— Ты можешь еще замуж выйти. Умная, красивая, богатая. Чего ж ты на себе крест ставишь? — Замуж? — Она стряхнула пепел с сигареты. — Вот уж нет. Я привыкла быть одна. Когда надеешься на саму себя, как-то спокойнее. В этой хреновой жизни никому верить нельзя, только себе. Разве не так? — Пожалуй, — согласился Галл. — Вот видишь, — удовлетворенно сказала она. — И ты такой же волк-одиночка. Потому что знаешь, что так надежнее. Галл молчал. После напряжения последних дней ему хотелось расслабиться хотя бы ненадолго. Просто посидеть в теплой кухне, поговорить с этой рыжей Ларисой о чем угодно, поговорить без суеты, доверительно, тепло. * * * — Это — убийца, — решительно сказал Гордеев. — Какие будут мнения? — Я считаю, его надо задерживать, пока не стало поздно, — подал голос Доценко. — А я думаю, пусть еще поговорят, — возразил Коротков. — Обстановка там вполне мирная. Может, узнаем что-нибудь интересное. — Но она же там один на один с убийцей! — не сдержался Миша. — Как вы можете быть так спокойны? — А он там один на один с Анастасией. Тебе это ни о чем не говорит? Подождем, — резюмировал полковник. * * * Они выпили уже по второй чашке кофе. Настя переменила позу и стала растирать затекшую от неподвижного сидения ногу. Уже больше часа они вели спокойную дружелюбную беседу ни о чем, обсуждая достоинства и недостатки разных автомобилей, сортов коньяка, приморских курортов. Настя вглядывалась в лицо своего собеседника и удивлялась его обыкновенности и своеобразной привлекательности. Кто там говорил о пустых и холодных глазах убийц? Чушь все это, думала она. Нормальный мужик, с нормальными глазами, с приятной улыбкой. Спокойный, серьезный, будто на работе. Ну, в общем-то, он и был на работе. Пора, решила она. Будем менять пряник на кнут. Он уже достаточно отдохнул. — Слушай, Михрютка, от тебя псиной разит. Ты что, не моешься? Переход от дружелюбия к сарказму был таким резким, что Галл вздрогнул и залился краской. — Пойди душ прими, — продолжала Настя. — А ты в это время что будешь делать? В милицию звонить? Или в сумке у меня рыться? Нашла дурака, — зло ответил он. — Если хочешь, я с тобой пойду. Покараулю тебя, чтобы не утонул. Чего так смотришь? Думаешь, я голых мужчин не видела? Давай, давай, — она стала подниматься с дивана, — пошли в ванную. Самому должно быть противно. Настя преследовала двойную цель. Во-первых, унизить его и поставить в положение оправдывающегося. И, во-вторых, поговорить о том, о чем в кухне и заикнуться было нельзя, чтобы не насторожить Галла. Галл неохотно встал и, пропустив хозяйку вперед, пошел в ванную. Разделся до плавок, аккуратно сложил джинсы и рубашку на стиральную машину и остановился в нерешительности. — Отвернись. — Еще чего. Чтобы ты меня сзади по затылку стукнул? Умный какой. — Я же сказал, ты мне живая нужна. — Мало ли что ты сказал. Ты же мне не веришь, так почему я должна тебе верить? Она включила воду. «Ну давай же, давай, — мысленно торопила его Настя. — Голый мужик — не боец, он уже не может сохранять достоинство». — Да лезь ты в ванну, — раздраженно сказала она, — не строй из себя девственника. Занавесочку задернешь — и порядок. * * * — Зачем она его в ванную потащила? — недовольно спросил Коротков. — Ведь не слышно же ничего. — Затем и потащила, — загадочно ответил Гордеев, разгадавший маневр Каменской. — После того, как они выйдут из ванной, всем — предельное внимание. Она может попытаться передать какую-нибудь информацию. Судя по всему, он не исключает мысль о том, что мы их слушаем. В его высказываниях нет ничего, что можно было бы ему инкриминировать, он очень осторожен. * * * Галл с наслаждением подставлял тело под теплые упругие струи воды. Все-таки хорошая она баба, думал он, жалко, что придется ее убить. Двое волков-одиночек. У них могло бы получиться… — Ну как, Михрютка? — раздался ее голос из-за непрозрачной пластиковой шторки. — Правда, хорошо? — Правда, — ответил он, не скрывая удовольствия. — А ты сопротивлялся. — Она негромко засмеялась. — Слушай, а можно я тебя кое о чем спрошу? Галл насторожился, на всякий случай повернул ручки крана, чтобы усилить шум воды. Но Лариса, видно, крепко усвоила урок, потому что отодвинула шторку и придвинулась к нему почти вплотную. — А Ирку… тоже ты? Галл сделал вид, что не понял. — Какую Ирку? — Филатову. Она моей подругой была. Ее как раз из-за этой рукописи и убили. — Впервые слышу. — А кто же, если не ты? — Я сказал тебе: впервые слышу. Не знаю никакой Филатовой. — Не врешь? — Да почему ты решила, что я должен ее знать? — Этот экземпляр рукописи мне Ирка дала. — Ну ты и ловка! Хочешь сорвать с Павлова сорок штук только за то, что скажешь ему об этом? Я бы тебе за эти сведения и рубля не дал. — Так то ты, а то — Павлов. Он бы и больше дал. А тебе рукопись зачем? — Хочу с Александром Евгеньевичем по-мужски поговорить. Он мне не нравится. Похоже, это он твою подружку убил. — Откуда ты знаешь? — Знаю. Все, отойди, разговор окончен. Настя послушно отошла к двери. Галл выключил воду и потянулся за полотенцем. После душа он чувствовал себя гораздо лучше. Можно было бы, конечно, признаться ей насчет убийства Филатовой. Все равно она не жилец. Завтра в это время ее уже не будет. Зато сейчас она бы стала его по-настоящему бояться и не изводила бы своими ядовитыми насмешками. Но Галл почему-то был уверен, что признаваться нельзя. — Надень халат, — предложила Настя, видя, что он собирается одеваться. — Рубашку можешь выстирать, хозяйственный ты мой, к утру высохнет. — Обойдусь, — ответил он сердито. Не хватало еще у нее на глазах стиркой заниматься. Придется вытаскивать все из карманов, и она увидит… Хотя, может, и не сообразит. Но халат он все-таки надел, очень уж не хотелось натягивать на чистое тело пропотевшую за жаркий день рубаху. — Пошли в комнату, хватит на кухне торчать, — скомандовал он. — И сколько еще мы будем так сидеть? — спросила Настя. — Спать хочешь? Ложись, я разбужу, когда надо. — Еще что придумаешь? Нашел дурочку — спать, когда в квартире посторонний мужик. А может, ты и не мент вовсе, а обыкновенный ворюга. — Да не мент я, сколько можно тебе повторять! — взорвался Галл. — А ты докажи, — невозмутимо потребовала она.