Оттерли смерил старшего инспектора пристальным взглядом, натянуто улыбнулся девушке и послушно вышел вслед за Фоксом. Аллейн уселся напротив Камиллы и тоже закурил. — Вообще-то на службе курить не положено, — доверительно сообщил он, — но ведь свидетелей-то нет. Вы же не станете писать жалобу в Скотленд-Ярд, не правда ли? — Не стану, — улыбнулась Камилла и добавила: — Вы специально их отослали? — Как вы догадались? — восхитился Аллейн. — Просто все это смахивает на хорошую, добротную лажу. — Боже, какой позор! Придется срочно исправляться. Я отослал их, потому что хотел задать вам вопрос личного характера, а без свидетелей это можно сделать в менее официальной обстановке. Я собирался спросить вас, намерены ли вы обручиться. Камилла поперхнулась сигаретным дымом. — Прошу вас, — увещевал Аллейн, — ответьте мне, как хорошая послушная девочка. — Но я не знаю. Честно, не знаю… — Никак не можете решить? — Вообще-то я не вижу никакой причины, — Камилла наконец взяла себя в руки, — чтобы отвечать вам на подобные вопросы. — Но ведь нет и причины, чтобы на них не отвечать. — А зачем вам это? — Просто легче беседовать с людьми, — объяснил Аллейн, — когда знаешь, что их в данный момент заботит. А предстоящая помолвка, как я смею предположить, заботит вас сейчас больше всего. — Ну хорошо, — решилась Камилла, — я вам отвечу. Я еще не помолвлена, но Ральф этого хочет. — А вы? Вы ведь его любите, не так ли? — Не все так просто, как вам представляется. — Неужели? — Видите ли, моя мать — урожденная Андерсен. Она была одновременно Дэном, Энди, Крисом и Нэтом в женском обличье, мыслила и разговаривала, как они. Она была их сестрой. Я любила маму. — В голосе девушки промелькнула подлинная боль. — Всем сердцем любила. И отец тоже ее любил. Мы были бы счастливейшей из семей — да мы и были, если брать наши взаимоотношения. Но моя мать не была счастлива до конца. Всю жизнь она тосковала по Южному Мардиану и так и не нашла общего языка с папиным окружением. Вот, говорят, что подобные различия сейчас уже не играют роли — ничего подобного. Еще как играют. — И в этом все дело? — В этом. — Может быть, здесь кроется что-то еще? — Послушайте, — вскипела Камилла, — извините за нескромный вопрос, но как вам удалось продвинуться по службе — вы брали наглостью или выезжали на личном обаянии? — Расскажите мне о ваших затруднениях, и тогда я поведаю вам историю своего успеха. Отвечайте — тут замешана ваша гордость? — Ну, допустим. Да. И еще факты из прошлого, которые теперь, после убийства, радостно пережевывают и перевирают газетчики. Я уже не знаю, — она чуть не плакала, — не знаю, как мне заставить себя не думать о Раль-фе — я все время только и делаю, что думаю о нем, после того, что случилось… — Но почему бы вам о нем не подумать? — Я же сказала вам — Ральф, по сути, является хозяином Южного Мардиана. Его мать принадлежала к Мардианам. Его тетку обидел мой отец — тем, что сбежал с моей мамой. Мои родственники в Мардиане — братья Андерсены. Так что если Ральф женится на мне, это будет такое… Да как ни крути, получится невесть что. Он же наследник леди Алисы — после тети. Может, это и не имеет большого значения — он ведь адвокат и сможет сам делать неплохие деньги, — но все равно ничего хорошего, если она пошлет его куда подальше. — Интересно, интересно. Раз уж мы заговорили о завещаниях — вы не знаете, дедушка оставил вам что-нибудь? Камилла задохнулась. — О боже! — прошептала она. — Надеюсь, что нет. Ну хоть бы нет… Аллейн подождал. — Он говорил об этом, — призналась Камилла, — когда я его видела последний раз. Четыре дня назад. Мы еще с ним повздорили. — Если не хотите, можете не рассказывать. — Я сказала, что не возьму ни пенни из его денег, даже если он вздумает мне что-нибудь оставить. Сказала, что лучше отдам эти деньги в Актерский благотворительный фонд. Это его взбесило. — Он говорил, что собирается вам что-нибудь оставить? — Да. Все какими-то недомолвками. Я сразу даже и не поняла. Отвратительное ощущение. Как будто я приехала сюда, чтобы… — она с досадой хмыкнула, — чтобы втереться к нему в доверие. Ужасно! — Позавчера, — Аллейн посмотрел ей в глаза, — он ездил в Биддлфаст встречаться со своими адвокатами. — С адвокатами? Боже, какой ужас! Но, может быть, он говорил с ними о чем-нибудь еще… — Адвокаты эти — господа Стейне и Стейне. — Контора Ральфа… — пробормотала Камилла. — Надо же. Ральф мне ничего об этом не говорил. — Очень может быть, — пояснил Аллейн, — что это тайна. — Что вы хотите этим сказать? — Профессиональная тайна. — А-а, понятно. — Мистер Ральф Стейне — и ваш адвокат тоже, мисс Кэмпион? — Боже упаси, — повела бровью Камилла. — У меня вообще нет адвоката. Тут дверь открылась и в комнату, как смерч, влетел темноволосый юноша. Ворвавшись, он величественно произнес: — Считаю необходимым и обязательным для себя присутствовать при любых беседах мисс Кэмпион с полицией. — Да? — мягко переспросил Аллейн. — А на каком, собственно, основании? — Я ее адвокат. — Господи, я сейчас умру! — Камилла прыснула со смеха. — Насколько я догадался, — невозмутимо произнес Аллейн, — вы — мистер Ральф Стейне. 3 Пять Андерсенов, столпившись в холодной кузнице, пристально изучали сержанта Обби. Наконец Крис, самый воинственный из братьев, слегка подтянул штаны и подошел к сержанту. Они вполне стоили друг друга, как по весу, так и по росту. — Эй, послушай, — начал Крис, — Боб Обби. Нам тут надо поговорить. С глазу на глаз. Не переводя взгляда, направленного куда-то вверх, Обби едва заметно покачал головой. Крис покраснел от злости, и тут вмешался Дэн: — В этом же нет ничего плохого, Боб: обычное дело, если учесть, что произошло. — Ты же нас знаешь, — упорствовал вежливый Энди. — Ласковые, как голубки, если с нами хорошо обращаться. Совершенно безобидные ребята. — Главное — нам дорожку не переходить, — добавил Нэт. — Такие уж мы. Ну давай же, Боб, давай. Сержант Обби поджал губы и снова покачал годовой. Тут уж Крис взорвался: — Если ты так боишься, что мы нарушим ваши вонючие законы, можешь присматривать за нами в окно. — Главное, чтобы не слышно было, — сказал Нэт. — Ну выйди — всего на десять минут. Ну давай! Выдержав паузу, сержант с каменным лицом произнес: — Нельзя, братки, нельзя.