– Может, я практиковаться иду, – ворчу я. – Никаких сомнительных практик! – внезапно рявкает Бергман, переходят с агрессивного шепота на полную громкость. Заметив, что на нас все уставились, он снова сбавляет: – Ты – моя девушка, хоть и временная! Скромность украшает, Левина! – Чего это сомнительных? – раздражаюсь я. – Жди единственного! – приказывает Бергман, крылья носа которого побели от возмущения. – Не расстраивай Розу Моисеевну. Я прям обтекаю. Он, значит, пойдет вечером кобелировать, а я должна ждать единственного? Это что за шовинизм? – Чего ты раздухарился? – я прям злюсь. – Ты же считаешь, что на меня даже в темной подворотне никто не позарится! Герман явно собирается ответить мне нечто эпичное, и я завожусь в предвкушении, но все портит уже звонок его телефона. Выбираясь из-за стола, он принимает вызов, и мне, как сидящей достаточно близко, слышно девичий голосок, полный томных интонаций. Бергман на мой насмешливый взгляд, делает морду кирпичом. Ну-ну. Блюститель морали, йопть! Когда он возвращается к столу, я демонстративно его игнорирую, участвуя только в общей беседе. Мне на самом деле не по себе, и от зависти, что у Германа в отличие от меня личная жизнь кипит, и от того, что неизвестная баба бесит меня так, что я готова ей сделать какую-нибудь пакость. Меня не должны волновать постельные пассии, Бергмана! Для ревности нет никакого повода! Только умные доводы плохо сочетаются с эмоциями, и к окончанию посиделок, я пребываю в довольно хмуром настроении. Надо что-то с этим делать. Еще не хватает вызвать сочувственный взгляд бывшего. Этого я точно не перенесу. В прихожей Бергман помогает надеть мне пальто, умудряясь провести ладонью мне по спине между лопаток. Ищет, зараза. Все никак не угомонится. Я ему на день рождения подарю лифчик. – Левина, где перчатки? – прерывает мое внутреннее бурление Гера. Машу перед его носом кожаной парой. Нет мне никто, а туда же! Дрессирует! В общем, я раздражаюсь и накручиваю себя все сильнее. Поэтому, когда мы выходим из квартиры Розы Моисеевны, а из соседней двери опять высовывается тот парнишка, стоит ему открыть рот, как я показываю ему кулак и веско обещаю: – Высеку. Рот захлопывается, затем дверь, из-за которой доносится: – Мам, Герман нашел себе госпожу! Злющий, как доберман, Гера молча подцепляет меня за шкирятник пальто и выводит из подъезда к тачке. Дождавшись, пока я устроюсь на сиденье рядом с ним, Бергман нависает надо мной. – Левина, ты специально? Специально меня бесишь? Глава 19. Кто еще кого доконает... Бергман разворачивается ко мне всем корпусом, и мне становится неуютно. И почему-то не от страха, а от какого-то азартного предвкушения и неподходящих к случаю желаний. – Ты появилась в моей жизни, чтобы доконать меня? Я нащупываю рычаг у кресла, и откидываю его потихоньку, чтобы быть от разъяренного мужика подальше. Я и сама сильно не в духе. И желания опять же… Не стоит их сбрасывать со счетов. – Не весь мир крутится вокруг тебя, – огрызаюсь я. – А мне все больше кажется, что ты меня на что-то провоцируешь, – все давит харизмой и телом Герман. – Душишки эти твои… Недобелье… Если ты думаешь, что я куплюсь на родинку на левой груди, то ты ошибаешься! Левина, у нас договор. Ты помогаешь мне, а я помогаю тебе. На этом все. Меня будто кипятком окатывает. Ах ты глазастая кобелина! Все-то он разглядел! И родинку крошечную, про которую я сама забываю, тоже! Это ему трех секунд хватило в примерочной, чтобы все уведеть? Опытный, блин! Глаз-алмаз! Не даром ювелир! – Сейчас не я, а ты лег на меня! – защищаюсь я. – Размечталась! – рявкает Бергман, но расстояние между нами увеличить не спешит. Дальше мне уже откидываться некуда. Все. Предел. Давлю Герману на грудь, чтобы отодвинулся, и чувствую пальцами под тонкой шерстью джемпера перекатывающийся мышцы. Для кабинетного работника у него неприлично развитая мускулатура. А Гера все сверлит меня глазами, видимо, пытаясь пробудить давно утраченную совесть. Взгляд его снова останавливается на моих губах, и воздух между нами словно накаляется и густеет. Совершенно разволновавшись, я применяю вторую руку… очень неудачно, потому что мне неудобно её поднимать, и я попадаю ладонью куда-то вниз, а там… Блин! У него стоит! – Что, Яночка? – шипит он. – Перед пенсией все средства хороши в борьбе с невинностью? Я с запозданием и нервно отдергиваю руку. – У тебя… у тебя… – меня заедает, реально шокировалась, как институтка. Бергман резко возвращается на свое место и заводит машину. – Я разозлился, – будто это все объясняет. – Я... – я все еще как заевшая пластинка патифона. – Ты будешь молчать всю дорогу, женщина, – рявкает Гера так, что я затыкаюсь. Молчу реально до самого дома, остро переживая ощущение члена Бергмана в своей руке. Хренасе он разозлился! Вот это темперамент… Забежав домой, на ходу сдрыгиваю сапоги, поплескав холодненькой в лицо, пускаю горячую воду в ванну, а сама давай звонить Алке. – У Германа на меня встал! – Я вас поздравляю, – сонно отвечает Медведева и интересуется: – Это в честь юбилея? – Не уверена, – хмыкаю я. – Мы к тому моменту уже покинули гостеприимный дом. – Даже спрашивать не буду, как ты узнала, что стояк состоялся… Или буду. Так как? – Как-как? На ощупь, блин! Эти поездки с Бергманом в машине прямо трясут мою реальность. – Ну, судя по всему ты впечатлилась, – подкалывает меня язва. – Ды-а, даже слишком. Аж ладошки вспотели, – признаюсь я. – Ничего. Сейчас посмотрю на Димана, и отпустит. – Стоп! Какого Димана? – тревожной сереной воет Алка. – Лосева… Работает гонцом-передастом. Он привезет приглашения на свадьбу и… – Так, – обрывает меня Медведева. – По порядку. – Наташка звонила. Позлорадствовать, ну и убедиться, что я не лягу ей назло под Димана, который привезет эти проклятущие приглашения на свадьбу. Сама она не может, видите ли в ее положении… – завожусь я. – Ты же не ляжешь? – волнуется Алка.