Эрни издал бессмысленный смешок. — Слушай, ты, козел! — заорал Крис. — Ты что, нарываешься, да? Нарываешься? — Не мне это решать, — спокойно отозвался полицейский. — Сам я, может, думаю про вас, что вы невинные младенцы. Но у меня приказ смотреть за вами — виноваты вы или нет. — Но нам надобно поговорить наедине! — вскричал Крис. — Понимаешь — наедине! Сержант достал свою записную книжку. — О «надобно» здесь ничего не написано, — сказал он. — Нету такого закона. — Значит, мы должны поговорить, — настаивал Энди. — И я это слышу от тебя, Эндрю! — возмутился Обби. Он открыл свою книжку и пососал кончик карандаша. — А это еще зачем? — спросил Крис. Обби смерил его суровым взглядом и что-то записал в своей книжке. — Выходи! — прогремел Крис. — Такого рода высказывания не принесут невиновной стороне ничего хорошего, — назидательно произнес Обби. — Я уже не говорю о виновной. — Что ты, черт возьми, хочешь этим сказать? — Это ты у себя спроси. — Может, ты ведешь к тому, что кто-то из нас виновная сторона? Ну-ка отвечай. — Любой выпад в мой адрес будет расценен как нарушение порядка, — предупредил сержант. — Но почему ты выбрал именно меня для своих записей? Что я такого сделал? — Ответ на это знаешь только ты и еще Создатель. — Да еще я, — неожиданно выпалил Эрни. — Я тоже знаю. Обби нарочито притих. Андерсены тоже навострили уши. После длительного молчания Обби не выдержал: — Ну и что же ты знаешь, Эрнест? — Утю-тю-тю-тю! Сейчас скажу! — Скажешь ты, как бы не так, — пробубнил Крис. — А ну закрой свой поганый рот — и думать об этом забудь! — Не стоит, Кристофер, — вмешался сержант. — Если Эрни хочет что-то сообщить, он имеет на это полное право. Говори, Эрнест. Что ты собирался сказать? Нет, я не заставляю тебя говорить, просто я обязан следить, чтобы все было по правилам. Ну, что у тебя там, Эрнест? Эрни втянул голову в плечи, затравленно посмотрел на братьев и вдруг закатился своим идиотским смехом. Прикрыв глаза и задыхаясь, он начал давиться словами: — Что — уже забыли, да? В воскресенье-то… Крис с Лицедеем… И еще кое-кто… гы-гы-гы… каково, а?.. Каково, а?.. — Он перегнулся пополам от дикого хохота. — Как теперь насчет Трикси? — Он взвизгнул, после чего издал пронзительный свист. — Что — попался, Крис! — На лице его была написана неописуемая радость. Кристофер мрачно проговорил: — Ты что, хочешь, чтобы я спустил с тебя шкуру? — Когда на свадебке погуляем, а? — не унимался Эрни, прячась за спину Энди. — Теперь ведь тебе все нипочем? — Ах ты!.. — Крис рванулся в сторону Эрни, но Энди уперся ему в грудь кулаками. — Полегче, Крис, полегче, — попросил он брата. — А ты, Эрни, — вмешался Дэн, — лучше подумай над тем, что сказал Крис и закрой свой рот. — Он повернулся к сержанту: — Ты же знаешь, какой он у нас. Туп как головешка. И ни к чему было его раззадоривать. Это, я бы даже сказал, не по-соседски… Обби закончил писать в своей книжке и убрал ее. Затем он обвел всех Андерсенов по очереди суровым взглядом и обратился ко всей компании. — Соседство, — сказал он, — в нашем деле не указ. Нравится мне это или не нравится, но таков порядок. Дело вовсе не в том, что я вредничаю и пользуюсь тем, что могу вам что-то запретить. Если бы я мог, я бы с радостью уступил вам. А этого, братки, я никак не могу — такие уж правила. — Он замолчал и застегнул пуговицу на том кармане, где лежала записная книжка. — Ваш отец был замечательный человек. Всегда пускал меня на ночлег. Если уж на то пошло, он был лучше любого из вас. И как ни противно мне все это говорить, но та мразь, что сотворила с ним такое, должна получить свое сполна. Кем бы она ни была. Я повторяю: кем бы она ни была, — отчеканил он и вскинул глаза сначала на Эрни, потом на Криса. — Ну хорошо же, — прошипел Дэн. — Хорошо. Можешь заказывать себе памятник. — За кого ты, черт возьми, нас принимаешь? — вспылил Нэт. — Неужели не ясно, что мы первые бы скрутили башку этому ублюдку? — Раз ты спросил, я тебе отвечу: не ясно, — спокойно сказал сержант Обби. — Во всяком случае, не про всех из вас. 4 — Напрасно вы надеетесь меня смутить, — сердито сказал Ральф. — Возможно, тебе понадобится адвокат, Камилла, и в этом случае ты, естественно, обратишься ко мне. Моя фирма обслуживает вашу семью уже… гм… много лет. — А-а, так это вы! — радостно воскликнул Аллейн. — Вероятно, это вы обслуживали семью мисс Кэмпион в лице ее деда позавчера? — А вот это, — с важным видом заметил Ральф, — здесь совершенно ни при чем. — Послушай, милый, — вмешалась мисс Кэмпион. — Я рассказала старшему инспектору, что дедушка говорил мне, будто собирается оставить мне какие-то деньги, а я сказала ему, что не возьму их ни под каким предлогом. Ральф посмотрел на нее в некотором замешательстве. Аллейн подумал, что любовь Ральфа к Камилле настолько сильна, что зовет его на подвиги. «Рыцарство так и прет из него, — заметил про себя он. — А кроме того, парень чем-то очень обеспокоен». Аллейн сказал, что пока не будет настаивать, но если в дальнейшем это понадобится следствию, то Ральфу придется рассказать о визите Лицедея. На это адвокат ответил, что, кроме причин профессионального характера, его ничто не удерживает и он не видит ничего дурного в том, чтобы пролить свет на этот вопрос. Итак, Лицедей пришел к Ральфу лично и сказал, что хочет составить завещание. Вел он себя, как показалось Ральфу, несколько странно — все что-то крутил вокруг да около, толком не мог ничего объяснить. — У меня было такое ощущение, — сказал Ральф, обращаясь к Камилле, — что он хочет как-то загладить свою вину — хотя впрямую он этого не говорил, — вину за скверное отношение к твоей матери. Совершенно ясно, что ты сумела покорить его сердце, и смею заметить, — голос Ральфа преданно зазвенел, — что меня это нисколько не удивляет… — Спасибо, Ральф, — отозвалась Камилла. — А еще он сказал, — продолжал Ральф уже в более сдержанном тоне, поскольку теперь обращался к Аллейну, — что уверен, будто мисс Кэмпион начнет отказываться от наследства. И принялся выяснять, нельзя ли что-нибудь придумать, чтобы у нее не было возможности отказаться и она была бы обязана его принять. Разумеется, я сказал ему, что это невозможно. — При этих словах Ральф посмотрел на Камиллу и, кажется, тут же напрочь забыл про Аллейна. — Я сказал — я ведь сразу догадался, что ты хотела бы, чтобы я так сказал, — так вот, я предложил ему подумать пару деньков, ведь его сыновья имеют больше прав на наследство и ты не захочешь их ущемлять… — Господи, какой же ты молодец, что так ему сказал! — Правда? Я ужасно рад это слышать. Они посмотрели друг на друга и обменялись едва заметными улыбками. — Позвольте мне слегка прервать ваш милый междусобойчик… — вмешался Аллейн. Оба чуть не подпрыгнули. — Да-да, — поспешно сказал Ральф. — Значит, он велел мне, так или иначе, составить завещание с такими пунктами, а он просмотрит его и примет решение. Он попросил меня включить туда условие, что Кузнецова Роща навсегда останется кузницей и не будет переделана в автостоянку, чего так желают его сыновья — не без подначивания со стороны Саймона Бегга. И еще попросил составить бумагу для мисс Кэмпион, которую он подпишет… — Милый, я уже сказала мистеру Аллейну, что мы любим друг друга, но не помолвлены, потому что у меня есть сомнения… — Подожди, Камилла, дорогая! Значит, составить бумагу, которую она должна обязательно принять, ради спокойствия его души и в знак памяти миссис Элизабет Кэмпион. — Это моя мама, — пояснила Камилла. — А потом он решил, что надо оставить кузницу сыновьям, а все остальное — Камилле. — А много ли там всего остального? — спросил Аллейн, припомнив, что говорил Дэн Андерсен. Примечательно, что Камилла ответила ему почти теми же словами, что и ее дядя: — Все Андерсены любят припрятывать вещички. А дедушку они вообще прозвали «старой вороной». — Вы действительно составили завещание так, как он просил? — спросил Аллейн Ральфа. — Нет. Это было два дня назад. И меня все это обеспокоило. — Милый мой Ральф, но почему ты ничего не сказал мне? — Дорогая, во-первых, ты отказывалась со мной встречаться, а во-вторых, это было бы в высшей степени непрофессионально. — Хорошенькое дело, — дернула плечиком Камилла.