— Конечно, выберу, — сказала Джинни и начала оглядывать простенькие статуэтки. — Взгляните, мадемуазель! — воскликнула старая Мари. — Святой Младенец светится! А звери! Можно подумать, что вымя ослицы вот-вот лопнет от молока. И какой трогательный ягненочек. А цены просто смехотворные! Я не могу запрашивать больше. Лепить святых — богоугодное дело. Робин купил большую серебряную козу, а Джинни — самую красивую рождественскую сценку. — Давай отвезем ее прямо сейчас, — предложил Робин. — Гроза почти закончилась, а машина стоит на площадке. Тогда моя совесть будет спокойна. Пожалуйста, Джинни. Она встревоженно взглянула на него. — Я не знаю… Наверное… Не знаю. — Это у нас займет полчаса. Не больше. Идем, — настаивал Робин. Он взял ее за руку и торопливо повел по проходу. Они выбежали под дождь, ливший стеной. Джинни протестующе вскрикнула, но Робин весело подбадривал ее. Своей тростью он умудрялся выстукивать залихватский ритм. — Будь осторожен! — крикнула Джинни. — Твоя нога-спотыкушка! — Нога-побегушка, ты хочешь сказать? Идем. По их лицам стекали прохладные капли, и они смеялись неизвестно чему. — На улице лучше, — сказал Робин. — Правда, Джинни? Машина стояла на площадке, как скала во время наводнения. Робин впихнул девушку на сиденье. — Ты выглядишь как… как должна выглядеть, — сказал он. — На улице лучше. Скажи, Джинни? — Не знаю, что на тебя нашло, — сказала она, вытирая руками лицо. — Я вырвался. Мы оба вырвались. — Он уселся рядом с ней и заглянул под сиденье. — Что ты делаешь? — истерически спросила Джинни. — Что случилось? Мы сошли с ума. Что ты ищешь? — Ничего. Пакет для моего портного. Его нет. Ну и наплевать! Вперед! Он завел мотор. Вода широкими опахалами вырвалась из-под колес и обрушилась на ветровое стекло. Они с ревом одолели крутой спуск, свернули налево и понеслись по каменистой дороге по направлению к Роквилю. Высоко в горах на дороге, ведущей к фабрике, заняв выгодную позицию, ждали в машине Аллейн и Рауль. — Через пять минут стемнеет, — сказал Аллейн. — Я все равно узнаю машину, мсье. — Я тоже. Дождь стихает. — Он перестанет прежде, чем станет совсем темно. — Какой у вас рост, Рауль? — Метр семьдесят, мсье. — Около пяти футов восьми дюймов, — пробормотал Аллейн. — Девушка высокая. Сгодится. Где стояла машина? — На платформе, мсье. Пакет с рясами лежал под водительским сиденьем. — Пока он держит слово. Где вы положили записку? — На сиденье водителя, мсье. Он не может ее не заметить. Но Робин, пребывавший в состоянии странного возбуждения, вел машину, сидя на незамеченной записке, и думал о том, случайно или намеренно Джинни слегка приникла к нему. — С обратной стороны горы будет просто замечательно, — крикнул он. — Спорим? — Не может быть. — Увидишь. Увидишь. Обязательно увидишь. — Робин, что на тебя нашло? — Скажу, когда приедем в Роквиль. Ну вот, я же говорил! Они обогнули гору и оказались в сумеречной тишине. Воздух после дождя был свеж и прозрачен. — Едут, — сказал Аллейн и направил бинокль на казавшуюся крошечной машину Робина. — Она с ним. Он действует по плану. Пока. — Что теперь, мсье? Аллейн наблюдал за удаляющейся машиной. Перед поворотом Робин включил фары. Аллейн опустил бинокль. — Сейчас в домах начнут зажигать свет, Рауль. Подождем еще немного. В молчаливом согласии они повернули головы на запад, где над прорезанной туннелем горой, на фоне темного неба вздымались черные башни замка Серебряной Козы. Вскоре на мысе Святого Жиля стали появляться желтые точки. Окно деревенского дома в долине окрасилось красным светом. Позади мрачной коробкой маячила фабрика, но выше, среди холмов, засиял огнями монастырь Богоматери Пэйиду. — Что-то в замке не торопятся зажигать свет, — заметил Рауль. — И неудивительно, — подхватил Аллейн, — если учесть, что господин комиссар позаботился отключить им электричество. Гроза послужит хорошим оправданием. Телефон также отключен. — Он направил бинокль на замок. — Ну вот, так и есть! Они зажигают свечи. Заводите мотор, Рауль. Пора. 4 — Вы волнуетесь без причины, — сказал Баради. — Она покупает себе серебряную козу. Почему бы и нет? Добрый знак. — Ее нет уже полчаса. — Значит, пошла прогуляться. — С ним. — Опять же, почему бы и нет? Увлечен только он, она равнодушна. Пусть их. — Я сильно заинтересован и потому нервничаю, — произнес мистер Оберон. — На сей раз это значит для меня больше, чем когда-либо. К тому же обстоятельства сложились весьма необычно. Мистическая связь. Кровавое жертвоприношение, а затем, пока жертва еще в доме, иное, живительное жертвоприношение. Редкий случай. Баради с любопытством взглянул на него. — Скажите, что все это, — он очертил в воздухе рукой окружность, — для вас значит? Разумеется, я могу понять, скажем так, непосредственное наслаждение. Очень даже могу. Завидую вашему чутью. Но эзотерическая упаковка… Неужели вы?.. — Он умолк. Лицо мистера Оберона ничего не выражало. Кончиком языка он облизнул губы. — Где же, по-вашему, как не в моей вере, таится секрет моего чутья? — произнес он. — Я есть то, что я есть, и я возвращаюсь туда, где зарождается рассвет. Я был Царем лесов. — Ах да, — отозвался Баради, разглядывая свои длинные пальцы. — Захватывающая теория. — Вы считаете меня позером? — О нет, напротив. Но, будучи практическим человеком, я беспокоюсь о том, как будет развиваться ситуация. Вы же, по-видимому, вовсе не испытываете волнения, хотя имеете на то все основания. Я говорю о Трубоди. — Я нахожу ситуацию невероятно стимулирующей. — Конечно, — сухо отозвался Баради. — Однако меня тревожит отсутствие девушки. Уже почти темно. Включите свет. Баради потянулся к выключателю. Раздался щелчок. — Похоже, света нет, — сказал он и открыл дверь. — Нигде нет. Наверное, что-то с проводкой. — Как она может гулять в темноте? И к тому же с калекой Робином? Уму непостижимо. — Что взять с англичан. — Я тоже англичанин. У меня британский паспорт. Позвоните в бюро ремонта в Роквиле. — Телефон все еще не работает.