Часть 5 из 29 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
дворе!»А потом Сеня стал рассказывать про девочку Веру, с которой он дружит и которая «очень-очень хорошая».— Спасибо тебе, —
закончила рассказ Наталья, — спасибо!Она обняла Веру и поцеловала. Девочке было неловко, она не знала, что сказать.— Ну, я пойду?— Иди,
иди, конечно. Ты уж извини меня, не стоило, наверное, тебе все это рассказывать, — пробормотала Наталья, пряча глаза, в которых стояли слезы.Вера долго не могла заснуть
— ей было жалко Сеню. Влюбленная в книги, она не представляла, как можно жить, не умея читать. А что если попробовать? Сначала эта мысль показалась ей абсурдной — для нее,
дочери медицинских работников, мнение врачей было неоспоримо. Но что-то подсказывало, что стоит попытаться. Ведь врачи в интернате не успели так подружиться с мальчиком, как она. Засыпая,
Вера представляла, как Сеня берет книгу и…Первые шаги были очень трудными. Сеня захлопывал книгу и смотрел на нее глазами, полными неподдельной печали. Хотелось все бросить,
казалось, что из этой затеи ничего не получится. Но наступал новый день, и она, запасшись терпением, начинала все сначала. Видя, что Сеня боится книг, Вера стала действовать по-другому:
писала буквы прутиком на земле, мелом на асфальте, носком ботинка на первом снегу. Карточки с буквами «неожиданно» появлялись у Сени в кармане, на скамейке, на ступеньках
лестницы. Постепенно, шаг за шагом, они одолели буквы, научились складывать их в слова. К следующему лету Арсений уже довольно бегло читал, стараясь подражать Вериной интонации.
Получалось немного смешно. Но получалось! Когда Сеня прочитал матери про дуб у Лукоморья, та расплакалась.Катя не понимала привязанности сестры к Сене.— Вер, ты
чего, влюбилась в него, что ли? — удивлялась она.Вера пожимала плечами. Это казалось странным, но, кроме Кати и Арсения, она больше почти ни с кем не общалась и не
представляла жизни без своего необычного друга. Несмотря на все ее старания, Сеня был абсолютно равнодушен к книгам. Он брался за них, только чтобы не обидеть подругу, и под любым
благовидным предлогом бросал чтение и убегал во двор, где всегда находил для себя какое-нибудь дело. Но Вера не огорчалась — гораздо важней для нее было то, что Сеня перестал
бояться людей, из нелюдимого замкнутого мальчика превратился в отзывчивого, улыбающегося подростка, стал настоящей палочкой-выручалочкой всего дома. Он выгуливал собачку Серафимы
Михайловны, чинил постоянно отваливающееся колесо у детской коляски соседки с третьего этажа, помогал дворнику подметать улицы, вешал белье, бегал в магазин за мелкими
покупками.Однажды Сеня зашел к Вере и застал целую компанию Катиных подружек, занятых рисованием стенгазеты к первому мая. Он долго стоял и смотрел, как на белой бумаге
появляются цветы и шарики. В интернате он пробовал рисовать, но это было совсем не то.— Я тоже хочу, — покраснев от смущения, сказал мальчик
Вере.— Вот еще! — фыркнула Катя.— Да ладно тебе! Рисуй, Сеня, — Вера дала ему листок бумаги.Он был не таким большим, как у
девчонок, зато у Арсения была своя коробка с красками и целых три кисточки. Со знанием дела он притащил с кухни баночку с водой, поболтал в ней кисточкой и начал рисовать. Процесс
захватил Сеню настолько, что он, казалось, позабыл о времени. Вера читала книгу, стараясь не мешать. Наконец, картина была готова: по угольно-черной земле бродили огромные странные птицы
с длинными ногами и причудливо изогнутыми клювами, над ними низко нависали свинцовые тучи. И только где-то далеко, в правом углу листа, небо пронизывали тонкие, почти невесомые лучики
невидимого солнца. Веру охватили противоречивые чувства. С одной стороны, от темных облаков и страшных птиц веяло мистическим ужасом, с другой — картина чем-то притягивала, не
давала отвести взгляд.— Как называется твой рисунок?Сеня пожал плечами, но по глазам было видно — он доволен.Теперь почти все свободное время мальчик
рисовал. Одежда, лицо, руки постоянно были перепачканы краской, глаза светились охотничьим азартом.Однажды Катя пришла домой с прогулки в слезах: она потеряла сережку —
длинную висюльку, преподнесенную на Восьмое марта одним из ее школьных друзей. Катя очень любила эти сережки. При ходьбе они весело покачивались, позвякивали и создавали настроение
постоянного праздника. Когда девочка смеялась, они, казалось, звонко хохотали вместе с ней. И вот теперь одна из висюлек была безнадежно утрачена.Родители успокаивали Катю, обещали
купить другие сережки, но девочка была безутешна.Где-то через неделю, вечером, когда вся семья была в сборе, раздался звонок в дверь. Катя метнулась открывать — в такое время
могли прийти только ее друзья.— Вера, — раздался из прихожей ее недовольный голос, — это к тебе.Вера вышла. В дверях неуверенно мялся
Сеня.— Привет! — улыбнулась Вера. — Что-то случилось?— Я к Кате.— Чего тебе? — нетерпеливо дернула
плечами Катерина.— Вот, — он разжал кулак. На ладони, радостно поблескивая, лежала сережка.— Ты… Ты… — от радости у
девочки перехватило дыхание. Потом она схватила сережку и внезапно, в порыве благодарности, чмокнула Сеню в щеку. Тот покраснел, засопел, рука его потянулась к месту прикосновения
Катиных губ. Потом он резко сорвался с места и понесся вниз по лестнице.Вера захлопнула дверь и зашла в комнату, где Катя весело щебетала, уже надев любимые
сережки.— Слушай, а твой Сеня не такой уж и урод, — заметила Катерина, — он вроде и ростом стал выше и посимпатичнее, что ли.Вере тоже
казалось, что Сеня изменился в лучшую сторону — подрос, и выражение лица у него стало более осмысленным, и глаза меньше косили. Даже его постоянная, словно извиняющаяся улыбка
стала не такой жалкой. Вера чувствовала, что в этих изменениях есть и ее заслуга, но не считала успехи Сени чем-то особенным.После случая с сережкой Арсений сделался у сестер
постоянным гостем. По вечерам, сидя на диване, Вера читала вслух книги — все подряд, а он увлеченно рисовал. Мама часто сетовала, что после гостя на скатерти остаются разноцветные
пятна, но по ее глазам было видно: ей нравится друг старшей дочери. Иногда третьей в компании оказывалась Катя. Она фыркала и комментировала чтение смешными репликами. Сеня при этом
краснел и что-то сопел под нос, но вслух свои мысли высказывать не решался.— Вер, ты что? Спишь? Не пора смывать краску?— Да, да, — Вера
встряхнула волосами, словно освобождаясь от воспоминаний, — пойдем.Потом они долго сидели, обсуждали планы на будущее. Катя хотела бросить институт, так как за учебу
надо было платить, но Вера настаивала, чтобы она училась, ведь можно найти такую работу, чтобы оставалось время на учебу. Пусть с маленькой зарплатой, но в конце концов она готова помочь.
Когда полуночницы, наконец, уснули, короткая летняя ночь близилась к концу. Услышав сквозь сон звонок будильника, Катя с трудом продрала глаза и перевернулась на другой бок, собираясь
поспать еще немного, но поняла, что Вера сейчас уедет на работу, оставив ее один на один с матерью. Волей-неволей придется общаться, отвечать на вопросы, чувствовать себя непонятно по
какой причине виноватой. Нет уж, лучше она поедет вместе с сестрой.С кухни доносился запах кофе — Вера, уже полностью одетая, сидела за столом.— Ты чего так
рано? — удивилась она, увидев заспанную Катю.— Подожди немного, я с тобой.Вера понимающе кивнула, и Катя понеслась в ванную, быстро умылась,
«нарисовала» глаза. В сумке обнаружила бархатную коробочку — подарок Олега.Зайдя на кухню, Катя поймала быстрый взгляд Веры и поняла: той что-то не
нравится.— Красиво?— Да, — коротко ответила Вера.— Вер, ну ладно тебе, ты прямо как мама! Встречают же по
одежке…— Ладно, поехали.— Верунь! А давай вечером сходим на дискотеку! Что ты все дома и дома? Познакомишься с кем-нибудь, все веселей! Или
думаешь, что твой принц на белом коне заявится прямо сюда?— А вдруг и впрямь приедет, а я на дискотеке? Представляешь, как он расстроится? — улыбнулась
Вера.— Только коней нам тут не хватало! Он же не поместится в прихожей — где ты его будешь держать? А если навалит кучу? Фу-у-у! — не унималась
Катя.— По-хорошему прошу, отвали, — добродушно отмахнулась Вера.На остановке сестры расстались — Вера отправилась в больницу, а Катя — в
центр.Сойдя с маршрутки, девушка решила немного прогуляться по магазинам. Где-то она читала, что ничто так не успокаивает нервы, как хороший шопинг. Правда, денег нет, но… Тут
она вспомнила вчерашние рисунки. Может, в том, что читала тогда Вера, есть какой-то смысл? Ведь Сенька вроде стал художником. Он сразу поверил в то, что мечта исполнится. А она лопухнулась,
потеряла столько времени. Ну ничего, все поправимо. Пусть не миллионер, хотя бы какой-нибудь директор фирмы или банка. В этот момент на лицо будущей супруги миллионера упала капля, затем
еще одна. «Блин, снова дождь!» — возмутилась Катя. Хороша же она будет, если вымокнет! Представилось, как потенциальный директор, поджав нижнюю губу, точь-в-точь как
мать, говорит:— Что за мокрая курица!Катя посмотрела по сторонам и увидела небольшое кафе. «То что надо!» — и она потянула дверь на себя.Хотя
дождь только начался, Катя успела промокнуть, ее знобило. Интерьер явно не согревал — по периметру зала стояли огромные аквариумы, в которых лениво обмахивались плавниками
угрюмого вида рыбины. Посетителей почти не было — только за одним из столиков сидел мужчина. Кате хватило мимолетного взгляда, чтобы понять: натуральный
ботаник[2].— Капучино, пожалуйста, горячего, огромную чашку, — попросила Катя у официанта.Она достала из сумки упаковку бумажных носовых платков и
попыталась привести в порядок макияж. Но внезапно увидела, как ботаник привстал с места, делая знаки кому-то находившемуся по ту сторону окна, в мире ливня. В это же мгновение дверь
распахнулась, и в кафе ворвался молодой, довольно симпатичный мужчина. Не вошел, а именно ворвался, сразу наполнив помещение мощным, практически осязаемым потоком
энергии.— Ну как? — воскликнул ботаник.«Мог бы не спрашивать, — подумала Катя, — и так понятно, что все путем, вон как
сияет». Словно в подтверждение ее мыслей незнакомец вытянул руку ладонью вперед. Ботаник звонко хлопнул по ней и просиял.— Я знал, я был уверен!А Александр
не мог прийти в себя — возбуждение, которое он испытал при разговоре с директором «Посейдона», требовало выхода, он чувствовал, как все внутри у него вибрировало от
неуемной эйфории. И тут он увидел Катю. Темные, почти черные мокрые волосы… Что-то знакомое в обхвативших чашку руках.«Она… Не может быть… —
метались в голове мысли. — Слишком глубокий вырез, чересчур яркий макияж, неуместные в такое время бриллианты. И все-таки… Подними глаза!» — почти
взмолился он.Катя почувствовала какое-то беспокойство, медленно подняла взгляд. Красавчик смотрел на нее. В глазах было столько жажды, столько желания…Она легким, почти
незаметным движением поправила прическу, села прямей и улыбнулась. Охота началась.А он, увидев эти светлые глаза в обрамлении черных волос, почувствовал, что погружается в них, как в
трясину, и спасения уже нет.Глава 5После бессонной ночи Вера мечтала только об одном — поспать. Она решила уйти с работы пораньше, чтобы, пока нет мамы, урвать хотя бы пару
часиков сна. А потом придется отвечать на вопросы. Вера была уверена, что у мамы их накопилось немало, ведь жизнь младшей дочери для нее — проблема номер один.Открывая
дверь, она услышала незнакомый телефонный звонок. Под кроватью в комнате надрывалась навороченная Nokia с большим цветным экраном. «Вызывает Олег» — сообщала
надпись, а над ней грустно улыбался светловолосый мужчина. Вера нажала кнопку.— Да?— Катя, ну, слава богу! Где ты была?— Извините,
пожалуйста, я не Катя…— А где она? Почему у вас ее телефон, с ней что-то случилось? — в голосе мужчины звучала решительность и неприкрытая
агрессия.— Все в порядке, не волнуйтесь. Я Катина сестра Вера, она сегодня ночевала у меня и забыла телефон.— А где Катя сейчас? Дома ее
нет.— Она собиралась искать работу.— Подождите, какую работу? Зачем ей работа? — агрессия сменилась растерянностью. — Вера!
Объясните, пожалуйста… — и он замолчал, переваривая полученную информацию. Вера тоже молчала.— Вера, прошу вас, мне надо с вами встретиться…
Чтобы не по телефону, понимаете? Пожалуйста…«Поспать не удастся», — поняла она.— Вера! Только не вешайте трубку! Где вы живете? Я
сейчас приеду! Это удобно?— Давайте лучше на нейтральной территории. Остановка «Проспект Гагарина», как ехать в центр, я буду там, — она бросила
взгляд на свои часы, здоровый наручный хронометр в стальном корпусе, казавшийся нелепым на маленькой женской руке, — через полчаса, в семнадцать тридцать.
Устроит?— Конечно.Вера вышла на кухню. Ожидая, пока закипит чайник, она сидела за столом, машинально накручивая на палец волосы. Ужасно не хотелось никуда идти.
Ради себя точно бы не пошла, но ради Кати… Выпив обжигающего кофе, Вера схватила сумочку и побежала на остановку.Олег приехал за десять минут до назначенного срока, сидел в
машине, рассматривал ожидающих автобуса и гадал, кто из них Катина сестра. Интересно, похожи ли они?Подошла маршрутка, остановка опустела. И тут Олег увидел ее. Худенькая, темные
волосы заколоты на макушке, джинсы без выкрутасов, белая футболочка — скромница, не чета сестре.Олег подъехал, приоткрыл дверь.— Вы
Вера?— Да, — ответила она, испытывая что-то похожее на дежавю.— Садитесь, — он кивком указал на переднее сиденье.Вера
улыбнулась и села в машину. Олег ей сразу понравился. Спокойный, уверенный в себе. И машина под стать хозяину — большая, с мягкими сиденьями, пахнущими кожей и
цитрусовыми.— Тут неподалеку неплохое кафе, можно поехать туда, не возражаете?— Нет, — она покачала головой.Немного попетляв между
домами, джип остановился возле невзрачной двери.Кафе оказалось маленьким и мрачным. Сидящая в углу парочка с явным неудовольствием посмотрела на пришельцев, посмевших нарушить
уединение. «Чужой муж с чужой женой», — решила Вера, заметив, как резко отвернулась женщина и напрягся ее кавалер.— Не волнуйтесь, здесь
замечательная летняя площадка, — шепнул Олег и, взяв Веру за руку, уверенно повлек за собой.Это была увитая диким виноградом беседка с изящной мебелью из лозы. Вера
опустилась в кресло.— Здорово! — невольно вырвалось у нее.— Рад, что вам понравилось. Что будете пить, есть?— Только кофе,
спасибо.Он заказал кофе, пирожные.— Вино, шампанское, что-нибудь покрепче?— Нет-нет, спасибо.— Что ж, — Олег
улыбнулся, — придется мне сегодня оставаться трезвенником.Что-то в его улыбке настораживало Веру — не то чтобы она была неискренней, нет. В ней чувствовалась
внутренняя боль, прикрытая маской уверенного в себе мужчины, это была улыбка человека, который уже давно перестал радоваться жизни, но соблюдает определенные правила игры.Над
столиком повисла пауза. Официант принес кофе, большое блюдо с пирожными.— Я… я даже не знаю… Катя рассказывала обо мне? — на виске Олега
пульсировала жилка — быстро-быстро, Вера ощущала его внутреннее напряжение, а еще еле уловимые отголоски чувства, спрятанного так глубоко, что невозможно было понять, что это
собственно за чувство.— Нет, — Вера покачала головой, — расскажите.— А что рассказывать? Зачем вам это?Она молча пожала
плечами и сделала вид, что увлечена пирожным.— Ну, если вы настаиваете…— Я не настаиваю, — она подняла голову и посмотрела на
него.Глаза ее были очень похожи на Катины — очень светлые и очень глубокие. Но в Катином взгляде сквозила прямо-таки детская восторженность, преданность и нежность, а Вера
смотрела спокойно, очень внимательно, заинтересованно. Больше всего ему понравилось то, что она не оценивала его.Вера снова занялась пирожным. Олег сидел, наблюдая, как она ковыряет
маленькой ложечкой желтоватую начинку эклера, и ощущал нарастающее раздражение. Какого черта он притащил ее сюда? Зачем? Чем она может ему помочь? Интересно, Катя пожаловалась
ей?А Вере было невыносимо стыдно, ей даже казалось, что щеки начинают потихоньку гореть. Какой же она психолог, если человек обратился к ней за помощью, а она сидит и ест пирожные!
На государственном экзамене по психологии у нее даже вопрос такой был: первый контакт с клиентом. Ведь на отлично же сдала, что же там было? «Ну, говори же хоть что-нибудь, давай, не
молчи!» — мысленно молила она Олега.— Меня зовут Олег, Олег Васильевич Васильченко. Я директор фирмы «Добрый дом», — он снова
замолчал, подыскивая слова.— Добрый дом? Какое хорошее название. А почему именно добрый? — она спросила так, что Олег почувствовал: сидящей напротив
девушке действительно это интересно.За почти двенадцать лет существования фирмы ему не раз задавали такой вопрос, и он всегда отвечал по-разному. Иногда отшучивался, иногда
переводил разговор на другую тему, а сейчас вдруг почувствовал желание рассказать Вере все. Все о своем «Добром доме».Родители Олега были строителями. Детство его прошло
в шестнадцатиметровой комнате в малосемейке. Маленький Олег мечтал о том, что станет строителем, как мама и папа. Он любил сооружать сложные конструкции из всего, что попадалось под руку,
и на вопрос, что это, отвечал:— Мой дом!С пятнадцати лет Олег в свободное от школы время работал на стройке. При взгляде изнутри будущая профессия оказалась не
слишком привлекательной. Холод, жару, бесконечный мат вечно пьяных строителей можно было не принимать во внимание, но то, что иногда дома начинали рушиться сразу после ухода строителей,
а иногда и до этого, отказывалось укладываться в голове.Позже, уже учась в архитектурном институте, Олег в книгах наткнулся на размышления о том, что жизнь в новострое напрямую
зависит от настроения людей, создававших его, начиная от разработки проекта и заканчивая перерезанием блестящими ножницами красной ленточки. И если человек, проектирующий здание,
думает о том, какая же сволочь эта теща, а строителя, настилающего линолеум, волнует лишь один вопрос — кого бы послать за бутылкой, жизнь в построенном такими людьми доме будет
полна проблем.Олег пытался озвучить свои мысли, но наткнулся на абсолютное неприятие подобных идей. Его собеседники отмахивались от него, крутили пальцем у виска, советовали
наведаться к психиатру, откровенно смеялись, но Олег не сдавался. Наконец, ему удалось найти единомышленника — молодого инженера по имени Иван, человека до фанатичности
религиозного. Сам Олег в церковь не ходил, но воинствующим атеистом тоже не был. Объединившись, они создали фирму и назвали ее «Добрым домом». Промышляя мелкими ремонтами,
Олег с Иваном мечтали о том, что когда-нибудь настанет их звездный час. Добросовестные, непьющие и интеллигентные строители, работающие по фиксированным расценкам, поначалу вызывали
удивление и недоверие, сменяющееся затем благодарностью. Телефоны «качественных» мастеров передавались из рук в руки. Вскоре к «Доброму дому» образовалась
очередь заказчиков, и Олег с Иваном приняли решение расширить штат. Зарплата в фирме почти вдвое превышала среднегородскую, поэтому от желающих, просеивающихся учредителями через
сито с довольно мелкой ячейкой, не было отбоя. К претендентам предъявлялось всего два требования: работать качественно и не пить, однако для некоторых эти задачи были невыполнимы. На
словах все гарантировали трезвый образ жизни, но как только дело доходило до практики…Бизнес — непростая вещь. В нем нельзя быть мягкотелым. Хочешь процветать —
умей показывать зубы. Именно жесткость давалась доброму и интеллигентному Олегу хуже всего.Друзья следили за новшествами в строительстве, не жалели деньги на лизинг современного
оборудования, находили уникальных специалистов и создавали условия для максимального развития их талантов. Поэтому возводимые фирмой дома были особенными — теплыми,
надежными, уютными. Иметь коттедж, построенный «Добрым домом», считалось делом престижа.— Извините ради бога, я, наверное, вас совсем
заговорил.— Нет, что вы, мне очень интересно, — Вера видела, что Олег оседлал любимого конька и готов говорить о строительстве бесконечно, поэтому, смирившись с
тем, что ее ждет вторая бессонная ночь, заняла позицию заинтересованного слушателя, изредка кивая и спрашивая, что обозначают непонятные термины.— Что такое
сайдинг?— Это фасадный материал, — ответил он, и Вера заметила, как дернулся нерв на его щеке.Олег вновь начал рассказывать о современных отделочных
материалах, преимуществах и недостатках того или иного вида отделки, а у Веры крутились в голове слова «фасадные материалы». Интуиция подсказывала — с этим
словосочетанием у собеседника связаны очень грустные воспоминания.В тот момент, когда Вера уяснила, чем паркет отличается от ламината и где лучше стелить линолеум, Олег вдруг бросил
взгляд на часы:— Извините, но мне надо ехать. Я отвезу вас домой.— Но мы же… Вы же… — у Веры не было слов. Она не могла понять, что
происходит. Вспомнились рассказы Кати о том, что Олег постоянно уезжал, не соглашаясь остаться. Настоящий психолог нашел бы способ остановить Олега, а что же она, психиатр, возомнивший
себя крутым спецом?Олег расплатился и направился к выходу. Вере ничего не оставалось, как последовать за ним.Выйдя из кафе, он открыл дверцу джипа, кивком предлагая Вере
занять место, и тут она не выдержала:— Послушайте, я не поняла, зачем все это было? Зачем вы вытащили меня из дома, привезли сюда? Я, конечно, очень благодарна за лекцию
о строительных материалах и современных технологиях, и все же… — мысли перемешались, она не могла найти подходящих слов.— Вера, простите меня, конечно,
не нужно было этого делать. Просто мне кажется, я и ваша сестра… Извините, почему вы не садитесь?— Нет, я пойду пешком, тут недалеко.— Но я не могу
оставить вас одну — уже поздно, я несу ответственность за вашу безопасность.— Снимаю с вас эту ответственность! Идите к черту! Вы трус, убегающий от воспоминаний,
страус, прячущий голову в песок!— Перестаньте кричать, — он пытался побороть раздражение.— Хорошо, — она развернулась на сто
восемьдесят градусов и пошла в направлении дома.— Вера! — крикнул Олег. — Постойте.Она продолжала идти, мысленно желая, чтобы он догнал
ее.— Вера! — Олег схватил ее за руку. — Поехали!— Куда? — спросила Вера, но Олег, казалось, ничего не слышал. Не
отпуская ее руку, он потащил девушку к машине.Ехали недолго. Вера не успела собраться с мыслями и решить, что делать дальше, как джип затормозил возле ворот. Олег посигналил, ворота
открылись, и машина въехала во двор. На мгновение ей стало не по себе. «Какой-то замок Синей Бороды — подумала она и тут же устыдилась подобной мысли. — Это же
Олег, человек, которого так сильно любит Катя! Он не может быть плохим, ведь я как психиатр почувствовала бы в нем какие-нибудь перверсии. Хотя какой я психиатр? Так, одно название».