- Оставишь меня теперь в покое? Не оставит, поняла она, возвращаясь с остальными к Гамашам. Арман, дрожащий от холода, шагнул к кобрадору и говорил с ним. * * * - Что ты ему сказал? - спросила Рейн-Мари у Армана, когда тот переоделся в теплую сухую одежду. - Что мне известно - он кобрадор, Совесть. Я спросил, за кем он пришел. - Что он ответил? - Ничего. - Спокойная, утихнувшая совесть, - проговорила Рейн-Мари. - Еще я попросил его покинуть Три Сосны. Слишком далеко все зашло. Тут много хороших людей, которых он пугает. Страх превращает их в ужасных созданий. Я спросил, готов ли он принять такой грех на душу. - Он не ушел, - констатировала Рейн-Мари. - Non, - ответил муж. - Он тут не закончил. Гамаш кинул взгляд в окно. В темноте кобрадор казался еще одной сосной. Четвертой. Ставшая частью их жизни, темная фигура глубоко укоренилась в их небольшом сообществе. Гамаш проследил глазами за направлением взгляда кобрадора. Взгляда, который незнакомец не опустил, даже находясь под угрозой избиения. А возможно и смерти. Там, в свинцовой раме окна, виднелся силуэт одного из тех немногих, кто не вышел к толпе на луг. Не примкнул ни к защитникам, ни к нападающим. Отвернувшись от окна, Жаклин продолжила месить тесто. Глава 10 - Вы попросили его уйти. Вы, должно быть, догадывались, что произойдет дальше, - сказал генеральный прокурор. - Появилась реальная угроза жизни. - Человек был в ярости, его спровоцировали, - ответил шеф-суперинтендант Гамаш. - Люди иногда говорят вещи, которых совсем не имеют в виду. - Люди совершают поступки, о которых позже сожалеют, - возразил прокурор. - Когда они в ярости. Но совершенного не изменишь. Убийство может быть непредумышленным, но все равно человека лишили жизни. Наверняка, будучи главой убойного отдела, вы усвоили эту истине. - Это так, - согласился Гамаш. - И все же вы продолжали бездействовать. Если не тогда, то когда же? Чего вы ждали? Гамаш посмотрел в лицо прокурору, затем на публику, заполнявшую душный зал суда. Он знал, как это прозвучало. Как бы оно прозвучало для него самого. Но он не мог предпринять ничего, по крайней мере, ничего законного. Или действенного. То, что случилось в тот ноябрьский вечер, доказывало, что кобрадор преуспел. Шеф-суперинтендант Гамаш сомневался, что произошедшее было идеей Маршана. В деревне он жил совсем недавно и никогда не попадал в неприятности, до этой ночи. Значит, кто-то над ним поработал. Уговорил его, прямо или косвенно, напасть на кобрадора. Гамаш также сомневался, что целью было убийство Совести. Скорее всего, нужно было припугнуть ее как следует. В конце концов, кто угодно бросится наутек от вооруженного кочергой сумасшедшего мужика? Несмотря на расхожее мнение, мертвые не молчат. Они все время нам что-то рассказывают. Если бы кобрадора убили, то сняли бы с его лица маску, и выяснили, кто им был. И наверняка узнали бы, ради кого он приходил. А вот если кобрадор просто убежит, никто не узнает, кто он, или зачем появился однажды в Трех Соснах. Или за кем он приходил. Тогда-то Гамаш и начал догадываться. Первая догадка пришла к нему в виде маленького пластикового пакетика. С чумой. Но план провалился. Совесть не сдвинулась с места. Не дрогнула. Готова была рискнуть жизнью во благо дела. Совесть кое-что знала о ком-то в деревне. И этот кто-то уже порядком напуган. Но на суде об этом не говорили. Генеральный прокурор не спрашивал, а Арман Гамаш не делился информацией. - Мистер Залмановиц, - позвала судья, и генеральный прокурор подошел к судейской скамье. - Месье Гамаш не под судом. Следите за речью. - Да, Ваша честь. Однако прокурор смотрел так, словно Гамаш был для него очередным обвиняемым, а не свидетелем обвинения. Сидящие за скамьей Залмановица репортеры бешено стучали по клавишам. Судья Кориво знала - есть множество путей, ведущих к осуждению. Есть разные виды судов. И шеф-суперинтендант Гамаш будет признан виновным. Она переключила внимание на прокурора. На эту лошадиную задницу. Судья Кориво уже не пыталась подавлять эмоции. Она лишь изо всех сил старалась, чтобы те не проникли в ее высказывания. Иначе не миновать судебной ошибки. И тогда разбирательство действительно переместится в апелляционный суд. - Вас поразило, - продолжил прокурор, - что Лея Ру вышла на защиту кобрадора? - Я бы удивился, увидев любого, стоящего между мужчиной, размахивающим кочергой, и его жертвой. - И, тем не менее, именно так вы и планировали поступить? - У меня специальная подготовка. - О, да, я постоянно забываю. По залу прокатилась волна смешков, прерванная стуком молотка судьи Кориво. Жаль, что она не может постучать прямо по прокурорской макушке. - Я был знаком с мадам Ру, - сказал Гамаш. - Знал про ее успехи в политике. Жестокое поприще, особенно в Квебеке. - Вы считаете, что с ее стороны это была уловка? Она так поступила, чтобы заработать политический капитал? - Если так, то она бы приняла сторону толпы, вам не кажется? - спросил Гамаш. - Зарабатывая электорат, популисты охотнее подпитывают злость и страх. Будь она сторонницей такого подхода, вряд ли стала бы защищать постороннего, чужака. Это заткнуло рот прокурору, и слева от Гамаша, с возвышения, фыркнули. - Я хочу сказать, что мне известна репутация мадам Ру. По долгу службы я часто общаюсь с высокопоставленными членами правительства, избранными или назначенными. Приходится слышать разное в залах Национального собрания и в кулуарах, перед заседаниями комитетов. У Леи Ру репутация жесткого, но принципиального политика. Мощное сочетание качеств. Она протолкнула множество прогрессивных законов в Национальном собрании, часто действуя против воли лидеров партии. - То есть, она ставит свои принципы выше своей карьеры? - уточнил прокурор. - Видимо, так. И все же, работа в убойном отделе научила Гамаша совсем другому - нельзя доверять внешним проявлениям. * * * - Вы поступили очень смело! - восхитилась Клара, когда они вернулись к Гамашам. - Можете поверить, что это сработало?! - Лея округлила глаза, раскраснелась. Даром, что пришла с холода. Рейн-Мари пригласила Лею и Матео разделить с ними ужин. Лея испытывала воодушевления после усмирения толпы. Адреналин зашкаливал. Гамаш знал об этом не понаслышке. Сердце бухает. Всеми силами стараешься не выдать страха. Отстоять свою позицию. Тело в напряжении, в голове шум.