может, зря вы это затеяли? – спросила я однажды, прочитав утреннюю газету, передовица которой кричала о беспорядках из-за нового указа. – Не я, а мы. А точнее – вы. – Но вы это… м-м-м… санкционировали. – Да. Наблюдайте теперь, как рабочие требуют положенное им по праву. – Я не понимаю, – осторожно произнесла я, – это хорошо или плохо? – Лучше, если они станут делать это с ведома и попущения официальных властей, нежели самостоятельно. Вы же хорошо учили историю в этом вашем пансионе, не так ли? Я кивнула: верно, совсем недавно вспоминала о восстании в Иссене. – Главное – простой люд вас боготворит, – добавил канцлер. – Я имею в виду – ее величество. Пускай эта прибавка для многих составит медный нар, но… – Для многих это вопрос выживания, – перебила я. – Медный нар – столько стоит большая лепешка. Ее хватит, чтобы накормить детей. Не досыта, но с голода не умрут. Если, конечно, хлебопеки тоже не слишком поднимут цены… – За этим следят особо, не переживайте. Пример Лариды перед глазами. – Он потер переносицу и криво усмехнулся. – Видите, какой это клубок? Или не клубок даже, не знаю, как и назвать… Одно тянет за собой другое, и так до бесконечности. Дались вам эти несчастные швеи! – Именно что несчастные! – Остыньте, сударыня. Спросите лучше: впечатлилась ли графиня Ларан вашим рассказом, пускай даже в моем весьма кратком и сухом изложении. – Судя по вашему вопросу – более чем… – Уверен, скоро она пришлет вам пространное письмо и попросит аудиенции, чтобы испросить позволения отбыть с инспекцией. – Вот и хорошо… – вздохнула я. – А шахты? – Дело понемногу движется. Отца вашей Эриль отыскали без труда. Он поначалу не поверил своему счастью: думал, никогда уже не придется заниматься горным делом. Сейчас что-то исследует в районе затопленных шахт, не один, разумеется. Посмотрим, что скажут… – А… ее величество? – Эве по-прежнему пять лет. – Канцлер отвернулся. Мне показалось, профиль его сильно заострился с момента нашей первой встречи, а ведь времени прошло всего ничего. – А может, и меньше. Она узнает меня, даже удивляется, почему я такой старый. Зовет маму и отца. Но, повторяю, сейчас ей хотя бы не больно… – А мэтр Оллен? – Не появлялся. – На этот раз он посмотрел на меня в упор, и я поразилась: такая ничем не прикрытая злоба полыхала в его глазах. – И я не стану его искать. Его нет рядом, когда он так необходим, – что, если Эву еще можно вернуть? Что, если она выздоравливает, но никто не способен этого понять?.. А раз так, он не нужен вовсе. Лишь бы не вмешался в неподходящий момент… Обо всем этом я думала, пока Эм и Эн наряжали меня, словно куклу, в церемониальное платье цвета вечерних фиалок, каковой цвет должен был символизировать одновременно увядание природы, скорбь по умершим и что-то еще. Ехать предстояло в открытом экипаже, и я подозревала, что широкие юбки займут его целиком. Нынешняя мода все-таки намного удобнее! – Какая же вы хорошенькая, госпожа, словно картинка, – искренне сказала Эм, поправив мне падающий на лоб локон. – Будто и не болели никогда, – добавила Эн и туже завязала ленту на талии. – Его превосходительство прибыл, – неслышно, как всегда, появилась Нэна. – Девушки… Горничные, не дожидаясь приказа, бросились вон, а Нэна осмотрела меня с ног до головы. – Очень хорошо, госпожа, – сказала она наконец. – Издалека не отличить от ее величества. Впервые Нэна позволила себе подобное замечание. «Надо спросить Одо, кто она такая, – подумала я. – Придворная дама? Не похоже. Кто-то из ближней прислуги королевской семьи? Да, пожалуй…» – Хорошо, что мне не придется разговаривать, – несмело улыбнулась я. – Почему? Вы говорите почти как ее величество. – У нас голоса разные. – Вы же еще растете. Голос меняется. – Нэна тоже улыбнулась, коротко, едва заметно, и указала мне на дверь. – Идемте. Его превосходительство ждет. Канцлер смотрел не на меня, а на часы, а когда я появилась, щелкнул их крышкой со знакомым «Так!». – Прекрасно, – сказал он, предложив мне руку. В лице его ничто не дрогнуло. – Отправляемся. Мне еще нужно представить вам баронессу Эррен. Вихрь портала – мне начало казаться, будто я что-то различаю в его глубине, – и снова знакомые покои, и свитские девицы, тоже знакомые… Я улыбнулась им вполне искренне – приятно увидеть веселые лица! Баронесса Эррен оказалась… Скажем так, я воображала себе полную уютную даму, но оказалась совершенно не готова встретиться лицом к лицу с этой особой. Ну, хотя бы потому, что мое лицо находилось где-то на уровне ее декольте. Графиня Ларан на фоне баронессы выглядела хрупкой девочкой. Баронесса не была полной, она была… мощной – это самое подходящее слово. Рослая, немного выше канцлера, фигуристая, с роскошными волосами цвета спелой пшеницы и нежным лицом, она мне сразу безотчетно понравилась, хотя я не успела перемолвиться с ней и словом. – Говорят, муж ниже ее на голову, – шепнула одна из свитских, и они захихикали. – Зато мои сыновья выше вас на две головы, – громко ответила баронесса, не оборачиваясь. – Объяснить, на что вы годны при таком раскладе, или не стоит, при ее-то величестве? Свитские сникли: судя по всему, новенькая дама обладала преотменным слухом, коим она компенсировала плохое зрение. Ну и манеры… Вернее, их отсутствие. Наверно, канцлер полагал, что на фоне баронессы я буду блистать. Зря: меня могли и не заметить! – Ваше величество… Большая честь для меня служить вам. Ваше приглашение стало для меня неожиданностью, и, боюсь, я не… – Встаньте, прошу, – заученно выговорила я. – Графиня Ларан наставит вас в том, что следует знать свитской даме, а пока… Баронесса подняла голову, и я увидела веселые голубые глаза. – Пока просто повторяйте за ней, – закончила я, не удержалась и тоже улыбнулась. Потом был парадный выход, у которого поджидали кареты, запряженные шестеркой – для меня с Одо, четвериком – для свитских дам, ну и далее – парами… Тронулись. – Пожалуйста, Одо, скажите, когда нужно будет приветствовать народ, – шепотом попросила я. – Вдруг я не пойму? – Вы поймете, – ответил он с едва заметной улыбкой. И был прав. Едва лишь карета вкатилась на главную улицу столицы, меня оглушил рев толпы. Очень уж откровенно таращиться по сторонам было нельзя, только величественно поворачивать голову, но и этого хватало, чтобы разглядеть: вот мужчины поднимают детей и девушек на плечи – иначе им не рассмотреть королевское шествие, вот мальчишки (о, и девчонки тоже!) забираются на карнизы, деревья, фонари, на головы и простертые руки статуй, свисают оттуда целыми гроздьями… Даже если упадут, не разобьются – так плотно стоят внизу люди. И я подняла руку… Грохнуло так, что у меня заложило уши, но я заставила себя не бояться и улыбнулась, представляя, что вижу знакомые лица – Сэль, и Юну, и госпожу Увве, и господина Агсона, и старую кухарку (женщина в первом ряду за гвардейским оцеплением показалась мне похожей на нее), истопника, кучеров… Канцлер взял меня за другую руку, ту, которой я опиралась на сиденье. Наверно, я очень уж заметно дрожала. Вдоль всей дороги выстроены были гвардейцы – плечом к плечу, рослые, в темно-красных мундирах, они не давали зевакам бросаться под ноги лошадям, но цветы все равно летели в кареты. Я едва успела увернуться от увесистого букета, а следующий поймал канцлер и небрежно бросил мне под ноги. – Встаньте, вас совсем не видно, – шепнул он. – Этак они передавят друг друга. – Как встать? На сиденье? – Да нет же, просто! А хотя можете и на сиденье, это вполне в духе Эвы… Я поддержу, не бойтесь. Наверно, свитские дамы и прочие придворные онемели от негодования, когда я взобралась на сиденье и, одной рукой держась за плечо канцлера, другую подняла над головой, приветствуя еще громче взревевшую толпу, но что за дело? – Главное, не забывайте отбрасывать букеты, – негромко засмеялся он, и я крепче схватилась за его эполет со словами: – Стараюсь, Одо, только не успеваю!.. Это было… Захватывающе, да, вот самое подходящее слово! Наверно, так чувствовали себя девушки, на одну ночь избранные Богинями… Чужой восторг и ликование сшибали с ног, я бы упала, если бы не держалась за канцлера, не чувствовала его незыблемым столпом у своих ног, а так – могла что есть силы воздевать руку в белой перчатке, чтобы ее увидели издалека, с самого дальнего края площади… Хотя бы ее… Упоительное, ни на что не похожее чувство, и время будто замедлилось… Вот я вижу, как через толпу проталкивается юноша, одетый как небогатый студент, в руках у него огромный букет. Его пытаются поймать за шиворот – куда лезешь?.. Он пригибается и проскакивает под локтями гигантов-гвардейцев, выпрямляется, кричит что-то, и букет летит мне в лицо, прямо в лицо, и я с силой отшвыриваю его, как велел Одо. Точно так же, как отбивала мяч, когда мы с девочками играли летом во дворе пансиона… * * * Мне было очень больно и тяжело, а стоило пошевелиться, сделалось стократ больнее. – Вы живы? Живы? Что с вами, отвечайте сейчас же! – выкрикивал мне в лицо герцог Мейнард. У него по лицу струилась кровь из рассеченного виска, но он этого не замечал. – Ну же, Эва!..