— А… это моя двоюродная бабушка. Ей уже девяносто четыре, и мне кажется… Жестом, полным достоинства, гостья распахнула пальто, а затем достала из внутреннего кармана небольшую карточку. — Я понимаю, все это неожиданно, — затараторила она. — Наверное, следовало прежде написать вам… Но если честно, мне так не терпелось, меня так мучило любопытство — даже не любопытство, а какой-то прямо охотничий азарт, — что я не могла удержаться и приехала. Просто не в силах была такое откладывать ни на день и даже ни на час! — Она замялась. Подбородок ее подрагивал. — Вы взгляните, — сказала она. Рыжеволосая особа послушно взяла у нее карточку. — Миссис Анна Бюнц, — прочитала она, — Общество друзей британского фольклора, гильдия древних обычаев «Конек», Варвикшир, Бэппл-на-Баккоме, ферма Мориско. Боже мой! — охнула рыжая и, помолчав, добавила: — Как бы там ни было, заходите. Она провела визитерку через холл, где оказалось не намного теплее, чем на улице, в почти такую же холодную гостиную. Здесь было на что посмотреть. На стенах красовались огромные — от потолка до пола — средневековые портреты, беспорядочно расставленные столы и столики были погребены под горами старых фотографий и не менее древних безделушек, выглядывали одна у другой из-за плеча многочисленные статуи. В величественном камине стыдливо вился язычок пламени. — Да вы садитесь, — неуверенно сказала рыжеволосая женщина, — миссис… э-э… Булке. — Благодарю, но моя фамилия — Бюнц. Бюнц — через «ю»… Бю-юнц… — протянула гостья, старательно вытягивая губы трубочкой, как учитель фонетики. — Впрочем, если «ю» для вас слишком трудно, сгодится Бамс или Бумс. Главное, не надо ничего съедобного — никаких там «бу-лок-с»! — Она искренне рассмеялась собственной шутке, словно разговаривала со старой знакомой. — Как вы понимаете, это немецкая фамилия, — продолжала посетительница, хотя объяснений никто не требовал. — Я переехала сюда вместе с моим дражайшим — теперь уже покойным — супругом еще до войны. За это время, смею надеяться, мы уже основательно пропитались соками старой Англии. Однако, — голос миссис Бюнц дрогнул, как будто она собиралась сообщить какую-то пикантную новость, — однако вернемся к нашим баранам. Миссис… э-э… — Мисс Мардиан, — пробормотала обладательница медной копны волос, краснея как рак. — О, как это звучит! — Если вы не против… — Ну конечно, мисс Мардиан. Не забавы же ради я преодолела триста миль. Так вот, я приехала сюда специально, чтобы встретиться с вашей двоюродной бабушкой. — Боже мой! Но она сейчас отдыхает. Боюсь, что… — Вам, разумеется, знакома фамилия Реккейдж? — Ну да, был такой лорд Реккейдж — кажется, он немного тронулся умом. — Наверное, это был какой-нибудь другой Реккейдж… — Этот уже умер. Он жил в Варвикшире, неподалеку от Бэппла. — Гм… Значит, тот самый. Только вот что касается его психического здоровья, боюсь, что вас неправильно информировали. На самом деле он был величайшим благодетелем. Это он основал гильдию древних обычаев. — Вот-вот. И завещал все свои деньги какому-то дурацкому обществу. — Оно называется «Конек». Сдается мне, мисс Мардиан, что наши вкусы здорово расходятся. Тем не менее, — миссис Бюнц гордо вынула из складок свой тевтонский подбородок, — я не собираюсь отступать. Слишком многое поставлено на карту. Слишком многое. — Боюсь, — рассеянно заметила мисс Мардиан, — что не смогу даже предложить вам чаю. Взорвался паровой котел. — Ничего страшного. Лучше скажите мне, мисс Мардиан, чем интересуется леди Алиса? Разумеется, я понимаю, в таком преклонном возрасте… — Тетушка Акки? О, она обожает посещать распродажи. Почти вся мебель, которую вы видите в доме, куплена ею на аукционах. В свое время огромное количество семейных реликвий Мардианов погибло при пожаре. И вот теперь из руин старого замка она построила этот дом и обставляет его вещами, купленными на распродажах. Она просто обожает это занятие. — О! Значит, у нее настоящий нюх на антиквариат, mein Gott![21] — взволнованно воскликнула миссис Бюнц, дав волю тевтонскому акценту. — Тсс! — прошипела вдруг мисс Мардиан, предостерегающе подняв палец. — Тетя Акки идет… Она робко встала. Миссис Бюнц издала нетерпеливый вздох, затем степенно расправила пальто и тоже поднялась с места. Дверь гостиной открылась, и на пороге показалась леди Алиса Мардиан. Пожалуй, самый простой способ описать госпожу Алису — это сказать, что она похожа на жену ветхозаветного Ноя — ту самую, из ковчега. — Что тут за шум? — недовольно проворчала она, приближаясь к ним нетвердой старческой походкой. — О! Не знала, Дульси, что у тебя есть подруги. — А у меня их и нет, — неопределенно взмахнула рукой мисс Мардиан. — Познакомьтесь, тетя, — это миссис… миссис… — Бюнц, — гостья поклонилась. — Миссис Анна Бюнц. Леди Алиса, просто не могу вам описать, как меня переполняют чувства… — Что вы сказали? А-а-а, здрассьте, здрассь-те… — проскрипела леди Алиса. Ее плохо пригнанная вставная челюсть клацала в конце каждого слова, и по той же причине шипящие и свистящие звуки получались у нее особенно выразительно. — Незнакомых не принимаю, — добавила она. — Слишком стара. Дульси вам, наверное, уже сказала. — Кажется, это что-то насчет лорда Реккейджа, тетя. — Бог мой! Луни Реккейдж! Как же, помню… Охотился-охотился со своим «Куорном»[22] и доохотился до того, что спятил на старости лет. Вы с ним чем-то похожи, Дульси. Вам так не кажется? — обратилась она к миссис Бюнц, впервые удостоив ее взглядом. Миссис Бюнц поспешно разразилась речью. — Перед тем как он умер, — скороговоркой начала она, — я имею в виду лорда Реккейджа — он, как вице-президент Общества друзей британского фольклора, поручил мне изучить кое-какие бумаги. — Ты позвонила насчет котлов, Дульси? — Линия отключена, тетя Акки. — А-а, как это я опять забыла… — Но позвольте, — вскричала миссис Бюнц, — позвольте мне сообщить вам одну новость. Доставьте мне такое удовольствие. — Вы ведь не пешком сюда пришли? — Да, у меня небольшой автомобиль. — Авто? О, это очень современно. Послушайте, если вас не затруднит, передайте Андерсену из Рощи, что у нас взорвался котел. Премного обяжете. Моя племянница вас проводит. Попросите заранее извинить меня. С этими словами старуха повернулась и поковыляла к выходу. — Нет, нет, не уходите! Умоляю вас! — воскликнула миссис Бюнц, заламывая руки. — Леди Алиса! Подождите! Я добиралась сюда два дня. Послушайте меня одну минуту… Только одну минуту… Хотите, на колени встану… — Сколько ни просите, — буркнула леди Алиса, — все понапрасну. Все равно у меня нечего подать. Идем, Дульси. — О нет, только не это! Я ни о чем вас не прошу. Только разве что умоляю уделить минуточку внимания. Хочу сказать вам пару слов… — От волнения акцент гостьи усилился. — Дульси, я ухожу. — Да-да, тетушка Акки. — Меня привели к вам… — Что за бесцеремонные люди… — Неужели вам это ничего не говорит — зимнее солнцестояние? Или — Мардианский моррис[23], — или — танец Пятерых Сыновей? Или… — Она запнулась, заметив, как переменились вдруг их лица. Верхняя челюсть госпожи Алисы громко ударилась о нижнюю, и в воцарившейся после этого тишине со двора послышался очередной взрыв недовольства гусиной стаи. Затем раздался мужской голос, и громко хлопнула дверь. — Уж не знаю, — процедила сквозь зубы леди Алиса, — кто вы такая и откуда. Но вы очень обяжете, если немедленно уберетесь прочь. — Она повернулась к своей внучатой племяннице. — А тебе, — сказала она, — язык бы надо отрезать. Пусти. Я на тебя сердита. С этими словами старуха быстро проковыляла в холл. — Добрый вечер, тетя Акки. Добрый вечер, Дульси, — проговорил голос. — А я-то думаю… — И на тебя я сердита тоже. Ухож-жу к себе наверх. Видеть никого не ж-желаю. И попрош-шу меня не беспокоить. И ещ-ще: потрудитесь выпроводить эту женщ-щину. — Хорошо, тетя Акки. — И смотри веди себя хорош-шо, Ральф. — Да, тетя Акки. — И ещ-ще: подай мне в комнату виски с содовой, Дульси. — Хорошо, тетя Акки. — Ч-чертовы зубы! Миссис Бюнц услышала звук удаляющихся шагов. Оставшись одна в этой ужасной комнате, она с отчаянием и досадой махнула рукой. И тут в дверях появился атлетически сложенный молодой человек. — Простите, — поклонился он. — Добрый вечер. Боюсь, дела идут неважно… Сдается мне, тетушка Акки сегодня не в духе. — Увы! — Меня зовут Ральф Стейне. Я ее племянник. Тетушка немного капризна. Впрочем, думаю, для ее девяноста четырех лет это простительно. — Увы и увы! — Я приношу извинения. Можно ли чем-нибудь вам помочь? — осведомился молодой человек. — Правда, должен вам признаться, я и сам сейчас на мели, если не сказать больше.