Закончив работу, Юра Коротков и Коля Селуянов решили, прежде чем идти по домам, выпить кофе. — Пойди стрельни у Аськи, у нее в столе целая банка, — сказал Коротков, протягивая товарищу ключи от кабинета Каменской. — Убьет, — с сомнением покачал головой Селуянов. — А ты покайся, тогда не убьет. Иди, иди, — засмеялся Коротков. Когда кофе был наполовину выпит, Селуянов спросил: — А что за фокус был с цифрами? Я так и не понял. — Никто не понял бы, если бы она про теорему Ферма не сказала. Тогда Колобок догадался, что нужно звонить Лешке Чистякову. Оказывается, когда они еще в физматшколе учились, у них такое упражнение было — найти формулу простого числа. Ну вроде как у нас — выбить пятьсот из пятисот. В принципе, наверное, возможно, но что-то пока ни у кого не получилось. И Аська тогда предложила: давай найдем сначала формулу нечетного непростого числа, а потом пойдем от обратного. Ты, говорит, возьми число девять, а я возьму число пятнадцать. Сидели они сидели, решали-решали, потом в кино пошли, на какой-то французский детектив, а в нем очень похожая ситуация развивалась: преступник хочет подбросить кому-то улики и инсценировать самоубийство. И вдруг Аська говорит: все, мол, понятно, даже смотреть неинтересно, пошли отсюда, лучше будем формулу девяти и пятнадцати искать. Вот такая история. А я, как дурак, к чему только эти цифры не прикладывал: и к адресам, и к номерам машин, и к телефонам. Кстати, Лешка нам как раз и подсказал насчет сцены у кассы на платформе. Знаешь, когда люди столько лет вместе, у них вырабатывается свой язык, который постороннему не понять. Короче говоря, все эти слова у кассы должны были означать: не ломись в открытую дверь, Аська же умница, она их правильно перевела с птичьего языка на человеческий: не входи в ту дверь, которая будет открыта, ищи ту, которая заперта. — Фантастика! — восхищенно вздохнул Коля. — Иногда так страшно бывает, когда представишь себе, на каком тоненьком волоске подвешена вся наша работа. А ну как не оказалось бы дома этого Чистякова? Что тогда? — Считай, что нам повезло. И прикинь, сколько раз до этого везло Галлу. Ему и сейчас повезло бы. Если бы не стечение обстоятельств, дело по Филатовой не возбудили бы. — Да, баланс, пожалуй, не в нашу пользу. * * * Галл неподвижно сидел перед Гордеевым, стараясь собраться с мыслями. Он никак не мог понять, что же произошло. Ведь ему сказали, что смерть будет мгновенной и безболезненной. Как же так? Гордеев тоже молчал, внимательно наблюдая за задержанным убийцей. — Что-нибудь не так? — наконец спросил он. — Если у вас и в самом деле болит желудок, лекарство должно помочь. Это темпалгин, очень хорошее обезболивающее. — Темпалгин? — рассеянно произнес Галл. — Почему темпалгин? — Послушайте, не могу же я позволить вам умереть прямо в моем кабинете, — жестко сказал Гордеев. От его заботливости не осталось и следа. — Лекарство вам подменили еще ночью. Вы что же, считаете нас совсем никудышными работниками? И замысел был разгадан тогда же. — Лариса? — спросил Галл одними губами. — Конечно, — кивнул Гордеев. — Она вас раскрутила, как мальчишку, и нашла способ сообщить нам о ваших планах. — Поздравляю, — криво усмехнулся Галл. — Профессионализм нашей милиции растет на глазах у изумленной публики. — Не надо, прошу вас. Давайте обойдемся без взаимных оскорблений. Я же не рассказываю вам, как упал ваш профессионализм и сколько ошибок и глупостей вы совершили. И еще больше ошибок допустила ваша организация, но уже с нашей помощью. Мы вынудили вас действовать в непривычных для вас условиях, заставили делать то, чего вы раньше не делали и делать не умеете. Поэтому сейчас вы здесь, а не в самолете Москва — Баку. — Муртазов? — Естественно. Разве вас не учили, что бизнесменов нельзя запугивать такими методами? Они потому и преуспевают в коммерции, что у них нормальная психика и трезвая голова. Они очень хорошо умеют считать, причем не только деньги. А вы договариваться с людьми не умеете, это не ваш профиль. Ваша профессия — лишать жизни тех, с кем не смогли договориться другие ваши коллеги, которые знают, как это правильно делать. Универсальных специалистов не бывает. Даже доктор технических наук, случается, не может починить дома кран. А вы действовали до такой степени неграмотно, что женщина легко с вами справилась. Это было последней каплей. Галл сломался. * * * — Знаешь, чего я больше всего боялся? — говорил Насте на другой день Гордеев. — Я боялся, что ты ошиблась с кличкой и у Филатовой был вообще не Галл. Тогда вся комбинация пошла бы псу под хвост. У нас ничего не вышло бы. Мне не удалось бы опорочить убийцу в глазах его хозяев, а на это и был расчет. Ну признайся, Анастасия, пальцем в небо попала? — Почти, — улыбнулась Настя. — Его любовь к истории подвела. Вот, смотрите. Она положила перед начальником фотографию, на которой была запечатлена полка с книгами и безделушками. — Мне с самого начала эта фотография не нравилась, только я никак не могла сообразить, что в ней не так. Все смотрела на нее, думала, но так и не придумала. А когда вы меня кличками озадачили, в голове какой-то механизм сработал. Эти стеклянные фигурки — символы годов по восточному календарю. Тигр, обезьяна, петух, овца и так далее. Я в доме у Филатовой не была, но Зубов сделал много снимков, и по ним хорошо видно, что все вещи и книги у них расставлены в идеальном порядке. Особенно это заметно по собраниям сочинений. А в расположении фигурок есть некоторая… ну, неправильность, что ли. Вроде они все расставлены как раз в том порядке, в каком идут по календарю. Все, кроме вот этих двух: змеи и барана. Они стоят рядом и чуть-чуть под углом друг к другу, хотя по календарю идут не подряд. У галльских племен было языческое божество: змея с головой барана. Убийца провел в квартире много времени, видно, заскучал и нашел себе развлечение, решил посмотреть, как выглядит змея, если ей приставить баранью голову. А порядку фигурок он значения не придал, поэтому и не поставил их на место. А может, забыл или его что-то отвлекло. — Однако, — покачал головой Виктор Алексеевич. — И на таком пустом месте ты сделала вывод? Хорошо, что я об этом только сейчас узнал. Когда ты звонила, у тебя голос был такой уверенный, что я не сомневался: основания для вывода у тебя достаточно крепкие. — Но вывод-то оказался правильным, — возразила Настя. — Посмотрим, — усмехнулся Гордеев. — Спросим у Галла, что он по этому поводу думает. * * * Всю вторую половину дня полковник опять допрашивал задержанного. Когда его увели, Виктор Алексеевич заглянул к Каменской в кабинет. — Ну, Анастасия, с меня бутылка. Но я-то какой молодец, я-то умница какая! — сказал он, сияя всем своим круглым лицом. — Как это я в тебе, сопливой девчонке, в свое время разглядел гениального сыщика! — Что случилось? Настя уже «въезжала» в другое дело и поэтому не могла взять в толк, о чем это говорит ее начальник. — Я, Анастасия, мужик простой и без затей. Взял да и спросил у Галла про фигурки и языческого бога. — И что Галл? — Представь себе, подтвердил. Ты оказалась права. Хотя мне и сейчас с трудом в это верится. Между прочим, Лесников не объявлялся? — круто свернул в сторону Гордеев. — В последние дни я дело Шумилина совсем из виду выпустил. — Там все в порядке, Виктор Алексеевич. Ковалев не только сам умыл руки, но и Виноградова придерживает. Так что Ольшанский с Лесниковым работают вовсю. — Ну, слава богу, — вздохнул Гордеев. * * * Миша Доценко и Юра Коротков с головой ушли в писанину, составляя отчет об операции. Мише не давал покоя один вопрос, и он наконец решился его задать: — Юра, а что было бы, если бы Галл согласился на Настино предложение? — На какое предложение? — поднял голову Юра. — Ну, переспать с ней, чтобы доказать, что он не из милиции. Неужели ей пришлось бы… — Миша не договорил. Все-таки он был еще очень молод, старший лейтенант Доценко. — Знаешь, в нашей работе часто бывают радости. Но чтобы до них добраться, порой приходится сначала вываляться в грязи, — уклончиво ответил Коротков. Он с нежностью подумал о Люде Семеновой. До десятого июля оставалось четыре дня.