А он хорош. Компромат просто огонь. Засранец. И вот сейчас я лежу в постели, заново переживая свой вчерашний позор. Все, конечно, поржали. Думаю, они еще долго будут припоминать мне эпичное соло. Я произвела фурор не только среди друзей, но и почти подцепила двух дяденек сильно подшофе, решивших, что я с ними на одной волне, и звавших меня продолжать вечеринку в ближайшей сауне. Бергман меня у них отбил, но это не снимает с него ответственности. – А он ничего, – Алка останавливает свой помутневший к концу вечера взгляд на Германе, который бурно обсуждает с Артемьевым какие-то инвестиционные решения. Нашли, блин, друг друга. Я даже понимаю кислую физиономию Козиной, которой все это тоже приходится слушать. Не может она выпустить Демида из рук, когда вокруг такие фигуристые официантки. Катя сама с ним именно так и познакомилась. – Тебе так кажется, потому что он все время тебе подливает, – ворчу я. – Это же тот, с которым вы, как подростки, обжимались в баре? – вклинивается в разговор разрумянившаяся Анька. – Ой, можно подумать, ты не обжималась, – я скашиваю глаза на её приобретение с того вечера, сидящее по другую руку от неё. – Нет, – открещивается она, – я до дома дотерпела. Алка прыскает в кулак. А я тяжело вздыхаю. – Ты ещё не плюнула на свой целибат? – Держусь. – Ну-ну, – хмыкает Медведева. – На что поспорим, что сдашься? – Иди в жопу, хватит с меня споров! Бесит он меня. Все нервы на него потратила, а мне ещё субботу надо как-то пережить, – жалуюсь я. – Наташку тоже позвали, да? – сочувственно спрашивает Анька. – Угу. С Лосевым. Это будет жопа. – Твои так и не знают, что это он не после вашего расставания с ней сошёлся, а ты его за блядство выгнала? – Нет, тогда было бы ещё хуже… – морщусь я. Девки синхронно кивают. И одобрительно смотрят на то, как Бергман вливает в их опустевшие фужеры игристое и вливается в компанию. Как это ни странно, влиться у него получилось. Может же вести себя как человек и троллить меня не чаща раза в час! Вот что нормальное общество способно сделать с миллионером. Но то было вчера… А сегодняшний вечер, наоборот, показал, как неадекватные особи влияют на здравомыслящего стоматолога… Вообще, я мечтала сачкануть и откосить от похода к друзьям Германа. Где я и где спорт? Я даже не знала, о каком матче идёт речь: бейсбол, футбол, теннис? Я бы с удовольствием посмотрела на соревнования пловцов среди мужчин, но вряд ли бы встретила отклик у Бергмана. Однако как только я заикнулась, что мое присутствие на этом празднике тестостерона излишне, Гера пошел в атаку: – Ты мне еще должна за то, чего я натерпелся, пока вез домой Медведеву! – И чем же она тебя ранила? – поразилась я. – Она мне пела! Предупреждать надо, что твоя подруга – восходящая звезда шансона! Мне чудом удалось не заржать в трубку. Молодец, Алка, отомстила за меня. Она живет ближе к Ленинской, и от меня им ехать было минут двадцать. Надеюсь хита на четыре ее хватило. – Все мои подруги – исключительно талантливы. – Без слуха и голоса! – Ну хорошо. Тебе сделали больно. И что? Теперь меня ждет хор мальчиков-зайчиков? Так сказать, в отместку? – В отличие от твоих, мои друзья – приличные люди. И не поют! О да… Как оказалось, его друзья орут как сумасшедшие. И эти засранцы меня заразили. Никогда не думала, что хоккей – такая азартная игра. После того как мне объяснили правила, я из принципа стала болеть за команду-противника. И втянулась! Бергман меня еле угомонил. Раевский, который тоже пришел поболеть, ржал надо мной в голосину, когда я вопила: – Да дай ты ему клюшкой по шее! Там у него все равно ракушка! Я накричалась так, что к концу матча сипела. Зато команда, за которую я болела, выиграла! Сгрузив меня у дверей квартиры, Герман покачал головой: – Тебе нельзя в люди. – Ты сам этого хотел, – прохрипела я, прикидывая, есть ли у меня дома хоть что-то, что спасет мой голос к утру. – Кошмар, а нам ведь завтра в консерваторию… – Ты, что, и там поешь? – ужаснулся Герман. – Очень смешно. Если ты забыл у моей троюродной племянницы отчетный концерт, – проворчала я, тычась ключом мимо замочной скважины. Надо было пить меньше пива… Почему я об этом не подумала раньше? – А она с чем концертировать будет? – с подозрением спросил Бергман. – Со скрипкой. Так что тебе должно понравиться. Да что ж такое-то? Какая неуловимая замочная скважина. Прям Гудини. – Левина, чего ты там возишься? – с тяжким вздохом Гера перехватил у меня ключи. И меня торкнуло от прикосновения горячих сильных пальцев. Не в эротическом плане, а на каком-то другом уровне. Я стушевалась и быстро распрощалась с Бергманом. И долго стояла, прислонившись спиной к входной двери и стараясь успокоить сердцебиение. И вот лежу я в постели и думаю, что договор с Германом надо бы разорвать. Потому что, походу, случилось страшное. Я втрескалась. Глава 35. Провокация К моему глубочайшему сожалению, к утру лёгкая тахикардия при мыслях о Бергмане не испаряется вместе с пивными парами. Поэтому я злая на себя, на весь свет и больше всего на Геру, что не очень логично, но где логика и где влюблённая женщина? Я же взрослая, умная, самодостаточная! Как это могло произойти со мной? Взять и наступить на грабли, на которые до меня наступали сотни раз! При воспоминании о синей деве в дверях Бергмана и куче телефонных номеров в вазочке, меня корёжит, как беса перед крестом. Он старше меня, имеет мерзкий характер, ядовитый язык и порочные наклонности. Мстительный, самовлюблённый, и его мама – Роза Моисеевна.