— Но вы ведь уже знали, что ваш дед намеревается так поступить? — Я же говорила вам — мы с ним даже повздорили. — И вы не знали, что он ездил во вторник в Биддлфаст? — Нет, — помотала головой она. — Я не заходила во вторник в кузницу. Я правда ничего не знала. — Ну хорошо. — Аллейн поднялся. — А теперь мне бы хотелось остаться на пару слов с вашим молодым человеком наедине — если он не против. Я бы не просил вас уйти, если бы вы могли на полчасика отойти достаточно далеко, чтобы не слышать нашего разговора. — Он подошел к двери и открыл ее. — Если вы, паче чаяния, встретите инспектора Фокса или доктора Оттерли, — попросил он, — то будьте добры, передайте им, что они могут вернуться. Камилла встала и грациозно проследовала к выходу. — Собираетесь выведать, что больше всего заботит Ральфа? — Она выразительно взмахнула ресницами. — О, кажется, вас посетило вдохновение! Скорее бегите и репетируйте какую-нибудь сцену пробуждения любви… Или вы не проходили это в вашем театральном институте? — Откуда вам известно, что я посещаю театральный институт? — Сам не знаю… Может, вы просто похожи на звезду сцены… — Потрясающее наблюдение! — фыркнула девушка. Аллейн бросил взгляд на Камиллу. Ну что можно о ней сказать? Она любима, любит сама, полна жизни, категорична, как и все в молодости, чрезвычайно чувствительна и вместе с тем полна легкомыслия… — Будем считать, что с вами мы закончили, — подытожил он. Казалось, Камилла столкнулась с чем-то, что было выше ее понимания. Во всяком случае, вид у нее был озадаченный. — И занимайтесь лучше тем, что заботит лично вас, — посоветовал Аллейн, после чего ласково выпроводил ее из комнаты. В конце коридора Камилла увидела Фокса и доктора Оттерли. Они почтительно расступились, а девушка любезно им сообщила: — Вам просили передать, что вас ждут… И пошла дальше. Доктор Оттерли поймал ее за руку и остановил. — Ну как, все в порядке, Корделия? — спросил он. Она ответила ему сияющей улыбкой. — Насколько это возможно. — Безошибочным признаком приближения старости, — заявил доктор Аллейну, едва появившись в дверях, — является неспособность понимать выносливость молодых. Выносливость в хорошем смысле этого слова, — добавил он, перехватив взгляд Ральфа. — Но Камилла, — зарделся Ральф, — просто на удивление чувствительная натура… — Кто же в этом сомневается, дружище? Камилла — во всех отношениях очаровательная девушка. Я сейчас говорю о чисто физиологических вещах. И ее безусловно очаровательный организм реагирует на шок так, как это свойственно молодым. Вот моя потертая машина — та совсем по-другому. Вот и все, уверяю вас. Ральф подумал про себя: какие же скучные бывают старики, когда начинают рассуждать о молодости! — Я еще нужен вам, сэр? — спросил он Аллейна. — Будьте добры, расскажите мне вкратце о танце Пятерых Сыновей. Фокс запишет за вами, а доктор Оттерли скажет потом, совпадает ли ваш рассказ с его собственными впечатлениями. — Понятно. — Ральф сверкнул глазами на доктора. Аллейн провел его сквозь знакомую анфиладу вопросов, и ответы ничем не отличались от ответов других свидетелей. Ральф мог лишь немного углубить и развить их. Когда Лицедей исчез за камнем после имитации обезглавливания, Ральф находился неподалеку. Он видел, как старик согнулся, сел на корточки, а затем осторожно вытянулся на земле. — Все было нормально, — рассказывал Ральф. — Он меня тоже видел и даже помахал мне рукой, а я ему в ответ. А потом я пошел собирать пожертвования. Наверное, он так и собирался лежать в этой ямке, потому что там его никому не видно. — Находился ли кто-нибудь еще так же близко к нему, как и вы? — Да, Щелкун — то есть Бегг… Его место было напротив меня, перед тем как они расцепили мечи. И после этого он некоторое время стоял за дольменом, а потом… — Ральф запнулся. — Что потом? — Кажется… нет… да нет, ничего такого. — Можно мне вмешаться? — отозвался доктор Оттерли со стороны камина. — Мне кажется, я понял, о чем подумал Ральф. Когда мы репетировали, Щелкун и Бетти — то есть Ральф — стояли каждый со своей стороны дольмена, а затем Ральф брал свой ковш, а Щелкун должен был скакать и снова приставать к девушкам. А он этого не делал. Не так ли, Ральф? — Кажется, да… — встревожился молодой человек. — Не знаю уж, что вы подумали, но первое, что мне пришло в голову, — это что он просто не смог бы в своих доспехах ничего сделать — ничего такого. Ведь правда, доктор Оттерли? — Правда. Он свои руки-то толком не видел. Они ведь под холстиной туловища. Я же сам смотрел на него — он стоял не шелохнувшись. — Когда же он сдвинулся с места? — Когда Ральф вырвал у Эрни меч. Бегг тогда заржал, как кобыла, и ускакал через заднюю арку. — Он так и должен был сделать? — Вообще, он мог делать все, что угодно, — пожал плечами Ральф, — ведь в этой части спектакля предусмотрена импровизация… Бегг, возможно, решил, что мы с Эрни уже достаточно почудили, и поэтому смылся. Эти доспехи жутко неудобные и тяжелые. Еще хуже, чем мои. — Вы ведь сами потом вышли через заднюю арку, не так ли? — Точно, — с готовностью согласился Ральф. — Эрни погнался за мной, и я туда спрятался. На глазах у всех зрителей. А он бросился за мной — в задний выход, но не нашел меня. Тогда я вышел сам, решив, что Эрни — это Эрни, и шутка зашла уже слишком далеко. Пошел его искать. — И что же вы обнаружили там, за стеной? — То, что вы подумали. Там сидел Щелкун — прямо на земле, как курица на яйцах. И Эрни там был — злющий как черт. Я отдал ему меч, и он сказал… — Ральф почесал голову. — Что он сказал? — Кажется, что уже слишком поздно и теперь меч ни к чему… У него был такой кровожадный вид. Я подумал, что, наверное, напрасно дразнил его, но ведь зрителям так понравилось… — А Бегг что-нибудь говорил? — Да. Не вылезая из своей «шкуры». Сказал, что Эрни совсем съехал и лучше сейчас к нему не лезть. Я и сам это видел, поэтому пошел вдоль стены и зашел через арку, что возле дома. Дэн уже заканчивал свой танец. Потом начался последний танец. На сцену вышел Эрни с мечом, а за ним Щелкун. — Куда они вышли? — Думаю, они появились где-то сзади. Позади танцоров. — А вы — вы сами? Вы проходили мимо дольмена, когда возвращались? Ральф снова бросил взгляд на доктора Оттерли — вид у него был нерешительный. — Точно сказать не могу, — промямлил он. — Не помню… — А вы помните, доктор Оттерли? — Полагаю, — тихо сказал Оттерли, — что Ральф во время танца обошел сцену по кругу. Думаю, он не мог не пройти близко от камня. — И сзади него тоже? — И сзади. — Теперь вспомнил, — сказал Ральф. — Какой же я дурак! Ну да, конечно, я обходил по кругу. — Вы видели лежащего там Лицедея? Ральф зажег сигарету и посмотрел на ее кончик. — Не помню, — сказал он. — Жаль. — Дело в том, что я в тот момент думал совсем о другом. — Правда? — Правда. Я заметил Камиллу, — просто объяснил Ральф. — Где она была? — Сбоку. С левой стороны, если стоять лицом к сцене. Она еще называет это место НП. — Это была она? — Ну да… — А это было не раньше? Не до того, как она убегала от Щелкуна? — Нет. — Лицо Ральфа медленно, но верно приобретало пунцовый оттенок. — По крайней мере, мне так не кажется. — Да ведь не было ее там, — сказал доктор Оттерли в некотором удивлении. — Она подошла к компании из гостиницы. Я еще подумал, как они хороши, эти две красотки, в свете факелов.