знакомства с будущей женой. Вера видела, что воспоминания даются ему очень тяжело. Олег подошел к окну и стоял, всматриваясь в темноту. Долго-долго. А потом заговорил, словно рассказывая кому-то там, в темноте ночи.На следующий день они встретились и уже не расставались. Алиса была удивительной женщиной. Они вместе строили дом, мечтали, как хорошо будет в нем жить.Двор превратился в выставку достижений «Ботаники»: миниатюрные альпийские горки, ручьи, каскады. Стены, окружающей участок, не было, вместо нее рос вечнозеленый кустарник — те самые рододендроны с кожистыми темно-зелеными листьями, усыпанные множеством белых, пряно пахнущих звездочек-цветов.— А здесь, — Олег обвел рукой унылые стены, — здесь был зимний сад. Он как-то обзывался по-научному, но мы с Алисой окрестили его Висячими садами Семирамиды, нашим чудом света.А через два года в доме появилось еще одно чудо. Роман. Ромашка. Маленькое солнышко. Рыжий хохотунчик. Как только малыш научился ползать, в доме не осталось ни одного уголка, в который бы он не сунул нос.Ромке исполнилось три года. Это был серьезный, смышленый мальчик, донимавший мать сотнями вопросов.Олег возвращался с конференции по современным фасадным материалам. Несмотря на довольно большой багаж — ящик с образцами, он решил лететь самолетом — хотелось как можно скорей увидеть Алису и Ромку. Уже садясь в самолет, он позвонил жене.— Привет, через три часа буду дома.— Три часа — это так долго, — ее голос был сонным и очень домашним. — Мы приедем тебя встречать, тогда придется ждать на час меньше.— Хорошо, я тебя целую, — сказал Олег. Слова эхом отозвались от непроснувшихся стен аэропорта. Шедшая рядом женщина улыбнулась. Олегу захотелось стать птицей и полететь домой, обгоняя ветер, но он был серьезным человеком, поэтому, спрятав улыбку, прошел в самолет и сел на свое место.Он уже получил багаж, а Алисы все не было. Мобильный не отвечал. Тяжелое предчувствие охватило его.— Там авария на дороге, пробка, — сообщил словоохотливый таксист, подхватывая коробку с образцами.Это был огромный «КамАЗ». Водитель тоже хотел побыстрее попасть домой, поэтому гнал всю ночь. Утром усталость взяла свое. Ему казалось, что он закрыл глаза всего на секунду, но этого хватило, чтобы огромная машина выехала на встречную полосу и столкнулась с летящим на большой скорости «Фордом» Алисы. В последний момент водитель все же сумел вывернуть руль. Ромка, сидящий сзади, не получил ни одной царапины, а Алиса… Олег помнил только беззащитное тонкое запястье среди искореженной груды металла.Олег с трудом открыл глаза и понял, что сидит в кресле у себя дома, перед ним на столике — пустые бутылки. Первой мыслью было: «Где Ромка?»Голова болела страшно, ноги подкашивались, к горлу упругими волнами подкатывалась тошнота, но что самое ужасное, Олег никак не мог вспомнить, где сын, что случилось там, на дороге, после того как он обнаружил разбитую машину Алисы.Может, ничего не было — ни этой дороги, ни «КамАЗа», ни руки в мертвом автомобиле? Надо вспомнить… Он побрел в ванную, открутил кран и сунул голову под струю холодной воды. Вода затекла под рубашку, на пол. Олег припал к крану и пил, пока его не скрутил приступ рвоты.Воспоминания о вчерашнем дне теснились в голове острыми торосами.Всплыла поездка из аэропорта на такси. Может, это водила привез его сюда. «Что делать? — мучительно думал Олег. — Позвонить в ГАИ и спросить, куда отвезли ребенка? А если он сам его отвез? Кто может знать куда? Только водитель. Звонить в автопарки? В полицию? Был бы Ванька, он бы помог». Олег с горечью понял, что у него нет таких друзей, которым можно позвонить в трудную минуту и попросить о помощи.Внезапно Олег почувствовал запах кофе. На кухне он нос к носу столкнулся с незнакомым мужчиной. Вернее, незнакомым тот показался лишь в первый момент. Стоило «гостю» поинтересоваться, не желает ли здесь кто-нибудь кофейку, Олег тут же узнал вчерашнего разговорчивого таксиста.Невысокого роста, очень подвижного, лет сорока.— Ты извини, что я тут у тебя хозяйничаю, — виновато развел руками гость, — больно есть захотелось.— Ничего, — Олег тряхнул головой и сел за стол. — Где Ромка?— Сын твой? В больнице. Поешь, и я отвезу, тебе за руль-то не стоит в таком состоянии.— Что за больница? Что с ним?— Да вроде ничего, испугался, видать, сильно. Врач сказал, надо какие-то анализы сдать. А я тебя сюда привез. Приехали — дом пустой, темный. Нельзя человеку одному — я сам недавно мать схоронил, знаю. Меня Виталием звать, не помнишь? Ты поешь, — он пододвинул к Олегу тарелку с какой-то снедью.От запаха еды мутило, Олег встал.— Ты ешь, я пойду, позвоню на работу.Олег направился в гостиную. Здесь по-прежнему обитал дух Алисы: вились по стенкам лианы, раскрывали бутоны цветы. Все произошедшее казалось большой нелепой ошибкой. Сейчас дверь откроется, и она войдет, посмотрит на него необыкновенными глазами… Но время летело, дверь оставалась закрытой.Олег набрал своего зама. Тот привык понимать директора с полуслова и, не задавая лишних вопросов, пообещал все организовать.Нужно было еще позвонить матери Алисы. Последний раз Олег видел тещу на дне рождения сына, когда Ромке исполнился год. Зятя та недолюбливала, считая, что дочке с мужем не повезло, поэтому приезжала в гости крайне редко. Олег знал, что жена с матерью общается, но никогда не интересовался их отношениями.Найдя в книжке телефон, Олег сообщил женщине о случившейся трагедии и пообещал перезвонить, когда будет известно о похоронах. Мать заплакала, начала что-то спрашивать, но он сослался на необходимость срочно ехать в больницу к сыну и повесил трубку. Трудно было говорить о том, во что сам он до конца не верил. Еще один звонок Олег сделал Кристине. Вкратце обрисовав ситуацию, попросил приехать и побыть дома, пока он будет отсутствовать.А потом они поехали в больницу. По дороге Виталий рассказал, что на вид мальчик был цел и здоров, только «немножко не в себе», поэтому врач «Скорой помощи» посоветовал отвезти его в травмпункт детского комплекса. Однако врачу-травматологу что-то не понравилось, он назначил какие-то анализы и предложил оставить ребенка в больнице до получения результатов. Олег так и не вспомнил, почему он согласился. Вероятно, аргументы доктора показались убедительными.Расплатившись с Виталием у дверей центрального корпуса больницы, Олег взбежал по ступенькам и в растерянности остановился — куда дальше? Проходившая мимо женщина посоветовала обратиться в стол справок.— Васильченко Роман? Травма, второй этаж, пятая палата, — безразличным голосом сказала грузная женщина.Олег еще немного поплутал по коридорам и оказался в нужном отделении.— Вы к кому? — спросила молоденькая сестричка, совсем девочка.— У меня тут сын, Васильченко Роман, в пятой палате.Девушка вскочила и затараторила:— Сергей Станиславович просил, как только вы придете, направить вас к нему.— Да, хорошо, я только зайду к ребенку, — он посмотрел на номера на дверях, определяясь, куда идти.— Сергей Станиславович просил… — попыталась остановить его медсестра, но Олег уже входил в палату.Светлая комната, четыре кровати. Две аккуратно заправлены, на третьей сидит пухлощекий мальчуган с перевязанной головой, а на четвертой…Ромка лежал на спине, глаза не мигая смотрели в потолок. На мгновенье Олегу показалось, что сын умер. Бросившись к кровати, он наклонился, потрогал руки. Живой…— Ромка, Ромочка, это я, папа, посмотри на меня, — позвал он сына.Выражение зеленых глаз не изменилось.— Сынок…Дверь в палату распахнулась, вошел высокий полный мужчина в сопровождении медсестры.— Вот, Сергей Станиславович, отец Васильченко, я предупреждала… — зачастила медсестра.— Спасибо, Леночка, — остановил ее врач и обратился к Олегу: — Давайте пройдем в ординаторскую.— Но… — замялся тот.— Давайте пройдем, — повторил Сергей Станиславович и направился к дверям, нисколько не сомневаясь, что отец ребенка последует за ним.В комнате никого не было. Врач сел за стол у окна, жестом предложив Олегу стоявший рядом стул. Покопавшись в стопке бумаг, он вытащил тонкую папку, раскрыл, полистал приклеенные листки.— Все анализы в пределах нормы, никаких скрытых переломов, разрывов тканей, внутренних кровотечений не обнаружено. Ребенок находится в состоянии шока. Очевидно, это защитная реакция организма на перенесенный стресс. Мальчика осмотрел психиатр, порекомендовал пока оставить в таком состоянии. Однако желательно, чтобы Роман некоторое время побыл в стационаре. Обстановка дома может послужить дополнительным травмирующим фактором, который усугубит и без того тяжелое состояние нервной системы ребенка.Олег пытался понять, что говорит доктор, но у него ничего не получалось.— Подождите. Вы говорите, что ребенок здоров и одновременно предлагаете оставить его в больнице. Что-то в его состоянии вызывает опасения?— Нет, но здесь он будет под присмотром врачей. Понимаете, сейчас ему лучше побыть здесь, — медленно, сопровождая каждое слово наклоном головы, проговорил Сергей Станиславович. — Вы, конечно, можете забрать мальчика, но сможете ли вы обеспечить необходимые условия?— У него есть няня, к которой он привык. Я думаю, ему будет комфортнее с ней, чем с незнакомыми детьми.— Олег Васильевич, предлагаю компромисс: до семнадцати часов ребенок остается у нас, а на ночь вы забираете его домой. Согласны?— Хорошо. — Олег встал. — В семнадцать я буду у вас.Пожав протянутую врачом руку, он вышел из кабинета.Поймав такси, Олег вернулся домой. За время его отсутствия здесь все переменилось. В гостиной его встретила стройная женщина с черной лентой на седых волосах — мать Алисы. Глаза ее были злыми и сухими.— Где мой внук? — не поздоровавшись, спросила она.— Он в больнице, — раздраженно ответил Олег.Мать Алисы была школьной учительницей и даже сейчас разговаривала с ним, как с провинившимся школьником. Всем своим видом она словно выражала недовольство тем, что Олег остался в живых.— Что с ним?— Все в порядке, просто нервное потрясение, врачи оставили в больнице до вечера.— Что за чушь — нервное потрясение! Это же ребенок! Какие у него могут быть нервы?!Олег повернулся спиной к продолжавшей что-то выкрикивать женщине и медленно пошел дальше. Часть его души протестовала против такого поведения. Согласно придуманной кем-то роли зятя в комедии жизни он должен был сейчас терпеливо выслушивать слова матери Алисы, сочувственно кивать головой. Но он не мог. Она сильная женщина, в упреках — ее облегчение. А на кого мог накричать он? И помогло бы ему это?По дому ходили незнакомые женщины в темных одеждах и черных платках. Мужчина, стоя на стремянке, закрывал черной тканью большое зеркало на лестнице.В кабинете Олег обнаружил Кристину с женщиной в строгом черном костюме.— Олег Васильевич! — сообщила она. — Это представитель фирмы, организующей похороны, вы…Он закрыл дверь, не дослушав, пошел по коридору. Кристина выбежала из кабинета.— Олег Васильевич!Он вяло отмахнулся.— Кристина, пожалуйста, я полностью полагаюсь на тебя.— Вы в порядке?Он не ответил, чувствуя новую волну раздражения. «Вот дура, — думал он, — в порядке ли я? Насмотрелись американских фильмов. «Вы в порядке?» — «У вас все о’кей?» Как я могу быть в порядке?»Олег бродил по опустевшим комнатам, среди чужих людей и чувствовал себя потерявшимся в этом доме, в этом городе, во всей огромной вселенной. Потерявшимся и бесконечно одиноким. Тоска стягивала грудь петлей с замысловатым узлом. На кухне стояла початая бутылка водки. Он налил полную кружку и уже поднес к губам, но вдруг вспомнил Ромку, лежащего на огромной больничной кровати, маленького и такого же потерянного, как он сам.Он швырнул кружку в раковину, тонкий фарфор разлетелся на мелкие кусочки. Олег хотел собрать осколки, порезал руку. Открыл кран, сунул руку под воду и смотрел, как кровь смешивается с водой и розовым ручьем исчезает в сливном отверстии. Долго-долго. Невыносимо долго.А потом спустился по лестнице с зеркалом, затянутым черной тканью, сел за руль и ехал, не разбирая дороги, пока не увидел искореженный зеленый «Форд» с выбитыми глазами.Олег сидел и смотрел на проезжающие машины. Мозг терзал вопрос: «Почему?»— Олежек, где Ромка? — услышал он вдруг тихий голос, от которого в груди будто похолодело. Это был голос Алисы.Он выскочил из машины, погрузившись в шум оживленного дорожного движения.— Езжай к нему, — снова прозвучал в ушах голос, — ему плохо без тебя! Только осторожно, береги себя!Подняв голову, Олег посмотрел на облака.— Я еду, — пообещал он им, — я постараюсь.Больничный коридор тонул в темноте, ординаторская пустовала, дежурная медсестра куда-то вышла. В Ромкиной палате горел свет, мальчик все так же лежал с открытыми глазами.— Ромка, сынок! Как ты? — Олег прижал к губам тонкие пальцы мальчика. Они были мягкими и теплыми. Это тепло немного успокоило отца. Он пододвинул свободной рукой стоящую рядом кровать, сел поудобнее, не выпуская руку сына. Постепенно усталость взяла свое, и Олег забылся тяжелым сном.Проснулся он от того, что кто-то довольно грубо тряс его за плечо. Открыв глаза, Олег увидел высокую полную женщину в белом халате с круглым, как блин, лицом и сердито насупленными бровями. Из-за ее плеча испуганно выглядывала молоденькая медсестричка.— Мужчина, что вы здесь делаете? Вам нельзя тут находиться! Немедленно уходите, я сейчас полицию вызову!Олег окончательно проснулся, ощутил тепло маленькой руки, которую все еще сжимал в ладони.— Пожалуйста, не кричите, вы разбудите его, — попросил он срывающимся на хрип голосом.Женщина посмотрела на него вопросительно:— А вы кто?— Отец. Вот, — он достал из кармана права, — Васильченко Олег Васильевич.Брови женщины перестали хмуриться, лицо стало жалостливым, весь воинственный настрой испарился. Казалось, еще мгновение, и она расплачется. Но она только тяжело вздохнула и предложила:— А хотите, я вам чайку принесу? Вы небось голодный?Олег кивнул. Забота женщины почему-то не вызывала раздражения, наоборот, молчаливое, но искреннее проявление сочувствия слегка притупило сердечную боль.— Можно я останусь с ним до утра? — спросил он, попив жидкого чаю с булочкой.— Конечно, конечно. Свет выключить или оставить?Он уже не сомкнул глаз. Сидел, держа сына за руку, и вспоминал, вспоминал, вспоминал.Утром он попросил официального разрешения находиться в больнице с сыном, пока тому не станет лучше. Главврач было заколебался — ребенок уже большой, но после обещания Олега посодействовать в ремонте дал добро.Позвонила Кристина — требовалась помощь в организации похорон. Оставив Ромку на попечении Сергея Станиславовича, Олег поехал домой.Дом встретил хозяина гробовой тишиной. В зале на диване, в окружении трех подруг, сидела теща. Гордое лицо, абсолютно ровная спина — железная леди. Увидев Олега, она вскочила, подбежала, закричала совсем неподобающим ее виду, по-бабьи визгливым голосом:— Где ты был? Алису еще не похоронили, а ты уже позволяешь себе не ночевать дома! Негодяй! Где Ромка? Имей в виду, я подам в суд, я лишу тебя родительских прав! Я заберу внука и буду растить одна! Ты… Ты…Она замахнулась, чтобы ударить Олега по лицу, но он перехватил руку.— Не надо. Я… Я тоже ее любил. Очень…Женщина обмякла, всхлипнула.— Олежек, прости меня, пожалуйста — по лицу ее потекли слезы, она больше не напоминала железную леди.Олег обнял тещу, усадил на диван, сел рядом, сжал мягкую, покрытую пигментными пятнами руку…— Ромка в больнице. Мне разрешили быть вместе с ним. Сейчас узнаю, как дела у Кристины, возьму вещи и поеду обратно. Хорошо?— Да, да, — кивала она, отчего слезы потекли еще сильней.Кристина возилась на кухне.Все организационные вопросы были решены, похороны назначены на завтра.Олег поблагодарил ее, сказал, что позвонит, когда привезет сына домой.Собрав необходимое для себя и Ромки, он зашел проститься с матерью Алисы. Та уже успокоилась, вновь обрела вид железной леди и с выражением бесконечной скорби на лице восседала в окружении молчаливой свиты.— Я в больницу.Она встала, обняла его.— Благослови тебя Бог, сынок, иди.Олегу стало неловко из-за того, что он оставляет ее одну, но потом решил, что сыну сейчас больше нужен отец и, отбросив сомнения, покинул грустный дом.Роман сидел на кровати, опустив на пол ноги в огромных больничных тапках.— Ромка! — обрадовался Олег и осекся — выражение зеленых глаз не изменилось.— Сынок, — он подошел к ребенку, присел на корточки. Голые ноги были холодными. Олег достал из сумки теплые носки.— Ты посиди, а папа пойдет доктора поищет. Доктор хороший, он Ромку обязательно вылечит. Обязательно.Сергей Станиславович, похоже, ждал Олега. Привстав и крепко пожав его руку, он жестом предложил сесть.— Олег Васильевич, мы сделали все, что в наших силах. Я пригласил Антона Семеновича, главврача психиатрического отделения. Он сейчас подойдет.— Хорошо, — Олег встал, — я подожду в палате с сыном.Антон Семенович долго рассказывал о непредсказуемости человеческой психики, о влиянии стрессовых ситуаций на организм ребенка. Олег слушал, не понимая до конца, каким образом это может относиться к нему и к Ромке.— Я считаю необходимым перевести Романа в психиатрическое отделение — для установления диагноза и проведения необходимого лечения.— Вы хотите сказать, что мой сын сошел с ума? — оторопел Олег.— Конечно, нет! Произошли определенные нарушения в его поведении. Психологические проблемы могут вызвать соматические расстройства, а нам бы очень этого не хотелось.Олег вспомнил все газетные статьи, телепередачи, повествующие о беспределе, царящем в психиатрии.— Вы извините меня, пожалуйста, но я не хочу, чтобы мой сын лежал в психиатрической больнице. Я считаю его вполне нормальным ребенком.Антон Семенович развел руками:— Что ж, насильно вашего ребенка никто лечить не будет. Но вы все-таки подумайте, — и он вышел из палаты.— Вы зря отказываетесь, — сказал Сергей Станиславович, — у Антона Семеновича работают отличные специалисты, недавно закупили новое диагностическое оборудование. Роман сейчас абсолютно беспомощен, ему нужен круглосуточный уход.Олег покачал головой:— Нет.— Хорошо, в любом случае ваш сын до конца недели останется в отделении, в пятницу посмотрим на его самочувствие.Он вышел, а Олег еще долго вспоминал все, что слышал о лечении людей, страдающих расстройством психики.— Не бойся, сынок, — погладил он Ромку по голове, — папа тебя в обиду не даст, никто не сделает тебе больно.Утро следующего дня выдалось на редкость солнечным. Стоял сентябрь, разгар бабьего лета. Проводить Алису собралось очень много народу: подруги, сотрудники «Ботаники», друзья Олега, пришедшие поддержать его.Сами похороны Олег почти не помнил. Врезались в память отдельные кадры: белый полированный гроб с позолоченными ручками, безысходность в глазах матери Алисы, удушливый аромат лилий и терпкий запах свежей земли, «Реквием» Моцарта и непонятно откуда взявшаяся мысль: «А она любила рододендроны».Происходящее казалось нелепым, неправильным. И закрытая крышка гроба убеждала его в этом. «Жива, она жива!» — крутилась в голове мысль.В больнице предложили оставить Ромку до понедельника, Олег согласился. Ему было безразлично, где жить, только не в огромном пустом доме — мать Алисы уехала.Выходные прошли будто в полусне. Олег просыпался, находил руку сына, сжимал ее и снова засыпал. Сквозь сон он слышал, как какой-то мужчина зашел в палату, пощупал ему пульс, задал идиотский вопрос: «Вы в порядке?» — и ушел, не дожидаясь ответа.В понедельник Олег привел себя в порядок, насколько это было возможно в маленькой ванной, примыкавшей к палате, позвонил Кристине и попросил приехать в больницу — не хотелось, чтобы Ромка оставался один на заднем сиденье машины, пока они будут ехать домой. Потом умыл, причесал сына и вывел погулять в больничный парк. Ромка, все такой же бледный, молчаливый и безучастный, уверенно ступал по дорожкам, выложенным разноцветной плиткой.— Ну что, сынок, поедем домой? — наклонился к нему Олег.Мальчик молчал.Олега начали одолевать сомнения — правильно ли он поступает, забирая сына из больницы. Когда отец с сыном вернулись в палату, дежурная медсестра Леночка, та самая, которая работала, когда Олег впервые появился в больнице, попросила его зайти к Сергею Станиславовичу.Войдя в ординаторскую, Олег пожал протянутую врачом руку.— Ну что вы решили? — спросил врач.— Мы едем домой. Дождемся няню и поедем.— Хорошо, — врач кивнул, — распишитесь, пожалуйста, вот здесь, — он подвинул лежащие на столе бумаги.— Что это?— Отказ от госпитализации.Олег расписался и, простившись с врачом, вышел из кабинета.В доме стояла воистину гробовая тишина. Кристина решила искупать Ромку, а Олег подумал, что неплохо было бы растопить камин — в доме прохладно, к тому же тепло и любимые игрушки помогут сыну прийти в себя.Увиденное в каминном зале потрясло его. Висячие сады Семирамиды бессильными плетями свисали со стен. Листья завяли, пожелтели, покрылись бурыми пятнами. Олег стоял на пороге, скрестив на груди руки, и смотрел на умершую красоту. Только сейчас он до конца осознал, что все кончилось, мечты о Добром доме погибли вместе с Алисиными цветами. Подошла Кристина, что-то спросила. Олег зыркнул на нее таким взглядом, что она поспешила убраться подобру-поздорову.А он чувствовал, как в груди разрастается огромный черный зверь. Захотелось орать, крушить все кругом, биться головой об стену, лишь бы убить этого зверя. И тогда он бросился срывать со стен стебли, горшки с цветами и швырять на пол. В некоторых растениях еще теплилась жизнь. Они отчаянно цеплялись за стены, казавшиеся последним оплотом прежнего благополучия, раздирали в кровь руки, выдирающие их из питательной почвы. Олег не чувствовал боли — зверь, бушевавший внутри, грыз гораздо больнее. Когда на стенах не осталось ни одного побега, он вытащил кучу растений во двор, прямо на гордость «Ботаники» — голландский газон, и поджег. Огонь сначала лениво лизал языками не хотевшие сдаваться побеги, а потом яростно набросился на них. Растения корчились, сжимались и гибли.А потом словно что-то толкнуло его, заставило поднять голову. В окне второго этажа он увидел бледное лицо сына. Ромка не отрываясь смотрел на костер.Олег замолчал.Вера сидела в кресле и глядела на застывшую у окна фигуру мужчины. Она не видела его лица, слышала только голос — глухой и спокойный, роняющий слова, казавшиеся тяжелыми глыбами. И только по паузам, иногда коротким, иногда длинным, она понимала, как тяжело ему все это вспоминать. Она не искала слов жалости — они были не нужны. Эта боль навсегда останется в его сердце. Олег подошел к шкафу, вытащил бутылку и два стакана. Сев в кресло напротив Веры, плеснул коричневой жидкости в стаканы.— Выпьешь?Она подошла к нему, положила руки на плечи. Это не было похоже на обычное