Вообще с ним разговаривать не буду… – А давай позвоним его племяннице. Этой, как ее, Эле. Ты про нее говорила… Ухандокавшей столько алкоголя мне, эта мысль внезапно кажется привлекательной. С Элей Бергман я говорить не зарекалась… Мобильник не отвечает, и я натыкиваю домашний номер, который тоже есть на врученной мне на тыквенной вечеринке визитке. Трубку поднимает Роза Моисеевна. Глава 49. Оптика - наше все Едва продрав глаза утром, я чувствую себя средней паршивости. Средней привлекательности и средней живучести. Не та я уже, что прежде. Ой не та… Ну голова не трещит, и то хлеб. Кажется, я по сравнению с девчонками еще вполне себе ничего. Дочь профессора-то ладно, у нее пары с обеда. В крайняк даст своим студентам внезапную самостоятельную. Это несправедливо, но жизнь неравна. А вот Анька… Смутно припоминаю, как за ней приехал ее новый бугай. Он терпеливо топтался в прихожей, пока она, качаясь аки тонкая рябина, пыталась облачиться в верхнюю одежду, а мы с Медведевой с интересом следили за этим увлекательным процессом. – О! Классная стадия, – комментирует Алка, уже томящаяся в куртке. – Сейчас в Аньке самка проснется… И точно. – Я САМА! – отмахивается Анька от помощи своего мужика, стремящегося стабилизировать ее в вертикальном положении хотя бы частично. Надо отдать ему должное. Даже бровью не поведя, он якобы слушается, я сам осторожно придерживает Анькину куртку за шкирку так, чтобы надежда и оплот областной налоговой на клюнула носом в пол при попытке застегнуть молнию. Н-да… Ей к восьми на работу, то есть она уже вовсю трудится, не то что я… Если я прямо сейчас не соскребу себя с кровати, то опоздаю в клинику. Усилием воли превозмогаю нежелание выходить в этот бездушный мир, запускаю кофеварку и отправляюсь в душ. У меня, конечно, не такая шикарная ванная как в доме Бергмана, но водные процедуры все равно навевают эротические воспоминания, приправленные горечью. Вот что ему надо? Что за потребность в кобелизме? Или это я не так хороша, чтобы Гере хватило меня одной? Дура. Как есть дура. Знаю же, что люди не меняются, тем более в таком возрасте. И все эти слежки, звонки – дурь несусветная. Как в двадцать, ей-богу. Можно подумать, мозгов за десять лет у меня не прибавилось. Вот, что я вчера хотела от Эльки? Нарвалась на Розу Моисеевну… Стыдно-то как, господи! Это был звездец. ­– Алло… – отвечает мне возрастной женский голос, и я теряюсь. – А Элю можно услышать? – Яночка, это ты? – опознают меня. – Да… На заднем фоне слышно: «Мама? С кем ты разговариваешь?» И до меня доходит, что это Роза Моисеевна. – Элечки нет, ее забрал этот мерзкий наглый Тихуил… – сокрушается она. «Мама, зачем ты взяла трубку?» Кажется, это Давид. Стало быть, Роза Моисеевна нагрянула с инспекцией к старшему сыну. – Тогда я позвоню в другой раз, – мямлю я, догадываясь, что жаловаться на Бергмана его маме – это ну такое… – Нет-нет, подожди! – останавливает Роза Моисеевна мой порыв положить трубку от греха подальше. – Я хотела уточнить, когда удобно будет пригласить вас всей семьей в гости? Надо познакомиться поближе, твою бабушку я знаю, а вот родителей почти нет. Я уверена, что они интеллигентные люди, но все же… Я почти выпаливаю: «Никогда!», но даже пьяная соображаю, что не стоит этого делать, и вовремя себя останавливаю. – Ну я не знаю, я у мамы спрошу… – юлю я. – Обязательно мне скажи, или нет. Я лучше сама позвоню! – Да не стоит беспокоиться, все равно в ближайшее время не получится… – Яна! – строгий голос Розы Моисеевны заставляет меня струхнуть. – Ты же не пытаешь уклониться от серьезных отношений? Девки, слышащие наш разговор благодаря громкой связи, набивают рот сыром, чтобы не заржать, потому что последние полгода я именно этим и занимаюсь. Я злостная уклонистка. После расставания с Лосевым я откровенно не готова ввязываться во что-то с намеком на серьезность. Меня бы устроили абсолютно несерьезные отношения с Герой. Наверное. – Роза Моисеевна, мне кажется вы торопите события… – Как это тороплю? – изумляется она. – Ты надругалась над моим сыном и должна взять на себя за это ответственность! Медведева тихо сползает под стол. – Что? – офигиваю я. – С чего вы взяли? – С того, что Раечка видела, как вы приезжали к Герочке в субботу, а уехала ты на следующий день! Какой кошмар! – А, что, Раечка – соседка Германа? – зажимая переносицу, спрашиваю я. – Нет, что ты! Она живет на другой улице! – Так, может, она обозналась? – Яна, мне точно нужно поговорить с твоими родителями! Ты ведешь себя легкомысленно! Что значит обозналась? В нашем возрасте мы уже давно полагаемся на бинокль! Анька присоединяется к скулящей под столом Алке. Наверняка, это сочувственные стоны доносятся до меня оттуда. – Тогда уважаемой Раисе стоит достать свой бинокль опять! – не выдерживаю я упреков. Подумать только! Надругалась над бедным Бергманом! Несколько раз! Или этого Раечка в бинокль уже не видела? Интересно, она под воротами караулила со своей оптикой? Или у нее там подзорная труба? – Что ты имеешь в виду, Яна? – настораживается Роза Моисеевна. – Кстати, я думала, что вы сегодня встречаетесь? «И откуда ты это узнала?» – снимает вопрос у меня с языка за кадром Давид. – Дави, я же не глухая! «У тебя очень чуткий, но очень избирательный слух, мама. Я тебя зову за стол уже десять минут!» – Отстань, – отмахивается Роза Моисеевна. – Так о чем мы говорили, Яночка? Что за инсинуации? – Ни о чем, а встреча наша просто перенеслась, – даю я задний ход. – Э… у него встреча с Марго…