Часть 6 из 29 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Тем временем джип остановился. Олег вышел и открыл дверь. Вере ничего не оставалось, как прекратить рефлексировать по поводу профессиональной несостоятельности и повиноваться.Дом
нависал над ними темной громадой на фоне беззвездного, затянутого тучами неба. Светились только три окна на первом этаже.— Пойдемте, — позвал Олег.Дрожа
то ли от волнения, то ли от не по-летнему свежего ночного ветерка, Вера переступила порог и оказалась в огромном зале, углы которого тонули в темноте. Люстра непонятной конфигурации
освещала участок пола, покрытый белоснежным ковром, и сидящего на нем мальчика лет пяти. Не обращая внимания на вошедших, ребенок что-то выкладывал из разноцветных кусочков мозаики.
Вера физически ощутила окружающий его холод. На мальчике был яркий красно-желтый костюм, но это она заметила уже потом — с первого взгляда ребенок показался ей Каем из
«Снежной королевы», выкладывающим из острых льдинок слово «вечность».Олег разулся и подошел к сынишке.— Привет, Ромка, —
тихо поздоровался он.Вера удивилось тому, сколько нежности прозвучало в голосе мужчины. Это был совсем не тот человек, что полчаса назад уверенно и обстоятельно рассказывал о своей
фирме.Мальчик продолжал сидеть в той же позе, не обращая на Олега внимания.— Ну как ты, сынок? — спросил Олег. — Чем занимался? Спать
хочешь?Ребенок встал, не отрывая взгляда от мозаики. Рядом с высоким отцом он казался еще меньше и беззащитнее. Олег подхватил его на руки.— Подождите меня,
пожалуйста, — обернулся он к Вере. Та кивнула, не в силах произнести ни слова.— Кристина, будьте добры, предложите гостье чаю, кофе, — обратился
он к кому-то невидимому.— Хорошо, Олег Васильевич.Вера обернулась и обнаружила поодаль женщину лет тридцати пяти, названную Олегом Кристиной. Высокая и стройная,
даже чересчур, в строгом черном платье, она стояла у окна.— Пойдемте, — Кристина кивнула Вере и, не оглядываясь, пошла вперед. Вера бросила взгляд на ковер,
где недавно сидел ребенок, — ни Олега, ни мальчика уже не было — и последовала за женщиной. Пройдя по длинному коридору, залитому мягким светом, они оказались в
кухне. Большая, с современной мебелью и посудой, расставленной в идеальном порядке, она скорее напоминала стерильную операционную. Вера не могла представить, как за этим абсолютно
белым, без малейшего пятнышка столом может обедать семья.Кристина включила чайник, достала из холодильника тарелку с нарезанным сыром и ветчиной. Все это молча, повернувшись к Вере
спиной. Вера не стала дожидаться приглашения и села за стол.— Меня зовут Вера, — сказала она, стараясь, чтобы слова звучали как можно
дружелюбней.Кристина даже не обернулась.Чайник зашумел и с громким щелчком выключился.Подождав немного, Вера решила снова попробовать пообщаться с неразговорчивой
хозяйкой.— Красиво тут у вас.Кристина поставила перед ней чашку с чаем, сахарницу, тарелку с бутербродами и села за стол напротив
гостьи.— Спасибо, — Вера попробовала дымящийся напиток и одобряюще кивнула. — Замечательный чай!Молчание женщины действовало на нее
гнетуще. Та сидела совсем рядом, но, казалось, их разделяла бесконечность, холодная и мрачная, длиной в миллионы световых лет.Вблизи Кристина выглядела моложе, чем показалось на
первый взгляд, — лицо ее, обрамленное коротким каре блестящих каштановых волос, было довольно симпатичным, если бы не поджатые и без того узкие губы и жесткое выражение
глаз. Заметив, что Вера рассматривает ее, женщина резко встала и отошла к окну.— Этот мальчик… Он сын Олега Васильевича? — предприняла очередную
попытку Вера.— Послушайте! — взгляд Кристины был полон презрения, тонкие губы сжались еще больше. — Меня не уполномочили вести с вами светские
беседы. Понятно?Вере показалось, что ее поймали за подглядыванием в замочную скважину. «Ну и ладно», — постаралась она утешить себя и, выбрав на тарелке
самый симпатичный бутерброд, откусила кусочек. Это незамысловатое действие вызвало у Кристины очередной приступ ярости. Не в состоянии больше сдерживать эмоции, она фыркнула и
выскочила из кухни.Вера не чувствовала за собой никакой вины, тем не менее на душе стало муторно. «Вот уж правда, добрый дом», — подумала она.Когда на
тарелке остался последний бутерброд, пришел Олег. Он был все так же спокоен и уверен к себе, словно не случилось событий, свидетелем которых Вера нечаянно стала.— А где
Кристина? — спросил он, усаживаясь за стол.Вера пожала плечами и подумала, что Олег, наверное, голоден. В кафе он не притронулся к пирожным, выпил только чашку
кофе.— Вас покормить?— Вы предлагаете мне поесть в моем собственном доме? — усмехнулся он.— А что в этом такого? Ваша
кормилица убежала — не оставаться же вам голодным.— Кристина — няня сына. Есть еще кухарка, но она приходит утром, готовит еду и после обеда уезжает
домой.«Ага, а няня кормит ужином сына и папу», — подумала Вера.— Я редко ужинаю дома, — словно прочитал ее мысли
Олег, — но в холодильнике наверняка что-нибудь найдется.Вера открыла холодильник. От изобилия продуктов на полках глаза просто разбежались. «Кто же все это
ест? — подумала она. — Няня, кухарка и маленький мальчик?»В небольшой кастрюльке обнаружились котлеты, вкусно пахнущие чесноком. Пока они
разогревались в микроволновке, Вера порезала помидоры и огурцы, посолила, добавила перца, посыпала мелко измельченным укропом, украсила листиками базилика и полила оливковым маслом.
Все эти хлопоты были для нее на удивление приятными — первый раз в жизни она готовила пусть немудреный, но все-таки ужин для пусть совсем незнакомого, но все-таки мужчины.Ее
внимание привлек строгий геометрический узор на белоснежной скатерти. Несмотря на яркое освещение, углы на рисунке казались более темными, создавая иллюзию объемности фигур. Вера
провела пальцем по столу — скатерть была абсолютно гладкой. Это несовпадение двух реальностей — видимой и фактической — напомнило ей об Арсении.В тот год стояла
особенно холодная и снежная зима. Вечер был из тех, когда хороший хозяин собаку из дома не выгонит, поэтому звонок в дверь прозвучал неожиданно.— Твой Сенька, точно,
больше некому, — сказала Катя, и Вера побежала открывать.Это и правда был Арсений. Он прижимал к груди большую папку, в которой последнее время носил рисунки. Папку
купила Наталья в «настоящем» магазине для художников, и Сеня очень ею гордился. Подойдя к столу, он торжественно вытащил листы с работами и с довольной улыбкой разложил на
белой скатерти.Глазам сестер предстало что-то новое, абсолютно не похожее на привычные Сенины картинки. Четкие геометрические формы, линии, фигуры людей: бородатый мужик с серпом,
бегущий мужчина с крестом в руке, напоминающем эстафетную палочку, еще один бородач — на этот раз с косой и ведерком. Все фигуры изображались в абсолютно новой для Сени манере
— они были четкими, краски не смешивались, а люди, несмотря на предельную упрощенность, казались живыми, не плоскими, застывшими, а объемными, полными движения и энергии.
Невозможно было поверить, что все это вышло из-под неуверенной детской руки.— Сенька, что это ты начертил? — спросила Катя.— Тебе не
нравится? — улыбка на лице мальчика сменилась недоумением.— Ну… — Катя задумалась, подыскивая слова, — бывает и
лучше.— Вера, а тебе? — Арсений смотрел на Веру, ожидая оценки.Вера молчала. С одной стороны, резкая перемена в манере Сени сбивала с толку, с другой
— сами картины притягивали внимание, а с третьей — глядя в простодушное лицо мальчика, абсолютно не умевшего скрывать чувства, она понимала: что-то тут не
так.— Вер, ну как? Посмотри, — Сеня вытащил один из рисунков: разноцветные прямоугольники на белом фоне.— Что это? Наш двор с высоты
птичьего полета? А тут чего так некачественно закрасил? Синей краски не хватило? — спросила Катя.Сеня обиженно засопел и вытащил из папки книгу в глянцевой обложке, на
которой было то же самое изображение, что и на листе, лежащем на столе.«Казимир Малевич» — значилось в заглавии.— Вот, — сказал Сеня и,
раскрыв книгу, прочитал: «Художник играл видную роль в наиболее важных творческих тенденциях двадцатого столетия, и то, какое значение он придавал «живописному элементу как
таковому», по-прежнему вдохновляет современных художников всего мира».— А ты: «Начертил… некачественно закрашено!» — передразнил
он Катю.— Ты… Ты скопировал картины из книги? — догадалась Вера.— Ну да. Разве не похоже?Она положила оба рисунка рядом.
«Супрематическая живопись», год: 1916, размер картины: 70×80 см, материал: холст, масло. Музей: Стеделик музеум (Городской музей),
Амстердам.— Похоже, Сеня, даже очень похоже! Даже вот здесь, — Вера показала на синий квадрат в центре картины. В книге он тоже был окрашен
неравномерно. — Только, понимаешь, скопировать знаменитого художника — еще не значит самому стать знаменитым. Он стал знаменитым, потому что смог по-своему увидеть этот
мир. Но ведь ты — не он, ты совсем другой, живешь в другое время. Ты бы захотел слушать две одинаковые песни? Читать две одинаковые книги? Так и здесь: нам с Катей интересно
смотреть, как ты видишь этот мир, а не как ты видишь мир Казимира Малевича своими глазами.— Правда, интересно? — от счастья узкие глаза превратились в щелки с
торчащими щеточками ресниц.Вера кивнула.— А почему ты выбрал именно этого художника?— Мне понравилось, — после долгих раздумий
ответил Сеня.— А ну, дай сюда, — Катя подтянула к себе альбом и стала перелистывать глянцевые страницы. — Наверное, потому что легко! А вот, смотри
— чего ты это не срисовал? Такое и я могу!На листе был абсолютно черный квадрат.Сеня опустил голову.— Я его боюсь, — сказал он еле слышно,
захлопнул книгу и стал сгребать рисунки в папку.— Сеня, а ты можешь оставить мне книгу и этот рисунок? — спросила Вера.— Тебе тоже
нравится? — мальчик заулыбался.— Мне хочется самой посмотреть, а книгу я тебе завтра занесу, хорошо?Сеня ушел, Катя легла спать, а Вера все сидела и
смотрела на картину со странным названием «Супрематическая живопись». Она не могла понять причины, по которой композиция так притягивала ее внимание. В расположении
прямоугольников чудилась мистическая закономерность. Казалось, сдвинь хоть один с места, и все в мире изменится. А синий квадрат, покрытый неровными мазками, вдруг напомнил ночное небо.
Темнее всего перед рассветом — пришла откуда-то фраза. Где она могла видеть такое? Когда единственный раз ходила с отцом и Катей на рыбалку? Вера не любила рыбалку, отец же с
сестрой были в восторге: возбужденно перешептывались, делились рыбацкими байками. А потом из-за туч вышла луна — огромная, рябая, на воде задрожали блики. «Это Каин убивает
Авеля, — сказала тогда Катя, показывая на желтый диск с пятнами, — мне папа рассказывал».Поглощенная картиной, Вера не услышала, как хлопнула входная
дверь — пришел с работы отец. В последнее время он возвращался все позднее и позднее.— Верочка, ты чего не спишь? Зачиталась?— Нет, папа, тут Сеня
принес альбом. Знаешь, эта картина — мне кажется, я смотрю на нее и вижу совсем не то, что нарисовано.— Почему?— Не знаю, посмотри, а я тебе поесть
разогрею, хочешь?— Не откажусь, — сказал отец и, сев за стол, пододвинул к себе книгу.Когда Вера вернулась, он сидел в той же
позе.— Папа, — окликнула его Вера, — иди кушать.— И что ты здесь увидела?— Что темнее всего перед рассветом. А
ты?Отец молча встал и пошел в ванную. Вера ждала, пока он помоет руки, вытрет их полотенцем — тщательно, каждый палец отдельно.— А Сеня? —
наконец спросил он.— Его поразила эта картина, но он не смог объяснить почему, вот я и пытаюсь понять.— Тебе трудно будет понять его мысли, —
покачал головой отец. — У Арсения задатки настоящего художника — он мыслит визуально.— Но он же не учился этому, ему никто не объяснял. Почему мы с
Катей не можем так видеть, а он может?— Катя просто не хочет утруждать себя. Если она чего-то не понимает, то категорически отвергает. Ты же сначала включаешь разум, а потом
доверяешь своей интуиции. И тогда у тебя все получается. А Сеня… Может, в прошлой жизни он уже был художником и сейчас лишь вспоминает то, что когда-то
умел.— Скажешь тоже!— А что? Идея переселения душ стара как мир. Еще Цицерон писал о том, что дети схватывают любую информацию очень быстро, как
будто слышат не в первый раз, а вспоминают из своего прошлого. И эта лишняя двадцать первая хромосома — кто знает, не является ли она маяком для душ, наделенных особыми
качествами, чтобы не пролетели мимо, вселились именно в предназначенное для них тело?— Ты серьезно?— Иди спать, поздно уже, а книгу оставь мне — я
посмотрю. Значит, говоришь, темнее всего перед рассветом?Через несколько месяцев отца не стало. Наверное, он не поверил словам дочери, не дождался своего рассвета.Вера поймала
себя на том, что стоит у стола и машинально водит пальцем по скатерти.— О чем вы задумались? — спросил Олег.— О Малевиче, — честно
ответила она.— Ну да, конечно, — понимающе кивнул он и улыбнулся. — Спасибо за ужин.Вера смутилась.— Только я один есть не
буду, садитесь. — Это звучало не как приглашение, а, скорее, как приказ. Ничего не оставалось, как подчиниться. Она положила на тарелку котлету, немного салата и села за стол
напротив Олега.Он ел молча и сосредоточенно, словно выполнял важную работу. Вера чувствовала, что Олег хочет что-то сказать, но никак не соберется с
мыслями.— Послушайте, — наконец предложил он, — а давайте выпьем?— Давайте.— Коньяк, виски,
водка?— Коньяк, — обреченно тряхнула головой Вера, никогда не пившая ничего крепче сухого вина.Олег встал, достал из недр белоснежного шкафа два
пузатых бокала и бутылку, плеснул золотистой жидкости. Подняв бокал, кивнул Вере и молча выпил. Увидев недоуменный взгляд гостьи, снова налил себе коньяка.— Извините,
привык дома пить один. Ну, за знакомство, — он коснулся краем своего бокала Вериного.— За знакомство, — повторила она и сделала маленький
глоток.Впечатление было такое, будто она глотнула раскаленного металла. Из глаз потекли слезы, обожженное горло запершило.— Что случилось? — Олег
испуганно поглядел на нее.Вера помотала головой, мол, все нормально, говорить она не могла. Олег налил воды, она сделала несколько судорожных глотков, прислушиваясь к бушевавшему
внутри огню. Горло еще саднило, но общее состояние уже не было таким неприятным, даже наоборот. По всему телу разлилось тепло, прогнавшее неуютную зябкость, которая не оставляла ее с тех
пор, как они вышли из машины.— Пьяница, — то ли пожурил, то ли пожалел Олег и убрал бутылку в шкаф. — Тебе больше не наливаем.Вера
заметила, что он сказал ей «ты», но была не в состоянии оценить, нравится ей это или нет.— Пойдем отсюда, — Олег потянул ее за руку. Вера дернулась
было убрать со стола, но ее сотрапезник махнул рукой.Они снова оказались в зале. Олег щелкнул выключателем, комната наполнилась светом. Вера огляделась по сторонам. Белый пушистый
ковер, мягкие диваны и кресла, низкие столики, гигантская люстра, напоминающая композиции скульпторов-авангардистов, — все это по отдельности, несомненно, было дорогим и
красивым, но вместе создавало впечатление пустынного заснеженного пейзажа, и только яркая мозаика, рассыпанная по полу, говорила о том, что здесь кто-то живет.Олег смотрел на гостью и
думал: зачем он привез ее сюда и что теперь с ней делать? Многое он отдал бы, чтобы на ее месте была Катя. При воспоминании о преданных глазах Кати он снова почувствовал ощутимый укол
совести.Веру начинало тяготить затянувшееся молчание.— Этот мальчик, Роман, — ваш сын? — наконец решилась
она.— Да, — ответил Олег и замолчал.— А дом? Чей это дом?— Мой. А что?— Ничего, я как-то по-другому
представляла ваш дом.— И как, интересно? — в его голосе зазвучал сарказм.— Ну… Добрый…— А тебе что, не
нравится?— Холодно как-то, — неуверенно ответила Вера.— Холодно? — он пожал плечами. — Хочешь, я растоплю
камин?— Нет, нет, — она энергично замотала головой, — не в смысле температуры, а в смысле внутреннего климата. Как в песне, знаете, погода в
доме?— Ты права, это не тот дом, о котором я мечтал. Почему-то все получилось совсем не так.— А как?А как? Олег и сам не знал, где он допустил ошибку,
разрушившую его жизнь, почему мечта о Добром доме превратилась в этот холодный безрадостный склеп.Сначала ушел Ванька. Фирма только встала на ноги, появились первые, еще не очень
большие деньги, когда Иван решил уйти в монастырь, расположенный в Крымских горах. Уничтоженная при Советской власти обитель начинала заново отстраиваться, нужны были умелые руки. С
уходом друга Олег почувствовал непривычную пустоту. Вроде все было по-прежнему — фирма работала, возводились дома, хорошо отлаженный механизм действовал, и Олег не мог понять, в
чем же дело, почему он не ощущает себя счастливым. А потом понял: мечта детства о Добром доме так и осталась неосуществленной. Он строил дома для других, а сам жил в однокомнатной
квартирке в старенькой хрущевке возле реки.Проект дома родился сразу, без долгих размышлений и поисков. Простой и удобный, без архитектурных излишеств, аляповатых башенок и
балкончиков, с большим залом, камином, уютной спальней, бассейном.В это время фирма Олега строила несколько объектов, в том числе дом для местного промышленника Дмитрия
Донского.Ничто не предвещало беды, фирма приносила доходы, и вдруг грянул дефолт. Цены на стройматериалы резко взлетели, и перед Олегом встала дилемма: потерять «лицо»
и увеличить сметную стоимость или оставить стоимость строительства для заказчиков прежней. Он пошел по второму пути. Мечта о Добром доме на некоторое время отодвинулась, напоминая о себе
картинкой в рамочке на стене, папка с проектом была задвинута подальше в стол, однако деловая репутация фирмы многократно возросла. Донской знал, что реальная стоимость его дома почти в
два раза выше той, что он заплатил, и в благодарность передал все строительные работы, которые осуществлялись на принадлежащих ему объектах, «Доброму дому». В результате
доходы фирмы начали расти. Прошел год, и папка с проектом собственного жилья была извлечена на свет.Однажды с почтой Олег получил приглашение на презентацию фирмы,
специализирующейся на ландшафтном дизайне. Он не очень любил шумные сборища, где обычно присутствовало больше любителей бесплатной выпивки, чем действительно заинтересованных
специалистов, и уже хотел отдать приглашение секретарше Алевтине, но в последний момент передумал. Тема ландшафтного дизайна была довольно актуальной — в последнее время
появились заказчики, желающие получить дом «под ключ» с уже озелененной территорией. Пока таких заказов было немного, создавать подразделение при «Добром
доме» не имело экономического смысла. Легче найти фирму-партнера для долгосрочного сотрудничества. С такими мыслями Олег поехал на презентацию фирмы «Ботаника»,
возглавляемую директором А. С. Прокопчуком.Презентация проводилась на территории питомника «Ботаники». Вероятно, дальновидный Прокопчук А. С. тоже считал
директора фирмы «Добрый дом» Васильченко О. В. одним из потенциальных клиентов, потому что как только Олег вышел из машины у ворот питомника, к нему сразу подошла
девушка в комбинезоне с эмблемой «Ботаники» — зеленого ростка с тремя листиками.— Здравствуйте, меня зовут Алиса, — представилась
она, — до начала презентации есть еще несколько минут, я хочу познакомить вас с экспозицией.Олег кивнул и пошел за девушкой по дорожке, выложенной брусчаткой. Алиса
рассказывала что-то о проектировании, системах полива, дренажа. Олег слушал вполуха. С одной стороны, стройная женская фигурка, тоненькие каблучки и ярко-рыжие волнистые волосы не
ассоциировались у него с темой разговора — ну как такими нежными ручками можно ковыряться в земле? Наверное, секретарша. Вызубрила текст и болтает теперь как заводная. Хотя, надо
отдать должное, голос Алисы не раздражал. С другой стороны, Олег редко бывал на природе. Гуляя по дорожкам питомника, он ощутил необычный прилив энергии. Аромат цветов, смешанный с
запахами свежевскопанной земли и хвои, создавал приподнятое праздничное настроение, ожидание чего-то сказочного. Олега заинтересовали кусты с кожистыми темно-зелеными листьями,
усыпанные россыпью белых, пряно пахнущих звездочек-цветов.— Как называется это растение? — спросил он.— Рододендрон, — Алиса
остановилась, посмотрела вопросительно, — я же про него как раз рассказываю.— Да, точно, рододендрон.— Вы все прослушали, — с
мягким укором заметила ботаничка.— Нет, что вы, — Олегу стало немного неловко, — я все слышал.
Дренаж…— Да-да, — обрадованно закивала девушка и вдруг полезла в кусты. — Вот, видите? — она вылезла и показала Олегу
испачканную в земле ладонь, на которой лежали сухие хвоинки.Он посмотрел на грязную ладошку и вдруг поймал себя на том, что ему хочется взять эту руку за тонкое запястье и приложить к
своей щеке, несмотря на лежащий на ней мусор.Алиса словно прочитала его мысли. Отряхнула хвою, вытерла ладонь о штаны и посмотрела на Олега. Глаза ее были замечательными,
серо-зелеными с мелкими коричневыми крапинками. Ни у кого из знакомых Олега не было таких глаз. Он почувствовал, что ему не хватает воздуха. Открыл рот и хотел что-то сказать, как вдруг
заиграла музыка. Его спутница охнула.— Ой, извините, совсем заговорилась. Я вас покину, идите по этой дорожке и никуда не сворачивайте.Она убежала, а Олег медленно
пошел мимо благоухающих рододендронов. Он твердо знал: эта девушка будет работать в его фирме, даже если из-за этого придется вызвать на дуэль А. С. Прокопчука.На ярко-зеленом
газоне, окруженном растениями с огромными листьями, напоминающими лопухи, толпились приглашенные. Играла музыка, девушки в зеленых комбинезонах сновали с подносами, предлагая гостям
освежиться. Олег поискал взглядом Алису и с сожалением констатировал, что зеленоглазая нимфа куда-то пропала.Музыка смолкла, ведуший в зеленом смокинге призвал всех к
вниманию.— Поприветствуем директора «Ботаники».На импровизированную сцену вышла женщина в строгом темно-зеленом костюме.Олег почувствовал, как у
него отвисла челюсть: таинственный А. С. Прокопчук оказался женщиной, мало того, женщиной знакомой. Это была Алиса.Олег замолчал, мысленно прокручивая в голове историю