— Бесчестная девушка, — негодовал Рауль, — как ты могла столь низко пасть? Неслыханное вероломство! Тьфу на тебя! Он встал, отошел на несколько шагов от скамейки, плюнул и вернулся обратно. — Твои деяния, — продолжал Рауль, — по гнусности сравнимы лишь с деяниями Ирода, иудейского антихриста, резавшего глотки невинным перворожденным младенцам. Рики невинен и также — мсье поправит меня, если я ошибаюсь, — перворожденный. Более того, он сын человека, нанявшего меня на работу, и, как ты можешь заметить, этому господину не хватает слов, чтобы выразить свое презрение к падшей женщине, с которой по долгу службы ему приходится делить оскверненную ею садовую утварь. — Пожалей меня, — рыдала Тереза. — Я все объясню. Рауль нагнулся, придвинув свое красивое, искаженное гневом лицо почти вплотную к лицу Терезы. — Чудовище в женском обличье, — изрек он. — Мучительница детей. Сосуд мерзких пороков. Сообщница извращенцев. — Ты оскорбляешь меня, — всхлипнула Тереза, обнаруживая робкое возмущение. — Ты сам врешь как сивый мерин. Пресвятая Дева будет мне свидетельницей. — Она покраснеет, услышав тебя. Ответь! — воскликнул Рауль, отчаянно жестикулируя перед носом Терезы. — Разве не ты выкрала младенца? Отвечай же! — Когда нет злого умысла, нет и греха, — выкрикнула Тереза, прибегая к спасительной догме. — Я чиста, как тот ребенок. А может быть, и чище. Мне сказали, что его отец хотел познакомиться со мной поближе. — Кто сказал? — Мсье, — ответила Тереза, заливаясь краской. — Мсье Козел! Мсье Нечисть! Словом, мсье Оберон. — Это ложь, — проговорила Тереза, несколько неуверенно. Она повернулась к Аллейну, ее прекрасное лицо распухло от слез. — Я взываю к вам, мсье, как к английскому дворянину, который не станет оплевывать доброе имя честной девушки. Я бросаюсь к вашим ногам и умоляю выслушать. Рауль также повернулся к Аллейну и с неописуемо скорбным видом развел руками. — Если мсье пожелает, — сказал он, широким жестом предоставляя Аллейну поле битвы. — Да, — ответил Аллейн. Он взглянул поочередно на молодых людей, охваченных оперными страстями. Тереза взирала на Рауля с трогательной преданностью, Рауль на Терезу — величественно и с мрачным сочувствием. Аллейн встал и подошел к девушке. — Послушайте, Тереза, — начал он. Рауль почтительно отошел в сторонку. — Похоже, в последнее время вы вели себя довольно глупо, но, к счастью, вам удалось выпутаться, избежав большей беды. — Иначе и быть не могло, — не без самодовольства заметила Тереза. — Ведь я нахожусь под покровительством Пресвятой богородицы Пэйиду и ежедневно возношу ей молитвы. — Которые ты самым отвратительным образом осквернила, — вставил Рауль, обращаясь к траве и деревьям. — Как бы то ни было, — поспешил вмешаться Аллейн, — пора взять себя в руки и исправить тот вред, который вы причинили. Думаю, вам известно, что ваш хозяин плохой человек. В глубине души вы это знаете, Тереза, не так ли? Тереза положила руку на свою рубенсовскую грудь. — В глубине души, мсье, я нахожу его испорченным человеком. В его присутствии, мсье, мне так жутко, что я едва могу дышать. — Что ж, вы недалеки от истины. Он преступник, которого разыскивает полиция нескольких стран. До вас он уже одурачил немало людей. Вам повезло, Тереза, что вы не оказались в тюрьме. Мсье комиссар непременно арестовал бы вас, если бы я не попросил дать вам шанс искупить свою вину. Тереза открыла рот, из ее груди вырвался душераздирающий стон. — Каким ужасным позором ты покрыла себя, — произнес Рауль, очевидно, взяв на себя занудную роль античного хора в трагедии. — И меня! — подчеркнул он. — Тем не менее, — продолжал Аллейн, — мы решили дать вам шанс. При условии, Тереза, что вы чистосердечно ответите на все мои вопросы. — Пресвятая Дева будет мне свидетельницей… — начала Тереза. — У тебя найдутся и другие, менее достойные свидетели, — перебил Рауль. — А именно, похититель детей Жорж Мартель, с которым ты состояла в заговоре и который, видимо, является твоим возлюбленным. — Ложь! — Как случилось, — спросил Аллейн, — что вы забрали Рики из гостиницы? — Я была в Роквиле — пришла на рынок по поручению старшей горничной. В час дня, как у меня заведено, я зашла в ресторан родителей Рауля, который сейчас убивает меня своей жестокостью, — объясняла Тереза, бросая горестные взгляды на жениха. — Там мне передали, что звонили из замка и просили туда перезвонить. Я так и сделала. Мне сказали подождать, потому что сам хозяин хочет переговорить со мной. Сердце заныло у меня в груди, оно всегда ноет, когда я разговариваю с хозяином. Ужасное чувство… — Расскажи кому-нибудь другому, — бросил Рауль. — Клянусь, что говорю правду. Хозяин дал мне указания: в гостинице «Королевская» находится маленький мальчик, сын его добрых друзей, мсье и мадам Аллейн. Они с мсье Аллейном задумали вроде как разыграть мадам, подшутить над ней. У мальчика в Англии есть няня, и пока они будут здесь, меня представят мсье как няню, за что я получу надбавку к жалованью. — Нагромождение мерзостей, — сказал Рауль. — Сколько? — Хозяин не уточнил. Он просто говорил о повышении. Он велел мне пойти в «Цветочный горшочек» и купить туберозы. А потом продиктовал по буквам послание, которое я должна была написать. Я немного выучилась английскому от слуг английских гостей, так что все поняла. Цветы были от мадемуазель Гарбель, в настоящее время она находится в замке. — Господи, неужели! — воскликнул Аллейн. — Вы ее видели? — Я ее часто вижу. Она нередко бывает в замке. — Как она выглядит? — Как англичанка. У всех англичанок, разумеется, за исключением вашей жены, мсье, лошадиные зубы и плоская грудь. У мадемуазель Гарбель тоже. — Продолжайте, Тереза. — Для того чтобы шутка удалась, я должна была с букетом цветов наведаться в гостиницу, когда мадам уйдет обедать. Мне следовало, никого не расспрашивая, выяснить, в каком номере остановились мадам и мсье, и пройти туда. Если бы меня остановили, я должна была сказать, что я новая няня и направляюсь в номер к ребенку. Мне было велено забрать мальчика и вывести его по служебной лестнице. На улице в машине нас должен был ожидать Жорж Мартель — к которому я, к слову, совершенно равнодушна — с дальнейшими распоряжениями от хозяина. — И вы сделали, как вам приказали? Очевидно, номер комнаты вы узнали, взглянув на багаж в холле. — Да, мсье. — А дальше? — Жорж отвез нас в дом № 16 по улице Фиалок. Там консьержка заверила меня, что отведет мальчика в квартиру мадемуазель Гарбель, где его ждет отец. А нам с Жоржем велела оставаться в машине на задней улочке. Вскоре консьержка вернулась с мальчиком. Она сказала Жоржу, что дела пошли вкривь и вкось, потому что родители видели ребенка, и что нам приказано немедленно ехать на фабрику. Жорж возразил: «А разве не в Сен-Селесту?» Она ответила: «Нет, немедленно езжайте на фабрику». Мальчик возмущался и, возможно, был напуган, он кричал по-французски и по-английски, что его папы и мамы нет на фабрике, что они в гостинице. Но Жорж обругал его, и мы сразу уехали. Умоляю, мсье, поверьте, тогда я очень пожалела о том, что случилось. Мне стало страшно. Жорж ничего мне не объяснил, только велел держать язык за зубами. Я поняла, что меня впутали в какую-то грязную историю, я несколько раз прочла молитву и попыталась развлечь ребенка, который был рассержен и напуган, и плакал, потому что потерял фигурку, купленную у Мари из замка Серебряной Козы. Я также думала о Рауле, — призналась Тереза. — Совершенно очевидно, — заметил Рауль, — что пороха тебе не выдумать. — Однако он был явно тронут. — Надо было сразу догадаться, что насчет няни они все врут. — Вы приехали на фабрику. Что было дальше? — прервал их Аллейн. — Жорж отвел мальчика внутрь. Затем он вернулся один, и мы поехали в гараж — тот, что позади фабрики. Я попыталась убежать, а когда он схватил меня за руки, расцарапала ему физиономию. Но он врезал мне по уху и сказал, что мсье Оберон накажет меня. — Когда его выпустят из тюрьмы, — задумчиво произнес Рауль, — я из него паштет сделаю. Как пить дать. — А потом, Тереза? — Я снова испугалась, мсье, не Жоржа, но того, что мсье Оберон может сделать со мной. А вскоре раздался гудок, и громкоговоритель призвал всех явиться в главный холл. Тогда Жорж сказал, что нам надо сматываться. Он вышел из гаража, чтобы осмотреться, выглянул из-за угла и тут же вернулся обратно, сообщив, что у ворот жандармы, и лучше нам будет спрятаться. Но один из жандармов зашел в гараж и приказал нам идти в зал. Когда мы пришли, Жорж велел мне не путаться у него под ногами. Тогда я подошла к знакомым девушкам. Тут я услышала объявление мсье комиссара и увидела Рауля, и мне сказали, что он меня тоже видел… О, мсье, представьте, что я испытала! Ибо, что бы кто ни говорил, Рауль царит в моем сердце, и если он меня больше не любит, я умру от горя. — Ты глупа как пробка, — сказал Рауль, заметно растрогавшись, — но что правда, то правда, я тебя люблю. — Ах! — безыскусно воскликнула Тереза. — Какое блаженство! — На этом мы и закончим, — сказал Аллейн. — Надо вернуться в Роквиль и подумать о том, что делать дальше. Глава 9. Обед в Роквиле 1 На обратном пути Аллейн и Трой ехали, сидя на заднем сиденье автомобиля. Притихший Рики устроился между ними. Тереза, которую подвозили до ближайшей остановки, сидела рядом с Раулем. Она прижималась к нему, празднуя примирение, и то и дело, сворачивая шею, заглядывала ему в лицо. Утомившийся от пережитого и настроенный покапризничать Рики, полагавший к тому же Рауля своей безраздельной собственностью, с отвращением взирал на проявления нежности со стороны Терезы. — Зачем она это делает? — сердито спросил он. — Глупая какая! Неужели она нравится Раулю? — Да, — ответила Трой, обнимая сына. — Спорим, на самом деле она ему не нравится! — Они помолвлены и скоро поженятся, — сказала Трой. — Пап, ты ведь женат на маме, да? — Да. — Но ведь мама так не делает!