Свирепый Герман распахивает дверь, за которой обнаруживается Раевский с пейсами подмышкой. – Вы чего орете на весь подъезд? Пацану небось даже подслушивать не надо, все и так слышно. – Ничего… – я шмыгаю носом. Гадский Бергман все испортил. Олег оценивающе разглядывает нас обоих и приходит к какому-то выводу. – Яна, я могу отвезти тебя домой… А он не дурак. Но не успеваю я ответить, как Герман рыкает: – Я сам! И захлопывает перед Раевским дверь. Совершенно злой он поворачивается ко мне, и я даже раздумываю пускать слезу. – Ты... Я сейчас соберусь… – нервно сглатываю я. – Не спеши, – шипит он. – Сначала я кое-что проверю. Глава 31. Проверочные мероприятия – Что ты собрался проверять? Да убери ты руки! – взвизгиваю я, отбиваясь от бессовестных конечностей. – Ага, сейчас. Разбежался, – усмехается Герман и, утомившись отмахиваться, просто придавливает меня к стене. И эту махину хрен сдвинешь! Небось на баброзиной курочке такой бугай вымахал! Хороший, блять, еврейский мальчик! – Стоять, Левина! – рявкает он мне, как лошади, и предупреждает: – Лучше не рыпайся. Это в твоих же интересах. Не буди во мне зверя… И пока я подбираю достойный ответ, этот засранец меня целует! Я отказываюсь разжимать зубы, но чувствую, как пальцы Бергмана забираются мне под блузон и поглаживают ребра. Прикосновения грубоватой мужской ладони дарят такое удовольствие, что я на секунду отвлекаюсь, и Герман, пользуясь секундной слабостью, захватывает позиции. А дальше все. Мрак. Темнота. Сокрушительный напор не позволяет возникнуть ни одной здравой мысли. Герман откровенно доминирует, полностью перехватывая инициативу, и злит меня этим. Ты решил показать мне, кто тут папочка? И я бросаюсь на амбразуру, чтобы доказать, что нифига, и тут я сверху. Бля… Я не понимаю, как это происходит, но бюстгальтер под блузкой давно не сковывает грудь, а болтается расстегнутым где-то у горла. Жадные руки ласкают обнажённые полушария, сминая и тиская, потирая и сжимая соски. Обхватив ногами Бергмана за пояс, я не обращаю внимания, что блузка цепляется за косяк, больно упирающийся мне между лопаток. Я выгибаюсь навстречу его поцелуям, его рукам. Стояк Германа агрессивно трётся у меня между ног, заставляя жалеть о том, что я не в юбке. Все неважно, на все плевать. Я хочу член Бергмана внутри себя прямо сейчас! Без всяких нежностей и сантиментов! Словно чувствуя, что я на грани, Герман приспускает собачку на молнии моих джинсов и забирается рукой внутрь. Даже сквозь ткань трусиков его руки обжигают, и, когда сдвинув кружева, они добираются до влажной, истекающей соками плоти, меня все устраивает. Да меня уже почти трясёт! Я лишь вжимаюсь в твердое тело, цепляюсь за плечи Бергмана сильнее, пытаясь потереться о его руку промежностью. Гера же, проскользнув между складками, с шумом втягивает в воздух и, прикусив мне губу, поддевает пальцем клитор. Раз. Другой. Потом проводит по кругу… Повторяя ритуал снова и снова. Я хнычу, скулю, луплю его по плечам, а он все терзает меня. И вот зарываясь носом в ворот адского блузона, который я уже готова сжечь, потому что он мешает мне прижимать кожа к коже, Бергман прокладывает дорожку из поцелуев по моему горлу и жёстко трёт пульсирующую горошину. С каждым нажатием меня прошивает молния. Невыносимая сладость, жестокий накал, мучительное желание. Ненавижу Германа за это! Пусть только попробует остановиться, сволочь! А Гера одновременно сдавливает под блузкой сосок и зажимает клитор двумя пальцами… Хватая ртом воздух, я с жалобным кошачьим мяуканьем кончаю и роняю голову Бергману на плечо, переживая короткую вспышку умопомрачительного оргазма. Во рту Сахара, глаза слезятся, а внизу живота тянет, требуя продолжения банкета. Очень не хватает заполненности. С трудом переведя дыхание, я поднимаю глаза на Бергмана, который разглядывает меня изучающе. Я все еще ощущаю его член, упирающийся мне в ягодицы, а его рука продолжает поглаживать меня в запретном местечке. И тут я осознаю, до чего мы с ним докатились. Глупая мысль, что хорошо, что Алка не дала нам доцеловаться до такого в баре, смывается пониманием, что я почти насадилась на пальцы Германа. Пиздец! И еще больший пиздец, что прямо сейчас я готова плюнуть и на маскарад, и на договор, и на предполагаемое разбитое сердце, чтобы попробовать Геру на всю длину… – И что показала твоя проверка? – язык в пересохшем рту еле ворочается. – Во-первых, ты отличная певица, но не романсов, Левина. Не романсов. Я фыркаю, догадываясь, что он имеет в виду мои стоны. Интересно, соседский пацан слышал и их? – А во-вторых? Герман достает руку из моих джинсов, и я делаю лицо кирпичом. – А во-вторых, ты, Левина, испорченная грязная девчонка. И мне мама с такими девочками не разрешает дружить, – старательно копируя мой тон из нашей первой встречи, отвечает Бергман. – Даже и не мечтай, что я тебе дам. Что? – Что? – это я уже вслух, не в силах смириться с услышанным. – Что слышала, – ехидство из Геры так и плещется. Он спускает меня на ноги, а я откровенно пялюсь на его ширинку. У Бергмана по-прежнему стоит! Так какого хрена? Только сегодня же предлагал мне это самое… ну открыть ворота в мир или познакомить с неизвестной стороной… Я поднимаю ошарашенный взгляд на Германа. – Это типа назло бабушке нажруся соли и голодным спать лягу? – Пф-ф, с чего ты взяла, что голодным? – склабится Бергман. С того, что я сейчас кому-то что-то оторву? Все равно не пользуется! – Надо было ехать с Раевским, – огрызнувшись, я отталкиваю Германа и иду в гостиную за своим свитером.