– Что такое Каттесена? – Небольшой городок, – последовал ответ. И после паузы уточнение: – Был. – В каком смысле? – В прямом. Его больше нет. С чего вам вдруг взбрело в голову спрашивать о нем? – Хотела узнать, какое вы имеете к нему отношение. – А… Очень простое. – Зеленые глаза канцлера сделались холоднее льда. – Я приказал его уничтожить. Сердце екнуло и провалилось. – Как… зачем?.. – Это было приграничное поселение. Как раз возле железной дороги на Иссен. Волнения после гибели его величества распространялись со скоростью лесного пожара и грозили перерасти в настоящий бунт. – Одо неотрывно смотрел мне в глаза. – А такие пожары, сударыня, нужно останавливать сразу же, едва только заметишь, иначе выгорит вся округа, а какие-нибудь торфяники будут тлеть годами. Местность вокруг Каттесены как раз лесистая. Кто-то, должно быть, не затушил костер, а ветер погнал огонь на городок. Страшная трагедия. Погибших до сих пор не могут пересчитать. – Но… Неужели весь город?.. – выговорила я наконец. – Вот так?.. – Ну что вы. Почти всех стариков, женщин и малолетних детей успели вывезти по той самой железной дороге. Мужчины самоотверженно помогали тушить пожар, чтобы не дать ему перекинуться дальше, но мало кто вернулся из огня. – Это было необходимо? – зачем-то спросила я. – Да, – ответил он, не пытаясь спрятать взгляд. – По моему мнению – необходимо. Я сам отвечу за это перед Богиней, не переживайте. Мое решение вас не касается. Я ничего не ответила. Подумала только: если бы девочки в пансионе узнали, что такое – держать в руках настоящую власть… да какое держать, просто прикоснуться к ней, может, перестали бы мечтать сделаться королевами? Или наоборот? * * * День выдался холодным и ясным, словно по заказу. Я спросила Данкира, но он уверил, что сам тучи над столицей не разгонял, а прочие маги ему не докладывали. Уточнять у Одо я не стала – он сам был чернее тучи. Понятно почему: операция уже началась, а он не мог присутствовать. Не мог держать Эву за руку, пускай это ничем бы ей не помогло… Ему оставалось только молиться про себя, но для этого требуется сосредоточение, а как его достичь посреди толпы, да еще когда нужно присматривать за мной? Впрочем, я-то не доставляла хлопот: проследовала к храму, поднялась по длинной лестнице (баронесса Эррен порядком запыхалась по пути, и не она одна) и вошла под высокие сумрачные своды. Никогда прежде не бывала в храме Богини… У нас в пансионе имелся только маленький алтарь, к которому можно было прибежать в любое время, даже ночью. Некоторые девочки пытались прикрыть необходимостью вознести молитву свои визиты к подружкам, но отчего-то все выплывало на поверхность. Не знаю, что тому причиной: проницательность госпожи Увве, зоркость дежурных воспитательниц и горничных, доклады других учениц или действительно воля Богини… В храме было очень пусто и очень тихо, и я растерялась. – Вам сюда, ваше величество, – шепнула баронесса, и я увидела белое изваяние в паре десятков шагов от меня. – Идите к Богине. Мы будем ожидать здесь. Я кивнула и сделала первый шаг. Как странно: кругом никаких жриц, хотя я слышала, их в храмах предостаточно. Многие ведь уходят служить туда, не найдя своего места на земле… вот только принимают не всех, а как именно отбирают – неизвестно. Присмотревшись к статуе, я различила наконец, что она изображает. Это была женщина в простых одеждах, она стояла на коленях, простирая руки мне навстречу. А лицо… Я никогда не видела родной матери, но почему-то сразу поняла, что это она! Или… или покойная королева, которую я видела на большом портрете? Что там, в этих чертах угадывалась даже госпожа Увве, и совсем немного – Мика и Нэна, и почему-то баронесса Эррен… Не важно! Я влетела в Ее объятия, забыв о свите, об обряде, обо всем, упала на колени, приникла к груди и чувствовала лишь, как мягкие руки гладят меня по голове, по плечам… Никогда в жизни мне не было так… Тепло? Хорошо? Легко? Спокойно? Остаться бы так навсегда, сделаться белым камнем, раствориться в объятиях Богини… Но разве я могла себе это позволить? «Мама, мама…» Мысли лихорадочно сменяли одна другую. Я обращалась не к своей матери, которую никогда не видела, а к Богине, но не осознавала это. «Мама, спаси нас! Спаси Эву, пускай поправится, молю… Но если выздоровеет она, убьют меня, и хоть Одо обещал сделать это не больно, я все равно боюсь… Забери меня к себе, ты ведь можешь? Я стану верно служить, я умею… И Одо тоже спаси: не знаю, как он живет до сих пор, не сойдя с ума, но потом будет хуже, а он так нужен Дагнаре, так нужен… Убереги нас от мэтра Оллена, он самый страшный, потому что маг, потому что ему никто не указ… Прости, если прошу слишком много, если плохо себя вела, но я… я…» – Ваше величество, – негромко произнес кто-то, и я подняла голову. Оказалось, я обнимаю колени каменной Богини. – Пора уже идти. Люди ждут вашего явления. – Да, я готова, – сказала я служительнице в простом светлом платье и встала, утирая слезы рукой. Надо же, в храме все-таки есть люди. Баронесса приблизилась и решительно вытерла мне лицо своим платком. Смотрела она как-то странно, может, заметила что-то? Что вообще видели окружающие? – Идемте, ваше величество, – сказала она и посторонилась, давая мне дорогу. Толпа встретила меня приветственным ревом, а я поежилась: сильно похолодало, небо заволокли густые черные тучи. – Дурная примета… – едва слышно сказала баронесса. – Весь год удачи не будет. Упала первая снежинка – я поймала ее на ладонь. – Где Данкир? – шепнула я. – Внизу, с его превосходительством, – ответила баронесса. – Вон они. Нет, чуть правее… Ах, как скверно! Будь он здесь, я приказала бы ему перекрасить мой наряд, заставить золото поблекнуть и осыпаться осенней листвой, а потом засиять снежным серебром… Но что поделаешь, придется идти так. И я сделала шаг вниз по лестнице со словами: – Лето прошло, и миновала осень. Так было и будет всегда… Снег пошел гуще, но я не чувствовала холода. – Богиня умерла, – продолжила я, и свитские девицы ахнули, а вот толпа замерла. Наверно, Данкир все-таки сообразил, что нужно усилить мой голос, а если нет, то неужели в храме не было подобных заклятий? – Не навеки, лишь до весны. Теперь пришло время Безымянной – она укроет землю снегом, который по весне станет водой и напоит ростки. Толпа молчала. – Двуединая! – произнесла я, воздев руки. – Я побывала на той стороне и вернулась, и знаю, как это бывает… Дай знать – права ли я? Между тучами проглянуло солнце – луч его упал на меня. Уверена, это постарался Данкир. И в этом солнечном свете вдруг повалил густой снег… Я посмотрела на себя – платье из златотканого медленно становилось серебряным – и продолжила спуск. Даже если это не милость Двуединой, а всего лишь работа мага, что за дело? – Так что, – спросил кто-то из толпы, – Безымянную, выходит, не только в ругани можно поминать? – Молчи, дурак! – раздался звук увесистой затрещины. – Смотри лучше, когда еще такое увидишь… Зрелище в самом деле было поразительное: искрящийся в солнечных лучах снег, клубящиеся темные тучи… Когда же на их фоне вспыхнула вдруг радуга – нет, две, одна яркая, другая блеклая, будто бы тень первой, – толпа примолкла, а потом… Потом я едва не оглохла от радостных криков: уж это-то наверняка истолковали как благое знамение! Снова люди лезли друг другу на плечи, на фонарные столбы и карнизы, статуи и деревья, чтобы взглянуть на меня. И на этот раз мне почему-то совершенно не было страшно, и дело вовсе не в защитном куполе, не в том, что рядом был маг… Нет. Мне казалось, я до сих пор чувствую теплые руки Богини на своих плечах и слышу ее слова. Жаль только, я не сумела разобрать, что именно она сказала в напутствие. Возможно, пойму, когда придет время, а пока… пока оставалось только приветствовать горожан – путь до дворца неблизкий. – Ваших рук дело? – едва слышно спросил Одо Данкира. – Клянусь своим дипломом – не моих, – ответил тот. – В смысле, голос я немного усилил, потому что он у ее величества слабенький, и храмового заклятия явно не хватало, чтобы на дальнем конце площади расслышали ее слова. А вот в этих природных аномалиях я не виноват, они сами. И платье тоже. – Неужели? – Мне еще раз поклясться, ваше превосходительство? Официально? Извольте… – Не хотите же вы сказать, что это все… – Одо глянул по сторонам. – Действительно знак свыше? – Понятия не имею, – честно ответил Данкир. – Вполне вероятно, просто мэтр Оллен расшалился, хотя зачем бы ему устраивать этакое представление? А если это не его рук дело, то… Выходит, действительно знак. В смысле, редкое погодное явление еще можно списать на удачное совпадение, а вот произошедшие с нарядом ее величества метаморфозы – вряд ли. Если вы не обратили внимания, он не только цвет поменял, а еще и фасон. – Что?.. – Я взглянула на себя и поразилась: действительно, теперь платье было не таким открытым, невесть откуда появилась белая меховая оторочка на рукавах и подоле… И ткань изменилась: прежде на ней вытканы были цветы и осенние листья, а теперь рисунок напоминал морозные узоры, какие появляются на окнах в сильные холода. Она даже на ощупь сделалась иной – та золотая парча была жесткой и почти негнущейся, а эта материя струилась мягко и легко, как поземка. – Вам не холодно? – негромко спросил Одо и коснулся моей руки. – Пальцы теплые, но я помню – вас всегда лихорадит от волнения. Не хватало простудиться… – Ничуть не холодно, – ответила я и не солгала. Странное дело: на голову и едва прикрытые тонкой тканью плечи мне валился снег, но я этого даже не ощущала. У Данкира вон нос покраснел (маг называется!), у Одо волосы сделались совершенно седыми от изморози, изо рта шел пар, будто уже зима наступила, а мне все было нипочем. Даже ноги в легких туфельках не мерзли. В туфельках?.. – Серебряные башмачки, прямо как в сказке, – заметил Данкир, когда я покосилась вниз. – Были не такие, точно помню. – Если вы спросите, не изменилось ли у меня что-нибудь из нижней одежды, скажем, не появились ли шерстяные чулки или нечто в этом роде, я вас… – Лишите недельного жалованья, ваше величество? Не поможет, я же говорил. – Что-нибудь придумаю, обещаю. – Буду ждать с нетерпением, ваше величество! Кстати, а что насчет шерстяных чулок?.. Нет, сердиться на Данкира всерьез было совершенно невозможно! Правда, и продолжать шутить рядом с мрачным канцлером не тянуло. Он время от времени взглядывал на часы – наверно, пытался понять, закончилась уже операция или все еще продолжается. И даже узнать не мог, что происходит: нельзя же отсылать Данкира у всех на глазах, прямо из кареты! Придется ждать как минимум до дворца, а это еще так долго… – Кто бы ни устроил этот сюрприз, – произнес вдруг Одо, – это нам на руку. Королева, на которую снизошла милость Богини, чему были свидетелями сотни людей, – это уже не просто королева. Готовьтесь, ваше величество: придется поездить по стране. Озарить, так сказать, своим присутствием и поделиться частицей божественной благодати. – Главное, чтобы самой хватило, – вставил Данкир.